– Замечательно, – согласилась она, – но я имела в виду не ближайшее будущее, не завтра. Я говорю о более отдаленной перспективе.

– А, вот ты о чем, – сказал я. – Нет, дорогая. Честно, не думал. Было столько работы, чтобы привести здесь все в порядок. Не торопи события.

– Я все понимаю, но Джо не может ждать вечно. Я думаю, что он хочет получить от тебя определенный ответ, и поскорей.

– Да, я знаю. Но для этого я должен сам быть твердо уверен. Тебе там хорошо – это твоя страна. Но это не моя страна. Не так-то легко отрезать все корни.

– Ты их уже отрезал – иначе зачем было бросать работу в Лондоне? Попросту говоря, у тебя нет никаких корней. Так что это не аргумент, – сказала она.

В практическом плане она была права.

– Ты должен что-то делать, – продолжала она, – и неважно где: в Англии или в Штатах. А отказываться от предложения Джо, когда тебе никто ничего равноценного не предлагает в Англии, по-моему, просто безумие. Да, я пристрастна в этом вопросе, не спорю, – добавила она, вложив свою руку в мою, – я бы очень хотела жить дома. Но только если ты этого тоже хочешь.

Я не хотел, в этом-то и была вся проблема. Но в той же мере я не хотел больше работать в прежнем качестве – ни в литературных редакциях, ни в издательствах в Лондоне. Это был тупик на данном этапе жизни, моей жизни, но тупик временный. И я ничего не мог планировать, во всяком случае пока.

– Дорогая, давай не будем продолжать сейчас эту тему. Давай жить настоящим моментом – сегодня, завтра… Но обещаю, я обязательно серьезно все обдумаю, и очень скоро.

Она вздохнула, отпустила мою руку и стала искать в кармане халата сигареты.

– Как хочешь, – сказала она. – Но не обвиняй меня потом, если вдруг узнаешь, что мой братец Джо в тебе уже не нуждается.

Через пляж, к нам бежали мальчики, сгорая от нетерпения показать свою добычу: морскую звезду, мидии и огромного, давно сдохшего краба, который страшно вонял. Время задушевной беседы прошло. Пора было собирать вещи и взбираться в гору к Килмарту. Замыкая шествие, я оглянулся и посмотрел на залив. Был хорошо виден противоположный берег: на самой оконечности Церковного мыса стояли белые домики, освещенные лучами заходящего солнца – до них было всего каких-нибудь восемь миль.

Но спала ли она там? Наверняка после того, как Отто уплыл, она отправилась вслед за детьми. Но куда? В Бокенод, где проживает ее самовлюбленный деверь, сэр Джон? Слишком далеко. Не получается. Она называла еще какое-то место. Что-то похоже на Тридж. Нужно посмотреть карту. Вся проблема в том, что почти все названия ферм в Коруолле начинаются на «Три». Тривенна, Триверран и Тринадлин исключаются. Так где же все-таки ночевала в ту ночь Изольда с дочерьми?

– Нет, такие прогулки не для меня, – жалобно сказала Вита. – Боже мой, ну и гора! В Вермонте с таких катаются на горных лыжах. Дай мне руку.

Значит так: они пересекли реку в том месте, где он образует водопад у мельницы, и свернули по дороге вправо. После этого я их не видел – из-за машины, которая меня чуть не сбила. Дальше они могли пойти в любом направлении. Причем Роджер шел пешком. Если потом начался прилив, то через брод он уже вернуться не мог. Я попытался вспомнить, не было ли там около кузницы лодки, на которой он мог бы приплыть назад.

– После такой зарядки и морского воздуха я должна спать как убитая.

– Конечно, – ответил я.

Да, точно, там была лодка. Она лежала на песке, на берегу, и во время прилива на ней, скорее всего, перевозили пассажиров от кузницы к мельнице и обратно.

– Тебе, конечно, наплевать, как я сплю – хорошо ли, плохо ли, – и есть у меня силы дойти до дома или нет? – не унималась она.

Я остановился и посмотрел на нее.

– Извини, дорогая, – сказал я, – конечно, не наплевать. – (С чего это вдруг она опять заговорила о бессонной ночи?)

– Ты сейчас был где-то далеко в своих мыслях. Я всегда это чувствую, – сказала она.

– Не дальше, чем за четыре мили отсюда, – ответил я. – Если тебе действительно интересно, то я сейчас думал о двух детях верхом на пони, которых я видел сегодня утром. Мне вдруг стало любопытно, куда это они могли ехать.

– На пони? – Мы пошли дальше, Вита тяжелым грузом повисла на моей руке. – Что ж, это самая удачная мысль, которая тебя посетила за последнее время, – сказала она. – Мальчики обожают ездить верхом. Может, этих пони дают напрокат?

– Сомневаюсь, – сказал я. – Мне кажется, они ехали с какой-то фермы.

– Ну, это можно выяснить. Симпатичные дети?

– Очаровательные. Две маленькие девочки и молодая девушка, по-видимому, их няня, и с ними двое мужчин.

– И все верхом?

– Один мужчина шел пешком, он вел под уздцы пони с девочками.

– Я думаю, это школа верховой езды, – сказала она. – Выясни, пожалуйста. По крайней мере, кроме плаванья и прогулок на лодке мальчикам будет чем заняться.

– Хорошо, – сказал я.

Как было бы замечательно, если бы я мог вызвать Роджера из прошлого и попросить оседлать двух килмартских лошадок для Тедди и Микки, а затем послать их вместе с Робби галопом в Пар на пляж… Роджер идеально ухаживал бы за Витой. Исполнял бы любую ее прихоть. Сок белены, полученный от брата Жана из монастыря, обеспечил бы безмятежный сон, а если бы это не помогло… Я улыбнулся.

– Что смешного?

– Ничего.

Я указал на увядающую наперстянку – лиловые цветы, облепившие высокие стебли, которые пробивались сквозь живую изгородь вокруг выпасов чуть ниже Килмарта.

– Если у тебя случится сердечный приступ – никаких проблем. Из наперстянки получают дигиталис. Только скажи, и я растолку семена.

– Огромное спасибо. Не сомневаюсь, что в лаборатории профессора отыщется не только это, а еще бог знает какие ядовитые семена и чудовищные смеси.

Как она была права! Однако мне надо было как-то отвлечь ее от Магнуса.

– Вот мы и пришли, – сказал я. – Через эти ворота прямо в сад. Я сейчас приготовлю тебе и мальчикам выпить чего-нибудь холодненького. Затем займусь ужином. Буду угощать вас холодной говядиной и салатом.

Да здравствует хорошее настроение! Мои усилия угодить им должны стереть всякие воспоминания о моих утренних промахах. Заботливый супруг, приветливый отчим. Главное продержаться до отхода ко сну – и далее.

Как оказалось, насчет «далее» я беспокоился зря. Купание, тяжелое восхождение в гору и пьянящий корнуоллский воздух сделали свое дело. Вита, у которой от зевоты рот не закрывался, посмотрела телевизионную пьесу и уже в десять улеглась, и, когда час спустя я тихо залез в постель и лег рядом, она даже не проснулась. Судя по небу, назавтра ожидалась отличная погода, и можно будет поплыть к Церковному мысу. А ведь Бодруган до сих пор существует – после ужина я отыскал его на карте.

Ветер был несильный, но вполне достаточный, чтобы мы благополучно вышли из порта Фауи. Наш шкипер Том, здоровый улыбчивый парень, занимался парусами – мальчики помогали или, скорее, мешали ему, я же занял место у румпеля. Моих познаний в этой области хватало только на то, чтобы не вести лодку против ветра (чтобы паруса не полоскались), но ни Вита, ни мальчики не подозревали об этом, а мой уверенный вид произвел на них должное впечатление. Вскоре мы бросили с кормы лески на макрель: ребята с дикими криками вытаскивали пустые крючки, как только замечали малейшее подрагивание, которое на самом деле было вызвано просто легкой волной или каким-нибудь пучком водорослей. Вита устроилась на корме рядом со мной. Ей очень шли джинсы, да и алый свитер тоже: как у большинства американок у нее была прекрасная фигура.

– Божественно, – сказала она, прижимаясь ко мне и опуская голову мне на плечо. – Как здорово, что ты все это придумал. Ставлю тебе отлично. А море какое спокойное – загляденье!