Там лежал непогребенный труп с вонзенной в брюхо саблей; язык был вырезан. С первого взгляда было ясно, что это дело рук алжирцев — отрядов, потерявших из-за германских шпионов треть своего состава. Труп был основательно изуродован, однако Сирил все-таки узнал его: это был Дуглас.

И тут Сирил Грей совершил странный поступок, на который уже много лет не считал себя способным: он зарыдал.

— Да, теперь я знаю! — бормотал он. — Саймон Ифф прав. Только Дао! Я должен идти этим путем — путем того, кто движется вперед, отступая.

Утром следующего дня он явился на рапорт к представителям британских властей в Париже; одним из них был лорд Энтони Боулинг, который и представил его президенту и главнокомандующему.

На банкет он явился уже кавалером ордена Почетного легиона и сидел за столом при всех регалиях. Однако настроение у него было неважное: воспоминания об изуродованном трупе на обочине не покидали его. Не досидев до конца банкета, он извинился и покинул президентский дворец.

У ворот дворца стоял автомобиль; в нем находилась Лиза Ла Джуффриа.

Увидев Сирила, она выскочила наружу и обняла его за плечи. Захлебываясь, она рассказала ему о своем безумии и его последствиях, о том, как оно закончилось, как она искала его, не щадя сил, чтобы начать все сначала. Он слушал ее молча, и это молчание было преисполнено неисцелимой печали. Когда она умолкла, он покачал головой.

— Неужели у тебя не найдется для меня хоть слова? — воскликнула она, и в ее голосе слышалась неподдельная мука.

— Неужели ты не привезла мне хоть маленького сувенира? — спросил он тем же тоном, и она поняла.

— О, я знаю, что ты человек! — прошептала она. — Я это очень хорошо знаю!

— Я и сам не знаю, кто я, — ответил он. — Вчера я убедился, что игра окончена — по крайней мере, для одного из игроков.

И он в нескольких словах рассказал ей о страшном трупе у дороги.

— Поэтому, — сказал он, — возьми ту девушку, которая, пожалуй, больше всех пострадала от Дугласа — ну, эту свою гувернантку, — и поезжай в Америку. Найди там Лунное дитя. Там, возможно, у нас появятся новые задачи, которые мы должны будем решать вместе. Не знаю, не знаю; время покажет.

— Я поеду, поеду! — ответила она. — Поеду немедленно. Поцелуй меня… На прощание. В глазах мага вновь появились слезы; глубже, чем когда-либо, он осознал сейчас Печаль Вселенной. Он понял, насколько несовместимы все идеалы с законами обычной человеческой жизни. Медленно, мягко обняв Лизу, он поцеловал ее. Но Лиза не ответила на поцелуй: теперь — же она поняла, что это был не тот человек, которого она любила. Этого человека она не знала — или знала, но не осмеливалась любить. Влекомый некоей высшей идеей, он стал чужим. И, показавшись сама себе мелкой и недостойной, она отступила на шаг назад.

— Я еду, — произнесла она твердо, — и я найду ребенка, Прощай и будь здоров!

— Будь здорова и прощай, — эхом откликнулся он. Лиза села в машину. Сирил Грей, опустив голову, растворился в очаровании деревьев Елисейских Полей.

Он шел, ощущая лишь смертельную усталость, сам удивляясь этому и задавая себе бессмысленный вопрос, не болен ли он. В том же усталом недоумении он дошел до обелиска на площади Согласия, не заметив даже, что деревья уже кончились. И обелиск вдруг точно разбудил Сирила: его тень напомнила ему о мистериях египетской Магики, и душа его ожила. Ощущение у Сирила было такое же, как от прыжка в холодную воду. Легким шагом он двинулся к Монмартру. Орденский дом был превращен в госпиталь. И кто еще мог выйти ему навстречу, как не сестра Кибела?

Рядом с ней, внушая уважение всем своим обликом, стоял Саймон Ифф. За ними находились еще двое. Увидев своего бывшего учителя, Махатхера Пханга, Сирил нисколько не удивился; но что делает здесь Абдул-бей?

— Ну, заходи же, и здравствуй! — протянул ему руку Саймон Ифф. — Я тут тоже не сидел без дела. Не удивляйся: я давно следил за нашим юным другом и в последний момент успел-таки вытащить его из болота. Я объяснил ему, что шпионаж — дело самое собачье, и что смерть его ожидает соответствующая. Впрочем, он и сам уже догадывался об этом. Так что теперь он — кандидат нашего священного Ордена.

Молодые люди поздоровались; турок пробормотал несколько слов извинения, Сирил же лишь смущенно рассмеялся.

— Что с тобой, Сирил, тебе плохо? — воскликнула сестра Кибела, приглядевшись к нему повнимательнее: молодой человек и вправду едва стоял на ногах.

— Все правильно, за акцией следует реакция, удовлетворенно констатировал Саймон Ифф. — Тебе надо выспаться, Сирил, а потом — семь дней медитации по методу глубокого транса. За этим уж я прослежу!

— Есть одна медитация, — произнес Сирил твердо, — ее нашел сам Будда. Медитация над трупом, растерзанным дикими зверями. Я воспользуюсь ею.

Саймон Ифф не возражал. Он не знал того, что тогда открылось Сирилу Грею: труп Дугласа был его собственным трупом, ибо он внезапно ощутил свое единство со всеми живыми существами на свете, поднявшись тем самым на новую ступень познания мира.

Да, это была инициация, и был человек, также понявший это. Когда Сирил, опираясь на руку сестры Кибелы, прощался с друзьями, чтобы отправиться в отведенные ему покои, он увидел священный Свет.

Этот Свет горел в глазах Махатхера Пханга.