– Неужто не ждали? – отрывисто спросил генерал.

Грибоедов пожал плечами. Разумеется, не ждал и не мог ждать. Слишком неопределенным было его положение при штабе Кавказского корпуса.

Ермолов хмыкнул, бросил беглый взгляд на распечатанное письмо, лежавшее на столе, и спросил:

– Что прикажете делать, батюшка?

– Вы о чем, генерал? – в свою очередь, спросил Грибоедов. Лицо его приобрело невозмутимое, даже несколько надменное выражение.

– О чем? – Ермолов, словно в удивлении, вскинул голову. – Да как же – о чем? Да о том, ваше превосходительство, о том же. О столичных делах наших, о карбонариях... – Он кивнул на письмо Булгарина. – Вы, как я вижу, известие получили. Ну, и я получил... – генерал запнулся, раздраженно махнул рукой. – А-а, чего там. Что нам-то с вами хитрить, батюшка?.. Вот, почитайте сами... – он протянул Грибоедову письмо, которое держал в руке и которое Грибоедов только сейчас заметил. Грибоедов нехотя взял письмо, не читая, взглянул на подпись. Письмо было подписано Великим Князем Константином Павловичем. Он молча посмотрел на Ермолова. Тот нахмурился, уселся поглубже. Кресло заскрипело.

– Читайте, читайте! А после, – генерал развел руками, – после уж посоветуйте, как тут быть. Вы ведь, батюшка, дипломат, человек государственный. А я – солдат, кроме исполнения приказов ничего не разумею... Ф-фу-у... – Ермолов замолчал, уставился широко раскрытыми глазами в пол.

Грибоедов усмехнулся. Лукавил Алексей Петрович! Все он уже сам решил, все продумал. А на нем, на статском чиновнике проверяет решение. В чем-в чем, а в дипломатических подсказках покоритель Кавказа никогда не нуждался и не нуждается. Игра все это, театр, лицедейство. Тот же самый лукавый деспотизм. Как же похож герой наш на римских патрициев...

Он подошел к столу, отодвинул в сторону нераспечатанные письма. Снял очки, тщательно протер стекла. Стекла не требовали этого, но требовали правила игры. Вновь водрузив очки на нос и придав лицу выражение спокойной сосредоточенности, Грибоедов углубился в чтение послания Великого Князя. Удивительно. Нельзя было и сравнивать Фаддея с Константином Павловичем. Ни в положении, ни в рождении, ни в воспитании. Да и в разуме, пожалуй, тоже, а вот письма казались похожими, будто близнецы. Чем-то неуловимым, но, безусловно, чрезвычайно важным.

Дочитав, Грибоедов опустил письмо и, чуть усмехнувшись, сказал:

– Не понимаю.

– А-а, то-то! – с непонятной радостью подхватил Ермолов. – То-то же, и я не понимаю, в том-то и штука!

– Мне другое непонятно, – спокойно сказал Грибоедов. – Мне непонятно, какого ответа ждете вы от меня? Ведь послание Великого Князя – ясный военный приказ, – он улыбнулся уголками рта, вспомнив: «кроме исполнения приказов ничего не разумею...» – Исполняйте же приказ с Богом, ваше превосходительство. Тем самым вы исполните свой долг.

– Иными словами, какого рожна тебе, старый черт, от меня нужно? – Ермолов коротко рассмеялся, но тут же оборвал смех, вскочил и быстро зашагал взад-вперед.

Словно не замечая этого, Грибоедов продолжил:

– Великий Князь предписывает вам направить войска на север, дабы усмирить мятежников и умиротворить столицу. Первейшею же задачею ставится принятие мер к освобождению законного императора Николая Павловича, ныне содержащегося под стражею на гауптвахте Лейб-гренадерского полка. Что же здесь неясного, генерал? Что вас смущает? И что я, человек невоенный, могу посоветовать вам?

Ермолов остановился. Грибоедов, опустив письмо, смотрел на него с выражением доброжелательного любопытства. Наклонив седую львиную голову, Алексей Петрович, казалось, внимательно изучал квадратные носки своих заляпанных желтою глиной сапог и молчал.

– Разве что... – Грибоедов запнулся. Ермолов тут же поднял голову, остро глянул на него.

– Что – «разве что»?

– Вести из столицы чрезвычайно неопределенные, – сказал Грибоедов. – Действительно ли все столь серьезно? Судьба Николая Павловича... Нет, не могу ничего сказать.

– Известно ли вам, что мятежники присягали Константину? – отрывисто спросил генерал.

– Так пишут, – ответил Грибоедов. – Правда ли это – кто знает...

– Н-да... – вздохнул Ермолов. – Правда ли... Исполнить приказ... Что ж, исполнить приказ – не штука. Только приказ уж больно неточен... Да и судьба Николая Павловича неясна... – Ермолов снова замолчал. Грибоедов тоже молчал, и это было ему неприятно, казалось, будто они с генералом – два заговорщика: что-то замыслили, говорят намеками, понимая невысказанное.

– Н-ну ладно, – сказал Ермолов. – А вы-то, батюшка, что бы вы-то на моем месте сделали?

– Мне очень трудно представить себя на вашем месте, генерал.

– А вы постарайтесь, ваше превосходительство, – генерал прищурился. – Уж фантазии-то вам, я чаю, не занимать стать.

Грибоедов улыбнулся.

– Что ж, извольте. Пофантазировать я готов, – сказал он. – Ваше превосходительство, я бы выделил возможное количество войск – разумеется, без ущерба для ведения боевых действий здесь, на Кавказе. Скажем, одну пехотную дивизию, – он в раздумьи прошелся к печке. – И конный полк. Тоже много, но иного выхода нет. Далее, я поставил бы эти войска под начало дельного генерала. Например, Сипягина. Или Мадатова. Впрочем, это не столь важно.

Ермолов хмыкнул. Без видимого умысла, Грибоедов назвал тех ермоловских генералов, которые явно звезд с неба не хватали.

– Без подготовленных магазинов, зимою? – генерал усмехнулся. – Улита едет...

Грибоедов молчал. Ермолов, прищурившись, смотрел ему в глаза, потом спросил:

– Ну, а дальше-то что? Что смогут сделать одна дивизия и один полк? В Петербурге гвардии десять тысяч штыков, да армейцы, да экипаж, да еще... – он махнул рукой.

– Дальше? – Грибоедов еще раз перечел письмо Константина Павловича и, чуть пожав плечами, ответил: – Дальше... я приказал бы дожидаться, пока Великий Князь не прибудет к войскам и не примет командования. И потому приказал бы двигаться на Север не весьма ускоренно... Ну, а затем эти войска, а может быть, и другие, присоединившиеся, будут выполнять все повеления Великого Князя. Полагаю, все это произойдет ранее, нежели означенные силы достигнут столицы. Это явствует из послания Цесаревича... Разумеется, ежели Его Высочеству не помешает неожиданность.

– Следственно...

– Следственно, в Северную столицу войдет уже не дивизия и полк подчиненного вам, ваше превосходительство, Кавказского корпуса, но армия Великого Князя Константина Павловича. Ну, а там... – Грибоедов не договорил, развел руками.

Ермолов задумался.

– Разумеется, это всего лишь фантазии, – сказал Грибоедов.

– Да-с, фантазии... Через час я назначил военный совет, – хмуро сказал генерал. И снова замолчал. Грибоедов тоже молчал, ждал продолжения. Генерал подошел к столу, снял пальцами нагар со свечи. – Из Москвы вестей не получали?

Грибоедов отрицательно качнул головой. Генерал снова тяжело замолчал, искоса глянул на него.

– Значит, правда, что мятежники присягали Константину, – прежним хмурым голосом произнес он. – И ежели в столицу войдет Константин... – Ермолов отвернулся, вздохнул. – Вот что, голубчик. Так тому и быть. Так и положим. Дивизия и полк? Полка не дам, конница мне здесь нужна, хватит и дивизии... Генерала Сипягина? Можно и Сипягина. Только уж и вы, батюшка, отправляйтесь-ка на Север. Уж помогите Сипягину. Да и мне тоже.

– Я?

– Ну, а кто же еще? – Ермолов развел руками. – Вы, батюшка, куда яснее нас, стариков, все видите. Стало, вам и идти в Петербург. Вместе с Великим Князем.

– Ваше превосходительство, я человек невоенный...

– Э-э, бросьте, господин Грибоедов, бросьте, – поморщился Ермолов. – Видывал я вас, помнится, в деле, знаю. Опять же, Сипягин. Так что, через два дня, прошу покорно, извольте выступать, – и быстро пошел к двери.

Грибоедов рассмеялся. Он прекрасно понял, что Ермолов именно такой план действий и придумал, все прочее – театр, шутовство. Собственно, и он излагал не свой план, а Ермоловский. Кто же здесь кого обманывал – сейчас, только что?