Хмыкнув, Руслан сунул во флягу руку, понюхал палец и коротко сказал:

— Камуфляж!

— Что, не мед?

— Мед-то мед, да только все это маскировка. Да, дело тут, по-моему, серьезное. Идем отсюда. Скоро они должны прийти.

Мы положили флягу на прежнее место, завалили ее ветками, вышли из сеновала и прикрыли дверь. Остановились у первого же деревца, метрах в ста тридцати. Залегли и стали ждать.

Через час в отдалении появились трое. Они шли со стороны пасеки. Один из них был темно-каштановый, почти умбровый, другой какого-то терракотово-фиолетового, а третий, толстый, чуть приотставший, кирпично-коричневого цвета. Они быстро подошли к сеновалу. Теперь и я слышал, как заскрипела дверь. Неизвестные вошли в сеновал. Мы подождали: не выйдут ли они обратно.

— Ну что, — минут через пять спросил меня Кукушицкий, — пойдем?

— Пойдем.

— Будь осторожен.

Мы бесшумно приблизились к сеновалу.

Руслан с прежней осторожностью приоткрыл дверь. Я заглянул внутрь. Темно. В углу хризолитовым пятном светилась та же куча веток. Но в сеновале никого не было!

— Там никого нет! — прошептал я.

Сдвинув фуражку со вспотевшего лба, Руслан спросил:

— А ты видел, что они входили? Слушай, Костя, а это не галлюцинации у тебя? У тебя ведь и со слухом что-то такое…

— А ты слышал, как скрипела дверь? — спросил я его.

— Да, слышал… Костя, тогда дело серьезное.

Руслан решил слазить на крышу. На прогнившей крыше он ничего примечательного не обнаружил.

— Десять минут первого, — раздумчиво сказал Кукушицкий, обойдя сеновал. — Должны они, по-моему, еще раз прийти. Надо сделать засаду.

Мы вошли в сеновал. Слегка укрывшись ветками, засели в двух противоположных двери углах и стали ждать.

Изредка негромко перебрасывались словом-двумя. Я размышлял, терялся в догадках. Что замышляли эти фиолетовые, умбровые и прочие типы? Чем они тут вообще заняты?

Нервы мои были напряжены до предела.

И вот наконец он появился.

Один.

Скрипнула и широко, настежь открылась огромная дверь.

Он был ярко-фиолетового, какого-то ядовито-сиреневого цвета. Стоял в проеме настежь открытой двери. Была уже полночь, и тьма сгустилась такая, что действительно хоть глаз выколи — ничего не видно. Казалось, мы не в пустом сеновале сидим, а под открытым темным небом. Вокруг стоял густой запах сухих досок, меда и болотной травы.

В широком дверном проеме, за слепящим сиреневым человеком мне видны были яркие ультрамариновые стволы близких деревьев, а далеко над ними, словно полоса слабой зари, светился далекой хризолитовой дымкой лес. А выше мерцали крупные звезды.

— Кто здесь? — негромко спросил ядовито-сиреневый. — Накурили!.. Все сожгут, дотла. Кто же тут еще ходит?.. — еще тише сказал незнакомец. — Кого носит тут!..

Он взял флягу, быстро вышел из сеновала. Бросил звякнувшую посудину у двери. Шаги его стали затихать.

— Руслан, — уверенно шепнул я, — идем! Больше здесь никого не будет. Там, где те, трое, скоро будет и этот.

Мы выбежали из сеновала.

— Ты видишь его? — спросил Руслан.

— Да, он быстро уходит.

Мы последовали за незнакомцем. Я его отлично видел. Он уже спускался с холма. Его фиолетовая фигура то скрывалась за деревом, то закрывала собой какой-нибудь ультрамариновый ствол. Кроме мертвых камней, о которые я изредка запинался, все остальное я видел очень ярко — деревья, траву, кусты, того человека.

Сапоги Руслана изредка поскрипывали, но он все-таки как-то умудрялся идти почти беззвучно.

Незнакомец прекрасно ориентировался в темном лесу. Он шел впереди нас метрах в семидесяти. Руслан, положив руку мне на плечо, шаг в шаг следовал за мной. Как только неизвестный вдруг останавливался — останавливался и я, а за мной Руслан.

Мне показалось, что мы повернули и по берегу речушки идем в обратном направлении. Мы поворачивали, по кремнистому бережку шли назад к стриженому холму, на котором высился сеновал.

Фиолетовый незнакомец нагнулся и, как мне показалось, начал беспорядочно двигать руками. Двигались его тело, руки, ноги… И я никак не мог понять, к чему он прилагает такие усилия. И только по звуку я понял: он передвигал камни, которые я, конечно, не мог видеть.

Мы осторожно приближались к нему.

И вдруг он исчез.

— Быстрей! За мной! — шепнул я Руслану, схватил его за руку и увлек за собой.

— Что там?

— Он исчез…

Запинаясь о довольно большие камни, мы пробрались к тому месту, где только что был некто фиолетовый. Редкие кустики травы вокруг светились сизоватым туманом. Я вытянул руку, и пальцы мои коснулись холодной неровной стены. Тогда я, ощупывая препятствие, нагнулся, сунул голову под нависший камень и увидел фиолетовое пятно. До меня едва доносились шорохи куда-то пробиравшегося незнакомца, дыхание Руслана. Теперь я услышал, как где-то совсем рядом, вытекая из-под горы, слабо журчит ручеек.

— Следуй за мной, — шепнул я Руслану.

Я полз по нагромождению камней, будто по разрушенной лестнице. Метров через сорок неровный потолок над нами стал повышаться: я все время проверял его высоту, поднимая над собой руку.

Незнакомец выпрямился, зажег фонарик. Яркий луч заскользил по узким, неровным каменистым стенам. Скользнул около нас. Мы поднялись выше. Не приближаясь к неизвестному слишком близко, но оставаясь на таком расстоянии, чтобы в свете фонарика можно было различить окружающее, мы с Русланом шли по какому-то белесому берегу, скорее по уступу или карнизу. Справа от нас, внизу, поблескивали, отсвечивали сырые камни. А дальше и выше тянулась светлая, будто покрытая инеем, стена. Нечто белое, покрывавшее все вокруг (кроме ручья внизу) было похоже на тонкий слой снега.

До нас стали доноситься какие-то голоса. Свет фонарика мало-помалу растворялся в другом свете, который исходил откуда-то снизу. По мере нашего приближения к другому, призрачному источнику света, голоса становились все отчетливее.

Незнакомец исчез за уступом слева.

Перед нами открылась тускло освещенная пустота. Легко угадывались белые сводчатые стены. Посредине этой сумрачной пустоты высилось, куда-то вверх уходило совершенно странное, непонятное сооружение.

Мы прошли еще немного и увидели, что находимся в большой круглой пещере. Диаметр ее был метров сорок. Снизу, не видно откуда, поднималось и терялось вверху, во мгле, это странное сооружение из сизых, поблескивающих бревен. В вышине тускло блестевшего строения — нечто вроде высоченной тонкой башни — вызывающе белели аляповатые крестообразные оконца.

Мы с Русланом подошли к краю уступа и увидели внизу перед собой небольшое озеро. Вокруг, на его заснеженном берегу, стояло больше десятка мужчин и женщин. Все эти люди были каштанового, коричневого, шафранового и фиолетового цветов. Один из них был светло-сизый и еще один цвета сепия. На фоне белых берегов они светились вызывающе ярко.

Посредине озера плавал большой круг, утыканный по меньшей мере сотней горящих свечей. Здесь это был единственный источник света. Деревянное сооружение, уходившее куда-то в мрачный свод пещеры, основанием опиралось на противоположный берег тускло поблескивающего озера.

Эти люди разговаривали совершенно спокойно, негромко, как в обычной обстановке.

И вдруг тонко, тоскливо запела какая-то женщина. И все подхватили ее странную песню. Все запели пронзительно, нескладно — и вдруг спелись. Особенно выделялись самозабвенные женские голоса. И даже мужчины, казалось, старались петь в несвойственных им регистрах: «…господь Саваоф исполнь небо и земля славы твоея осанна и вышних благословен грядый во имя господне осанна в вышних. Аминь. Аминь».

Песня эта оборвалась так же неожиданно, как и началась. Все они как ни в чем не бывало продолжали неторопливо разговаривать.

Мы наблюдали за ними уже минут десять.

Вдруг фиолетовый мужчина, кланяясь всем, во все стороны стал выкрикивать:

— Вот и два! Два часа уж! Два, два, два! Слава предвечному! Минул год! И ныне, как и прежде, оживим воду, братья! И да быть водам голубым и светлым аки свод господний. Услышь, всевышний, рабов страждущих на земли твоя!