Комитет госбезопасности продолжает мероприятия по дальнейшей компрометации Тарсиса за рубежом, как психически больного человека. В связи с клеветническими антисоветскими заявлениями Тарсиса за границей, а также положительной реакцией советских граждан на проведенные в отношении его мероприятия возвращение его в Советский Союз считаем нежелательным и полагаем целесообразным лишить Тарсиса советского гражданства с закрытием ему въезда в СССР.
И политбюро соглашается, а президиум Верховного Совета издает указ. Спрашивается: а если бы у советских граждан была «негативная реакция» на эти «мероприятия», Тарсиса не лишили бы гражданства? И в чем такая реакция должна была проявиться?
Еще причудливей с правовой точки зрения были «обмены», особенно если «меняли» своих на своих:
В соответствии с постановлением ЦК КПСС NII129/44-oп от 16 ноября 1978 года Комитетом госбезопасности 27 апреля 1979 года выдворены в США лишенные Президиумом Верховного Совета СССР советского гражданства уголовные преступники Винс, Кузнецов, Дымшиц, Мороз, Гинзбург и осуществлен их обмен на осужденных американскими властями советских разведчиков тт. Черняева и Энгера. Одновременно выехали за пределы СССР еврейские националисты Альтман, Бутман, Залмансон, Пенсон и Хнох, которым дано разрешение на выезд по соображениям оздоровления оперативной обстановки в стране в связи с подготовкой к Олимпийским играм в Москве, — докладывал Андропов. И, как будто это недостаточно забавно, добавляет: — Полученные Комитетом госбезопасности данные свидетельствуют о том, что выдворение из СССР названных выше лиц антисоветские круги за рубежом и антиобщественные элементы внутри страны оценивают как серьезный удар, нанесенный по их планам «расшатывания социализма изнутри». В комментариях из-за рубежа подчеркивается, что Запад потерял в лице Винса, Кузнецова, Альтмана и других антисоветчиков «надежных исполнителей» враждебных замыслов спецслужб и подрывных центров, а также источники злобной клеветы на советскую действительность, внешнюю и внутреннюю политику Коммунистической партии и Советского правительства.
…Аналогичным образом оценивают ситуацию и сами выдворенные. Гинзбург и Винс, например, заявляют, что они считали бы лучшим для себя не быть выдворенными и даже оставаться в заключении, чтобы сохранить связь со средой, в которой они работали.
И это все пишется, заметьте, в то время, когда десятки тысяч безуспешно пытаются уехать, а многие из «выдворенных» за то и попали в заключение, что хотели уехать в Израиль. Вспоминается карикатура из «Нью-Йорк таймс» того времени: двое иностранцев в шубах и ушанках стоят на Красной площади и рассуждают: «Ну, теперь все ясно. Тех, кто хочет уехать, — не пускают, а выпускают только тех, кто не хочет».
В самом деле, все «выдворенные» на момент обмена находились в заключении. Так что, если улучшать «оперативную обстановку» радикально, следовало бы их выслать сразу, не обременяя себя ни судами, ни следствием. А заодно и всех остальных «надежных исполнителей враждебных замыслов», да и всех заключенных тоже. Особенно если «подрывные центры» заявят, что это будет для них «серьезным ударом».
Смешно теперь вспоминать, но ведь примерно так и было. Помню, в 1970–1971 годах, до последнего ареста, я таки помог уехать нескольким еврейским активистам из числа тех, кого по разным причинам никак выпускать не хотели. О моем особом умении среди отказников под конец даже ходили легенды, но я держал свой рецепт в строгой тайне. А делалось это очень просто: пожалев кого-нибудь из ребят, я предлагал разыграть своеобразный театр для КГБ, сделав их якобы своими «подручными». Они должны были мне регулярно звонить и говорить загадочные фразы, приходить ко мне домой якобы тайком. Иногда появляться со мной рядом на людях и о чем-то беседовать с деловым видом, а получив «задание» — быстро исчезать. Обычно игра продолжалась не более месяца, и мой «подручный» получал разрешение на выезд в срочном порядке, хотя до того мог годами сидеть в отказе. Так мы с КГБ «оздоровляли оперативную обстановку».
Или вот еще образчик цековского правотворчества:
Орлов Ю.Ф., 1924 года рождения, бывший член-корреспондент Академии наук Армянской ССР в 1978 году был осужден по ч.1 ст.70 УК РСФСР к 7 годам лишения свободы и 5 годам ссылки. В настоящее время отбывает ссылку в Якутской АССР, срок ее оканчивается в феврале 1989 года. (…) В целях решения на взаимно приемлемой основе вопроса о Захарове и Н. Данилоффе считаем возможным пойти на выдворение Орлова из страны, освободив его от дальнейшего отбывания наказания и лишив гражданства СССР.
Даже ни малейшего усилия не делалось, чтобы придать этому решению хотя бы вид законности. Просто нужно ЦК решить вопрос, который к Орлову и отношения не имеет. Он здесь вроде довеска к посторонней сделке, нечто наподобие сдачи с крупной купюры.
И, наоборот, меня, например, «забыли» лишить гражданства и отменить мой приговор, «выдворив» за границу гражданином СССР, даже вручив мне паспорт сроком на пять лет. Вопрос о моем обмене обсуждался в политбюро по крайней мере три раза, последний раз — за три дня до обмена. Был, оказывается, издан и указ ПВС СССР, который оставался в тайне. Предложение выдвинули на обсуждение Андропов, Громыко и Пономарев, и все это важно называлось «О мероприятиях в связи с освобождением тов. Л.Корвалана»:
Совпосол в Вашингтоне сообщил о согласии чилийских властей передать тов. Л. Корвалана с семьей в Женеве. Имеется в виду, что там же будет передан нами Буковский с матерью.
Чилийцы предлагают провести передачу 18 декабря с.г. (т-ма из Вашингтона N3130). Считаем целесообразным дать согласие на эту дату.
В Женеву для встречи тов. Л. Корвалаиа желательно направить представителя Международного отдела ЦК КПСС, а также врача.
Для доставки тов. Л. Корвалана из Женевы в СССР следует выделить спецсамолет. Этим же самолетом в Женеву будет доставлен Буковский.
Представляется необходимым, чтобы передаче Буковского чилийской стороне предшествовало принятие Президиумом Верховного Совета СССР Указа о выдворении его из мест лишения свободы за пределы Союза ССР. Это позволит, не освобождая Буковского из-под стражи и без согласия со стороны последнего, доставить его в Женеву.
Вот те на! Значит, только, чтобы «не спрашивать моего согласия» и иметь удовольствие везти меня в наручниках, приняли отдельный указ. А заодно пришлось не отменять мой приговор и оставить мне гражданство СССР: не гражданина, тем более не осужденного, они не могли содержать под стражей.
Прошло 16 лет, прежде чем я смог увидеть этот указ, а увидев — только руками развел и расхохотался. С каких это пор прорезалась у них такая щепетильность — спрашивать у нас согласия, можно ли с нами расправиться? И главное: зачем? Что они думали: я драться с ними буду, что ли?
Смех, впрочем, весьма относительный — в бесправии и произволе мало забавного. За 70-е — 80-е годы страна «избавилась» таким образом от лучших, часто наиболее талантливых и уж точно наиболее честных деятелей науки, искусства, литературы.
Анализ поступающих материалов свидетельствует о том, что Ростропович и Вишневская на протяжении всего периода их пребывания за рубежом с 1974 года занимаются антиобщественной деятельностью, порочат советский государственный и общественный строи и совершают другие действия, недостойные звания советского гражданина.
Своими провокационными действиями и клеветническими заявлениями Ростропович и Вишневская неоднократно давали пищу для раздувания на Западе антисоветских инсинуаций, включая злобные нападки на СССР по пресловутым вопросам о «правах человека» и «творческих свободах» в нашей стране. (…) Такое поведение Ростроповича и Вишневской создаст прецедент для подражания другим политически незрелым представителям творческой интеллигенции. По их примеру уже обратились с заявлениями о выезде на длительное время за границу несколько музыкантов, дирижеров, литераторов, художников и спортсменов.
