То же можно сказать и о Бодрутане – в масштабах Корнуолла. Сэр Джон уже через год был назначен смотрителем Тримертонского и Рестормельского замков. Преданный королю человек, он был на коне, и Роджер при нем: заставив молчать своих друзей из долины, он был в полной безопасности – октябрьская ночь забыта. Интересно, что же все-таки произошло после той встречи на ферме Полпи, когда Изольда так рисковала, стараясь вовремя предупредить своего возлюбленного, и вернулся ли Бодруган, сожалея об упущенных возможностях, в свое имение, и думал ли о своей любви, и встречалась ли она с ним тайно, пользуясь отсутствием мужа. Еще и суток не прошло с той минуты, как я стоял рядом с ними. Шесть веков назад…

Я поставил книгу на место, выключил свет и пошел наверх. Вита уже забралась в кровать, шторы были раздвинуты, так что сидя она могла в широкое окно видеть море.

– Эта комната просто чудо, – произнесла она. – Представляешь, какая тут красота во время полнолуния! Дорогой, честное слово, мне уже начинает здесь нравиться, и я так рада, что мы наконец снова вместе.

Я постоял с минуту у окна, глядя на залив. Роджер из своей спальни над старой кухней видел такую же панораму темного моря и неба. Отвернувшись от окна и направляясь к кровати, я вспомнил, как накануне Магнус шутил по телефону: «Я только хотел заметить, что путешествия между мирами очень стимулируют». К сожалению, он был неправ – все как раз наоборот.

На следующий день было воскресенье. За завтраком Вита объявила, что намерена вести мальчиков в церковь. В каникулы она время от времени об этом вспоминала. Две-три недели никто думать не думал о необходимости соблюдать религиозный долг, а потом вдруг без всяких видимых причин и, как правило, именно тогда, когда дети чем-то особенно увлечены, она врывалась в комнату со словами:

– Мы сейчас выходим, через пять минут чтобы были готовы.

– Выходим? Куда? – спрашивали они, отрывая взгляд от модели самолета, которую пытались собрать, или еще от чего-нибудь, к чему в данный момент было приковано все их внимание.

– В церковь, разумеется! – отвечала она и вновь исчезала за дверью, не обращая никакого внимания на их протестующие вопли.

Для меня же это всегда означало глоток свободы. Ссылаясь на свое католическое воспитание, я оставался дома – валялся в постели и читал воскресные газеты. Сегодня утром, несмотря на яркий солнечный свет, заливавший спальню, и лучезарную улыбку миссис Коллинз, которая принесла нам поднос с кофе и гренками, Вита казалась расстроенной и удрученной – плохо спала, как она объяснила. Я тотчас же почувствовал себя виноватым, поскольку сам спал как убитый, и подумал, что сон, в зависимости от того, насколько он крепкий, является серьезным испытанием супружеских отношений: если один из супругов ночью плохо спал, то другой почему-то всегда в этом виноват – и в результате весь день насмарку.

Это воскресенье не явилось исключением, и как только мальчики, одетые в джинсы и футболки, вошли в спальню сказать нам доброе утро, она тут же взорвалась.

– Сейчас же все это снять и надеть фланелевые костюмы! Быстро! – приказала она. – Вы что, забыли, что сегодня воскресенье? Мы идем в церковь.

– Нет, мам!.. Нет!

Должен признаться, я сочувствовал им. Светит солнце, небо голубое, за полем внизу – море. У них сейчас, наверно, одно желание – как можно быстрее оказаться на берегу и бултыхнуться в воду.

– Не спорить! – сказала она, вставая с постели. – Идите и делайте, что я вам велела.

Она повернулась ко мне.

– Насколько мне известно, здесь где-то поблизости есть церковь. Ты в состоянии хотя бы довезти нас туда?

– Здесь даже не одна церковь, а целых две, выбирай любую, – ответил я. – Есть церковь в Фауи, и есть в Тайуордрете. Проще, конечно; отвезти вас в Тайуордрет.

Произнося это название, я улыбнулся, поскольку оно само по себе имело для меня особое значение – но только для меня одного, – и затем небрежно продолжал:

– Кстати, она очень интересна с точки зрения истории. На том месте, где сейчас кладбище, когда-то находился монастырь.

– Слышишь, Тедди? – сказала Вита. – На месте той церкви, куда мы с вами поедем, раньше стоял монастырь. Ты ведь постоянно твердишь, что тебя интересует история. Поторопитесь, пожалуйста.

Я никогда не видел более понурых фигур: опущенные плечи, поникшие головы.

– Потом я отвезу вас на море купаться! – крикнул я вдогонку, когда они выходили из комнаты.

Лично меня очень даже устраивало отвезти их всех в Тайуордрет. Утренняя служба продлится не менее часа, так что я, высадив их у церкви, смогу затем оставить машину недалеко от Тризмилла и оттуда пешком через поле дойти до Граттена. Я не знал, представится ли мне возможность еще раз посетить это место, а карьер и заросшие травой бугры обладали для меня невероятной притягательной силой.

Когда я вез Виту и несчастных детей, одетых в выходные костюмы, вниз по склону Полмиарского холма, я посмотрел направо, на Полли. Интересно, что бы произошло, если бы меня, когда я прятался там в кустах, обнаружил не почтальон, а нынешние владельцы этого дома, или – еще хуже – если бы Джулиан Полли пригласил Роджера и его гостей зайти в дом. Могло ведь случиться, что меня застали бы при попытке проникнуть в чужое жилище? Эта мысль показалась мне забавной, и я громко рассмеялся.

– Что смешного, не понимаю? – спросила Вита.

– Да вся моя жизнь, – ответил я. – Сегодня везу вас всех в церковь, вчера ни свет ни заря гулял под дождем. Видишь то болото внизу? Это там я вчера так вымок.

– Неудивительно, – сказала она. – Весьма оригинальное место для прогулки! И что же ты там искал?

– Искал? – повторил я, – Не знаю. Быть может, прекрасную даму, которая ждет своего избавителя. Никогда не знаешь, где найдешь свое счастье.

Весь путь до Тайуордрета у меня было приподнятое настроение. Один тот факт, что она не знает моей тайны, наполнял меня каким-то ребяческим восторгом – как в детстве, когда мне удавалось перехитрить мать. Я уверен, что это врожденный инстинкт, присущий всем мужчинам без исключения. У мальчиков он тоже присутствовал, и именно поэтому я покрывал их мелкие проказы, которые Вита не одобряла: например, когда они совали что-то в рот перед едой, болтали в постели, когда уже потушен свет.

Я высадил их у церковных ворот. Мальчики все еще куксились.

– Ну, а сам ты что собираешься делать, пока мы все будем в церкви? – спросила Вита.

– Просто прогуляюсь вокруг, – ответил я.

Она пожала плечами и, повернувшись, пошла через церковные ворота.

Я знал, что означает это пожимание плечами: в то утро она не разделяла моего приподнятого настроения.

Оставалось надеяться, что служба принесет ей утешение.

Я поехал в Тризмилл, оставил там машину и отправился полем к Граттену. Утро было просто великолепное: долина вся залита солнцем, в вышине звенел жаворонок. Как бы мне хотелось, захватив с собой бутерброды, провести здесь целый день, а не один жалкий, украденный тайком час.

Я не стал спускаться в карьер, заросший плющом и заваленный старыми консервными банками, а растянувшись на травке в небольшой ложбинке, попытался представить, как здесь все выглядит ночью, когда небо в звездах, а точнее, как это место выглядело тогда, в те дни, когда долина внизу была залита водой. На память пришли строки из сцены свидания Лоренцо с Джессикой.