Сколько можно сказать друг другу таким молчанием!
Иногда он сам записывал свои стихи, иногда это делала Аня.
Случалось, что у него "заклинивало" и стихи не писались. Тогда они шли к кому-нибудь в гости или приглашали к себе.
3
Сосед по площадке купил мотороллер, Чесноков помогал грузить его на машину, втаскивать в гараж, и вместе с женой был приглашен на "обмыв" покупки.
Собралось человек восемь, все заядлые мотоциклисты и автомобилисты. Разговор, естественно, вертелся вокруг автомобильной темы. Кондратюка поздравляли, пили за колеса, за руль, за запчасти. Советы сыпались со всех сторон. Вениамин Кондратюк сиял. Его жена незаметно сновала из комнаты в кухню, таская тарелки и стаканы.
Вначале Чесноков чувствовал себя неуютно, но потом постепенно освоился. Кондратюк то и дело бегал в гараж посмотреть, не сперли ли мотороллер. Мотороллер никто не спер. Кондратюк показывал всем ключ зажигания и старательно окунал его в стакан с водкой.
– А почему бы и вам не купить мотороллер? - спросил он Чеснокова.
– Действительно, почему? - зашумели вокруг. - Красота! В лес, на базар за картошкой. Быстро.
– Мы как-то не думали об этом, - сказал Чесноков.
– Да у нас и денег-то нет, - сказала Анечка.
– Ага! Денег у них нет! На книги, на барахло - есть. А на мотороллер нет!
– Книги не барахло, - сказал Чесноков.
– Ну зачем вам столько книг?
– А зачем тебе мотороллер?
– Да хотя бы в лес съездить. В автобусе не надо толкаться. Захотел съездил. В любой момент.
– Так же и книги. Захотел - взял с полки и прочитал.
– Ну прочитал раз, и хватит. Да и в библиотеке можно взять.
– Можно ездить на такси. К чему мотороллер?
Кондратюк даже опешил:
– На мотороллере я буду ездить! Он окупается! А у вас эта макулатура стоит без пользы! Зачем?
– Это не макулатура. Это люди, друзья. Верные - и на всю жизнь.
– Врете вы! Интеллектуалами хотите казаться! Чтобы зашли к вам в квартиру и первым делом увидели полки с книгами. Вот, дескать, умные люди живут. Сервант с посудой в угол, значит, а книги на видное место… Знайте все, что мы выше соседа! Он купил мотороллер, а книг не покупает! Писаки гонорары задарма получают! Землю бы всех копать заставить!
– Это ты переборщил, - начали успокаивать Кондратюка.
– Подумаешь! - орал хозяин. - Я тоже книжный шкаф заведу!
– Кур заводят, - сказал Чесноков.
– Вот мотоцикл куплю, а потом книг полный шкаф наставлю, чтобы все знали, что я тоже не дурак.
– Ну нет! - заорал Чесноков и даже ударил кулаком по столу. - Я тебе не дам книги покупать. Не позволю! Там люди, мысли. И чтобы они в твой шкаф-гроб? Да они там зачахнут, с ума сойдут, умрут. Не позволю!
– Пойдем домой, Володя, - сказала Анечка.
Анечка тянула Чеснокова за рукав. Кондратюка держали за пиджак, он все время порывался броситься врукопашную.
Чесноков проснулся на другой день с пакостным привкусом во рту. Голова хоть, слава богу, не болела. Анечка только сказала:
– Как ты мог затеять с ним этот разговор?
– Разве я начал? - оправдывался Чесноков.
На площадке он встретился с Кондратюком. Было как-то неловко за вчерашнее, и он спросил:
– Э-э, Вениамин, как у тебя мотороллер?
– Спасибо, ничего, - ответил Кондратюк. Он тоже не совсем уверенно чувствовал себя после вчерашнего разговора. - А ты, Владимир, дал бы мне что-нибудь почитать. А? Чтоб за душу взяло!
– Такого у меня нет, да и вряд ли где найдется, - ответил Чесноков, но Кондратюк не понял иронии.
– Ну что-нибудь там современное. Что в этом году на соискание Государственной премии выдвинуто?
Они прикурили от одной спички и вместе вышли из подъезда. Работали они на одном заводе, в одном отделе.
С неделю Чесноков просил Анечку даже не упоминать о стихах и литературе вообще.
Потом отошел.
4
Через три месяца было готово около тридцати стихотворений. Чесноков отдал их перепечатать машинистке, работавшей на дому. При этом он страшно волновался, назвался чужим именем. Конфузился. И когда наконец все было отпечатано, облегченно вздохнул. Однажды в пятницу, после работы, он надел белоснежную рубашку, черный костюм, нацепил синтетический галстук, поцеловал Анечку и направился в редакцию.
Особенно не размышляя, он пошел прямо к редактору. Но редактор был не в духе. Его никак не освобождали от работы в молодежной газете. Про единственный визит Чеснокова он, конечно, забыл и теперь взвинченно и недружелюбно попросил его выйти вон. Чесноков, ничего толком не понимая, ведь его же просили прийти через три месяца! - выскочил в коридор и, собравшись с мыслями, решил все бросить и идти домой. Редактору, который, в общем-то, был хорошим и добрым человеком, стало стыдно оттого, что он ни с того ни с сего наорал на незнакомого человека. И через несколько секунд он тоже был в коридоре. Чесноков еще не ушел. Редактор облегченно вздохнул:
– Молодой человек, что, собственно, у вас?
Чесноков вкратце напомнил о своем первом визите и, смущаясь, достал пачку листов. Редактор повел его в отдел поэзии к Пионову. Там они мирно побеседовали. Чесноков оставил свои стихи. Пионов мельком взглянул на них и сказал:
– А тут что-то есть… - и записал телефон и адрес Чеснокова, обещая позвонить на будущей неделе.
Прошло четыре дня, и Пионов действительно позвонил. Он просил Чеснокова немедленно прийти в редакцию. Дело очень важное и срочное.
Чесноков отпросился с работы и кинулся в редакцию. Если они решили отказать, то незачем было бы и вызывать его, думал он. Наверное, напечатают.
Из проходной завода он выскочил радостный и чуть ли не пел во весь голос, но, подходя к редакции, сник и начал волноваться.
Пионов встретил его довольно дружелюбно, усадил в кресло, предложил сигарету и несколько минут молча рассматривал Чеснокова, делая вид, что роется в бумагах на столе.
Молчал и Чесноков.
– Я прочел ваши стихи, - сказал наконец Пионов. - И нисколько не преувеличу, если скажу, что написаны они здорово.
У Чеснокова почему-то упало сердце.
– Я сам поэт, - продолжал Пионов. - Скоро в Западно-Сибирском издательстве выйдет мой сборничек. Я знаю, что говорю. Написано у вас талантливо. Когда вы их написали?
– С июня по август, - внутренне холодея, ответил Чесноков. Что-то в голосе Пионова говорило ему, что со стихами дело дрянь. Не напечатают. Ни при каких условиях не напечатают. - Три месяца. Недели две как закончил.
– А как бы вы назвали весь цикл, если бы это понадобилось?
В небольшой комнате клубами висел дым. Кто-то пытался знаками вызвать Пионова в коридор, но тот только крикнул: "Закройте дверь! Я занят, не видите, что ли?" - Я назвал бы его "Удивление".
– Странно, - прошептал Пионов. - Очень странно.
– А что случилось? - спросил Чесноков.
– Вы никому не показывали свои стихи? - не отвечая на вопрос, в свою очередь, спросил Пионов. - Друзьям? Знакомым?
– Нет. Мне и в голову не приходило.
– Странно. А слышать или видеть их раньше у кого-нибудь… Впрочем, расскажу все. Меня, как я уже говорил, взволновали ваши стихи. Я сделал подборку. У нас есть такая рубрика - "Молодые голоса". Тимофей Федорович тоже одобрил. И тут к нам зашел Серегин. Знаете такого поэта? Нашего сибирского?
– Знаю, - кивнул головой Чесноков. - Читал.
– Он у нас бывает часто. Читает все, что мы готовим в набор. Правит иногда. Он прочитал ваши стихи и сказал… что это его стихи… Вот так.
– Как его? - одними губами спросил Чесноков.
– Он будет здесь с минуты на минуту. Я пригласил его. Понимаете, редакция должна разобраться. Мы не имеем права попадать в глупое положение.
