– Я хочу заявить об исчезновении человека, – сказал я, и немедленно в моем воображении возник плакат, с которого на тебя в упор смотрит лицо преступника, а под ним, крупным шрифтом: РАЗЫСКИВАЕТСЯ. Я собрался с духом и подробно рассказал о том, что произошло накануне.

Сержант оказался человеком участливым, симпатичным и в высшей степени любезным.

– К сожалению, я не имел удовольствия познакомиться с профессором Лейном лично, – сказал он, – но все мы здесь, естественно, наслышаны о нем. Представляю, какую тревожную ночь вы провели.

– Да, конечно, – сказал я, – Никаких сообщений о несчастном случае к нам не поступало, – сказал он, – но я сейчас же свяжусь с дежурными в Лискерде и Сент – Остелле. Могу я пока предложить вам чашку чая, мистер Янг?

Я с благодарностью согласился, а он принялся звонить по телефону. У меня засосало под ложечкой – такое ощущение обычно бывает, когда томишься в ожидании под больничной дверью, за которой оперируют близкого тебе человека.

Это чувство собственного бессилия. Ничего нельзя было сделать. Но вот вернулся сержант.

– Туда тоже не поступало сведений о каких-либо происшествиях, – сообщил он. – Мы сейчас оповещаем патрульные машины в этом секторе, а также другие полицейские участки. Думаю, вам лучше вернуться в Килмарт, сэр, и спокойно ждать. Мы с вами свяжемся, если что-нибудь узнаем. Могло случиться, что профессор Лейн подвернул ногу и провел ночь на одной из ферм, правда, теперь на фермах, как правило, есть телефон. Странно, что он не позвонил и не предупредил вас. У него раньше не было провалов в памяти?

– Нет, никогда! И он был абсолютно здоров, когда я ужинал с ним в Лондоне несколько недель назад.

– Ну-ну, не стоит так волноваться, сэр, – сказал он. – Всякое бывает. И может, в конце концов все объяснится очень просто.

У меня еще продолжало сосать под ложечкой, когда я сел в машину и поехал к церкви. До меня доносились звуки органа – должно быть, репетировал хор. Я зашел на кладбище и присел на одну из могильных плит возле стены, возвышавшейся над садом – когда-то это был монастырский сад. Там, где я сидел, раньше, должно быть, находилась спальня монахов с окнами на юг, к бухте, и где-то рядом – комната для гостей, в которой скончался от оспы юный Генри Бодруган. В том, другом, времени он мог еще лежать сейчас в агонии. В том, другом, времени монах Жан, быть может, сейчас замешивал некое адское зелье, которое должно ускорить его конец. Остальное просто – послать гонца к Роджеру, чтобы тот известил мать покойного, а также его тетку, Джоанну Шампернун. Куда ни глянь, кругом – дурные вести, как в том, прошлом мире, так и в моем нынешнем. Роджер, монах, юный Бодруган, Магнус – все мы звенья одной цепи, связанные друг с другом через века.

Вот и Магнус мог присесть здесь, выпить снадобье. Хотя с таким же успехом он мог отправиться в любое из мест, где я уже побывал. Я поехал на ферму, где шесть веков назад жил Джулиан Полли и где неделю назад меня обнаружил почтальон, а оттуда отправился пешкомпо дороге, что вела в Лампетоу. Если я сам однажды ночью пробирался через болото, физически оставаясь в настоящем, а разумом перенесясь в прошлое, то и с Магнусом могло произойти то же самое. Даже теперь, хотя воды приливов уже не достигали этих мест и вокруг был лишь заболоченный луг и утесник, путь казался мне знакомым, словно я уже видел все это в каком-то сне. Наконец тропинка совсем затерялась в болоте, и я не знал, как двигаться дальше, как пересечь долину и выйти на другую сторону. Одному Богу известно, как мне удалось проделать это ночью, когда я шел за Отто и другими заговорщиками в том, прежнем, мире. Я вернулся назад к ферме Лампетоу, и там на пороге какого-то строения показался пожилой мужчина, окликнувший собаку, которая с лаем бросилась комне. Он спросил, не заблудился ли я, и я ответил, что нет, и извинился за то, что без спроса вторгся на его территорию. – Вы случайно никого не видели здесь прошлой ночью? Такой высокий седой мужчина с тростью? – спросил я.

Он покачал головой.

– Сюда редко кто заглядывает. Дорога здесь у фермы кончается, дальше не идет. Туристы все больше ходят на пляж в Пар.

Я поблагодарил его и побрел назад к машине. Его слова не слишком меня убедили. Между половиной девятого и девятью он мог находиться в доме, а Магнус – лежать в болоте за фермой… Но кто-то же должен был его видеть? Действие препарата, если он его принял, наверняка прекратилось несколько часов назад; если он, скажем, принял его в половине девятого или в девять, он должен был прийти в себя к десяти – к одиннадцати, ну в полночь!

Когда я вернулся в Килмарт, перед домом стояла полицейская машина, и входя в коридор, я услышал голос Виты: «А вот и мой муж».

Вместе с ней в музыкальном салоне находились полицейский инспектор и констебль.

– К сожалению, пока мы не можем сообщить вам ничего определенного, мистер Янг, – сказал инспектор, – хотя есть небольшая зацепка, которая, возможно, к чему-нибудь нас и приведет. Вчера вечером между девятью и половиной десятого на стоунибриджской дороге выше Тризмилла видели мужчину, похожего по описанию на профессора Лейна. Он шел по дороге недалеко от фермы Тринадлин.

– Тринадлин? – повторил я, и, видимо, на моем лице отразилось удивление, поскольку он поспешно добавил:

– Так вы знаете о чем речь?

– Ну да, – сказал я, – это гораздо выше Тризмилла, маленькая ферма прямо у дороги.

– Верно. У вас есть какие-либо соображения, почему профессор Лейн отправился пешком именно в этом направлении?

– Нет, – ответил я не очень уверенно. – Нет… Там нет ничего, что могло бы привлечь его внимание… Я бы скорее подумал, что он пойдет вниз по долине к Тризмиллу.

– Так вот, – ответил инспектор, – нам сообщили, что какой-то неизвестный мужчина прошел по дороге мимо фермы. Миссис Ричардс, жена мистера Ричардса, которому принадлежит ферма, заметила его из окна, но ее брат, владелец фермы Большой Триверран – по той же дороге, только чуть выше – никого не видел. Учитывая, что профессор Лейн направлялся в Килмарт, он выбрал очень неблизкий путь, даже если ему хотелось поразмяться после долгого сидения в поезде.

– Да, совершенно с вами согласен, инспектор, – продолжал я, поколебавшись. – Дело в том, что профессор Лейн очень интересовался историческими достопримечательностями. Возможно, поэтому он выбрал такой маршрут. Мне думается, он хотел отыскать старинную усадьбу, которая, как он считал, когда-то там находилась. Но это не могла быть ни одна из упомянутых вами ферм, в противном случае он бы непременно заглянул внутрь.

Теперь я знал, почему Магнус – судя по описанию видевшей его женщины, это действительно был он – пошел мимо Тринадлина по стоунибриджской дороге. Именно отсюда Изольда и Робби поскакали вдвоем к Тризмиллу и дальше к бухте, где они нашли Бодругана – убитого, утопленного. Это был единственный путь к неведомому Триджесту, когда Тризмиллский брод оказывался затопленным из-за разлива реки. Магнус проходил мимо фермы Тринадлин, мысленно пребывая в том, другом, мире. Наверное, он следовал за Роджером и Изольдой.

Вита, не в силах больше сдерживаться, резко повернулась ко мне.

– Милый, все эти исторические подробности тут ни при чем. Не сердись, что я вмешиваюсь, но мне кажется, это важно. – Она повернулась к инспектору. – Я убеждена, и мой муж вчера вечером был того же мнения, что профессор отправился проведать своих давних друзей, неких Карминоу. Оливера Карминоу нет в телефонной книге, но он живет примерно в том районе, где видели в последний раз профессора. Для меня совершенно очевидно, что он шел именно к ним, и чем скорее вы с ними свяжетесь, тем лучше.

После этой бурной тирады на какое-то время наступило молчание. Затем инспектор посмотрел на меня. Озабоченное выражение на его лице сменилось удивлением, даже упреком.