Кейси мертва. Ничто больше не имело значения. Сьюзан больше ничто не заботило. Она вымоталась, батареи иссякли. И, будто протестуя, Верити вдруг открыла глаза, посмотрела на Сьюзан, несколько раз моргнула и снова уснула. «А как же я? – словно спросила она. – Я тоже не имею значения?»

Сьюзан крепче прижала ее к себе. К ней неожиданно вернулось самообладание. Она тихо сказала:

– Я не буду воспитывать ее по вашей указке, мистер Сароцини. Я не потерплю, чтобы мой ребенок поклонялся дьяволу, или что вы там еще хотите. Поэтому звоните. Берите трубку и звоните. Не откладывайте.

Банкир поднял трубку и спокойно попросил оператора соединить его с главным полицейским управлением. Сьюзан он казался далекой, едва заметной фигурой, теряющейся на фоне пустынного пейзажа. Мысли у нее в голове спутались. Они исчезали и появлялись без всякой последовательности. Кейси мертва. Верити каким-то образом связана с ее смертью. Кейси, трубка подачи воздуха, темная палата, разъединенная трубка. Это так живо стояло у нее перед глазами.

Или все же это она?..

Мистер Сароцини сказал в трубку:

– Отдел расследования убийств, пожалуйста.

Сьюзан закрыла глаза. Мистер Сароцини продолжал:

– Да, доброе утро. Я директор клиники «Кипарисовые сады». Хочу заявить о предполагаемом убийстве одного из наших пациентов. – И дальше, после паузы: – Да, конечно. – Еще одна пауза. – Да, конечно… пациента – пациентку – звали Кейси Корриган. – Он начал диктовать имя по буквам.

Внутри Сьюзан что-то оборвалось, и она закричала:

– Прекратите! Пожалуйста, прекратите! Нет, нет, нет!

Верити открыла глаза и беспокойно посмотрела на Сьюзан.

– Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не надо, – не в силах себя контролировать, громко всхлипывала Сьюзан. – Я этого не делала, я этого не делала. Пожалуйста. Пожалуйста, не забирайте у меня и Верити! – Она прижала дочь еще крепче. – Пожалуйста, оставьте ее мне. Я буду ей хорошей матерью. Обещаю, я буду ей хорошей матерью! – Она закрыла глаза, не переставая плакать и в отчаянии обнимая дочь.

Мистер Сароцини молчал.

Молчание затянулось. Она открыла глаза и увидела, что мистер Сароцини протягивает ей трубку. Сьюзан взяла ее, не зная, что нужно говорить. Затем она поняла.

Связи не было.

Мистер Сароцини холодно улыбнулся. Он забрал у нее из рук трубку и положил ее на место.

– Я полагаю, что поступил мудро, устроив эту маленькую репетицию. Как вы считаете?

Сьюзан ничего не ответила.

Мистер Сароцини сказал чуть более доброжелательным тоном:

– Девятнадцатая Истина гласит, что истинную ясность видения мы обретаем только перед лицом глубочайшего страха.

Джон притормозил перед «лежащим полицейским», затем снова прибавил скорость. Подъехав к главному входу в клинику, он обратил внимание на то, что стоянка для машин посетителей была почти пуста. В общем-то это было в порядке вещей. В клинике никогда не было особенного ажиотажа – во время предыдущих визитов сюда Джон не видел почти никого, кроме персонала.

«Может, из-за этого они и процветают, – подумал Джон. – Из-за чувства уединенности и спокойствия, витающего здесь в воздухе». Он закрыл «шевроле», под настороженным взглядом камеры слежения прошел через автоматические двери и оказался в плюшевой прохладе обитого деревом фойе. Сегодня тишина действовала на него угнетающе.

– Сэр, чем могу быть полезен? – Охранник за столом был черным, лет под сорок. Он мог бы легко выиграть какие-нибудь соревнования в вежливости, если бы такие проводились.

– Я хочу увидеть свою жену. Ее зовут Сьюзан Картер.

– Могу я узнать ваше имя, мистер Картер?

Джон сказал. Охранник ввел имя в компьютер, и через несколько секунд принтер распечатал его имя, время прибытия и номер пропуска. Охранник оторвал пропуск, вложил его в пластиковый держатель и вручил Джону. Затем взял трубку, нажал кнопку и жизнерадостно сказал:

– У меня посетитель. Мистер Джон Картер к миссис Сьюзан Картер, двести один, крыло «Монтеррей». – Он положил трубку и обратился к Джону с сияющей улыбкой: – Сейчас кто-нибудь придет и проводит вас. – Он указал на ряд низких кресел: – Пожалуйста, присаживайтесь.

– Не беспокойтесь, я неплохо здесь ориентируюсь. Скажите мне, где она, и я сам ее найду.

– Извините, мистер Картер, – ответил охранник. – У каждого посетителя должен быть провожатый из персонала. Политика безопасности.

– Когда я здесь был в прошлый раз, ничего подобного не было, – раздраженно отреагировал Джон. Он не стал садиться, а прошелся взад-вперед по фойе, взял со стенда брошюру с описанием клиники, полистал ее, разглядывая фотографии палат для пациентов, операционных, видов из окон и прилегающей к клинике территории. Никакого упоминания о новых владельцах.

– Мистер Джон Картер?

Голос с гортанным среднеевропейским акцентом. Джон обернулся и увидел высокого широкоплечего мужчину с короткой стрижкой и неулыбчивым лицом. На нем был дорогой темный костюм, простой черный галстук и сияющие черные туфли. В этом месте он смотрелся чужаком. Он был похож скорее на мафиозного быка, чем на администратора медицинского учреждения.

Джон настороженно сказал:

– Да, это я.

– Сюда, пожалуйста. Следуйте за мной.

Мужчина двигался медленно, будто у него что-то болело и каждый шаг давался с трудом. Такая походка не вязалась с его внушительной внешностью. Они дошли до небольшого холла, администратор вызвал лифт. Джон чувствовал, что он внимательно его изучает.

– Как чувствует себя моя жена? – неловко спросил он. Джон чувствовал себя так, будто подвергался какому-то унизительному медицинскому осмотру.

Администратор холодно посмотрел на него, будто Джон задал запрещенный вопрос, затем сухо сказал:

– Удовлетворительно.

Двойные двери разъехались в стороны, и Джон зашел в лифт. Лифт был просторный – в него должна была помещаться кровать-каталка. Не спуская с Джона глаз, администратор нажал кнопку третьего этажа.

Двери медленно закрылись. Лифт поехал вверх. «Удовлетворительно». Сьюзан чувствует себя удовлетворительно. Интересно, что это означает. Она под охраной? Вероятно. Для безопасности других пациентов? Или, что более вероятно, для предотвращения побега?

– Какой медленный лифт, – отметил Джон. Слишком пристальный взгляд администратора его смущал, хотелось прервать молчание. В ответ администратор лишь прищурился, но ничего не сказал. Джон заметил, что кулаки администратора сжаты так, что побелели костяшки, лицо застыло, а все тело бьет дрожь, будто он изо всех сил старается сдержать рвущуюся наружу ярость.

Джон в замешательстве отстранился от него, но в нескольких дюймах за спиной у него была стенка лифта. Он уперся в нее. Огонек на табло зафиксировался на цифре «3», и кабина с резким рывком остановилась. Но двери не открылись.

Администратор посмотрел на них, перевел взгляд на табло, затем нажал кнопку. Ничего не произошло. Он ткнул в нее еще раз, с тем же результатом. Затем, в неожиданном приступе ярости, ударил кулаком в дверь. И опять, еще сильнее.

Джон молча наблюдал. Он чувствовал, что, если откроет рот, этот человек переключит свою агрессию на него – он выглядел совершенным безумцем, психопатом на грани буйного помешательства.

Не говоря ни слова, администратор опять ударил в дверь, на этот раз с такой силой, что на ней появилась вмятина, а в образовавшуюся щель в центре был виден дневной свет. Администратор вошел в раж и бил, и бил, и бил, и бил. В кабине лифта стоял грохот, как в катящейся со склона металлической бочке. Она так сильно раскачивалась, что Джон испугался, что они сейчас упадут вниз.

Затем мужчина перестал колотить в дверь и снова нажал на кнопку. Лифт поднялся еще на пару дюймов и остановился. Двери открылись.

В ушах у Джона стоял металлический грохот. Он не знал, что и думать. Администратор вышел из лифта и пошел по коридору. Джон последовал за ним. Они вошли в маленькую комнату, в которой сидела секретарша. Она что-то печатала и едва взглянула на них. За ее спиной был открытая дверь. Администратор жестом показал, что Джону нужно войти в нее.