Джон Уиллис был маленький, неприметный, как мышонок, с цепкими глазками, которые смотрели из-за очков в роговой оправе, – ни дать ни взять банковский клерк. Не верилось, что он правая рука Магнуса: и как только ему удавалось управляться с обезьянами и – тем более – препарировать обезьяний мозг? По-моему, за все время он не произнес и двух слов, но это было несущественно, поскольку адвокат болтал без умолку.

После обеда мы перешли в библиотеку, и Герберт Денч, вынув из портфеля завещание Магнуса, в котором упоминался также и Джон Уиллис, приготовился официально огласить волю покойного. Вита из приличия хотела уйти, но адвокат задержал ее.

– Совсем не обязательно уходить, миссис Янг, – бодро проговорил он. – Все изложено кратко и предельно ясно.

Это была чистая правда. Если отбросить юридическую терминологию, все деньги и ценные бумаги, какими Магнус располагал на момент смерти, он завещал своему колледжу для развития биофизической науки. Его лондонскую квартиру и личные вещи надлежало продать, а вырученные деньги употребить на те же цели, исключение делалось только для библиотеки, которую он завещал Джону Уиллису в знак благодарности за десятилетие плодотворного сотрудничества и личной дружбы.

Килмарт со всем имуществом отходил ко мне в память о дружбе, которая началась еще в студенческие годы, а также потому, что такова была бы воля его прежних владельцев: я мог распоряжаться им по своему усмотрению – оставить за собой или продать.

– Я полагаю, – улыбнувшись, сказал адвокат, – что прежние владельцы, на которых ссылается профессор, это его родители, капитан и миссис Лейн. Если не ошибаюсь, вы были с ними знакомы?

– Да, – ответил я, несколько озадаченный, – я был очень привязан к ним обоим.

– Ну вот, дело сделано. А дом, по-моему, замечательный. Надеюсь, вы будете здесь счастливы.

Я посмотрел на Виту. Она зажигала сигарету – ее обычная защитная реакция в момент потрясения.

– Какая… какая необыкновенная щедрость со стороны профессора! – воскликнула она. – Я просто не знаю, что сказать. Конечно, Дику решать, оставить дом или нет. Дело в том, что наши планы на будущее пока что весьма неопределенны.

Наступила неловкая пауза, во время которой Герберт Денч переводил взгляд то на Виту, то на меня.

– Разумеется, вам нужно еще многое обсудить между собой, – сказал он. – И в любом случае предстоит произвести оценку самого дома и всего имущества. Коли уж мы об этом заговорили, может, я бы заодно и осмотрел его. Вы не возражаете?

– Нет-нет, пожалуйста!

Все встали, и тут Вита сказала:

– В подвале у профессора была лаборатория, весьма загадочное место, по крайней мере, так решили мои сыновья. Вряд ли то, что там хранится, можно рассматривать как принадлежность дома – наверно, правильнее было бы передать все это в его лабораторию в Лондоне? Думаю, мистер Уиллис скорее найдет этому применение.

Ее лицо выражало полную невинность, но мне показалось, что она нарочно заговорила о лаборатории – ее так и подмывало узнать, что там находится.

– Лаборатория? – удивился адвокат. – Профессор занимался здесь научными изысканиями? – Вопрос был адресован Уиллису.

Глаза ученого мышонка быстро заморгали за стеклами очков в роговой оправе.

– Я в этом сильно сомневаюсь, – робко вымолвил он наконец. – Но даже если так, это навряд ли может представлять научный интерес и уж во всяком случае никак не связано с его работой в Лондоне. Да, конечно, кое-какие опыты, чтобы развлечься в дождливую погоду, почему бы нет? Но наверняка ничего серьезного, иначе я бы первый узнал об этом.

Молодчина! Если ему и было что-то известно, он не собирался распространяться на эту тему. И почувствовал, что еще немного и Вита расскажет, что я сам расписывал ей, какие бесценные сокровища хранятся в лаборатории, поэтому и предложил не откладывая начать осмотр дома и первым делом заглянуть в эту самую лабораторию.

– Идемте, – сказал я Уиллису, – вы у нас единственный специалист. При жизни капитана Лейна комната служила прачечной, Магнус заставил там все разными банками и склянками.

Он посмотрел на меня, но промолчал. Мы все спустились в подвал, и я открыл дверь.

– Вот, смотрите! – сказал я. – Ничего особенного. Склад старых банок и только, как я вам и говорил.

Надо было видеть лицо Виты, когда мы вошли в комнату: изумление, недоверие и затем вдруг – быстрый недоумевающий взгляд в мою сторону. Ни обезьяньей головы, ни кошачьих эмбрионов, одни лишь ряды пустых банок. Слава Богу, у нее хватило ума промолчать.

– Так-так, – сказал адвокат, – оценщик дал бы за эти банки по шесть пенсов за штуку. Что скажете, Уиллис?

Биофизик отважился улыбнуться.

– Похоже, матушка профессора Лейна когда-то хранила здесь свои варенья да компоты.

– Холодник – кажется, это так называлось в старину? – рассмеялся адвокат. – В таких кладовых, бывало, хранились заготовки на целый год. Вы только посмотрите на эти крюки в потолке! Очевидно, тут и мясо держали – огромные кусища, окорока. Что ж, теперь это все ваши владения, миссис Янг – муж, тут ни при чем. Рекомендую установить в углу стиральную машину. Будете экономить на прачечной! Стоит, правда, дороговато, но с такой семьей, как у вас, машина окупится за два года.

Продолжая смеяться, он вышел в коридор, и мы последовали за ним. Я запер дверь. Уиллис, замешкавшись, нагнулся и что-то поднял с каменного пола. Это была этикетка с одной из лабораторных банок. Он молча протянул ее мне, и я сунул ее к себе в карман. Затем мы поднялись наверх, чтобы осмотреть остальную часть дома. Герберт Денч внес ценное предложение: если мы хотим извлечь из дома выгоду, то можно разделить его на небольшие квартирки – сдавать на лето отдыхающим, а себе оставить лишь спальные комнаты с видом на море. Затем мы перешли в сад, а он все никак не мог успокоиться и агитировал Виту воспользоваться его советом. Я заметил, что Уиллис поглядывает на часы.

– Мы вам, наверно, уже порядком надоели, – сказал он. – По дороге сюда я предупредил Денча, что нам нужно еще заехать в Лискерд, в полицейское управление, и ответить на вопросы, которые могут интересовать следствие. Если бы вы были так любезны и вызвали для нас такси по телефону, мы могли бы прямо сейчас туда и отправиться, потом поужинаем и ночным поездом вернемся домой.

– Я сам вас отвезу, – сказал я. – Подождите минутку, я хочу вам показать еще кое-что…

Я быстро взбежал по лестнице, а через минуту уже стоял внизу с тростью в руках.

– Эту трость нашли рядом с телом Магнуса, – сказал я. – У него таких целая коллекция в лондонской квартире. Как вы считаете, мне разрешат оставить ее у себя?

– Конечно, – сказал Уиллис. – И остальные трости тоже заберите. И кстати, я очень рад, что дом достался вам. Надеюсь, вы не станете его продавать.

– Ни в коем случае.

Вита и Денч по-прежнему находились на некотором расстоянии от нас, на террасе.

– Я думаю, – тихо произнес Уиллис, – нам с вами следует придерживаться более или менее единой линии во время дознания. Магнус ведь обожал пешие прогулки, и неудивительно, что после долгих часов сидения в поезде ему захотелось немного размяться.

– Совершенно верно, – согласился я.

– Кстати, один мой юный друг, студент, в последнее время занимался историческими исследованиями для Магнуса в Британском музее и Государственном архиве. Хотите ли вы, чтобы он продолжал эту работу?

Я замялся.

– Конечно, это могло бы пригодиться… Да, хочу. Если он что-нибудь обнаружит, попросите его переслать информацию мне, сюда.

– Договорились.

Я впервые увидел за роговыми очками выражение печали, вернее тоски.

– А каковы ваши собственные планы? – спросил я.

– Буду продолжать начатое, что же делать, – сказал он. – Попытаюсь довести до конца хотя бы часть из того, что задумал Магнус. Но это будет нелегко. Он незаменим – как руководитель и как коллега. Думаю, вы понимаете, о чем я говорю.

– Да, понимаю.