«Мы с мужем жили раздельно», – кажется, так сказала она прошедшей ночью. Но сейчас, при свете дня, в это было также трудно поверить, как и накануне, когда они встретились в кухне. Бетани напряглась, когда он обнял ее, а потом вдруг на мгновение прижалась, к нему, демонстрируя свое смятение, свой страх. Почувствовав это, Коннел тотчас отстранился, но искорка нового чувства успела проскочить между ними. Чувства, на которое ни один из них не решался.

Ни тогда, ни сейчас.

Коннел сосредоточил, внимание на бумагах, которые положила на стол Бетани.

– Что вы тут принесли? – Он взглянул на нее с удивлением.

– Это бумаги для вашего адвоката, – ответила Бетани. – Свидетельство о браке, свидетельство о рождении Росса, свидетельство о смерти Финна. Я подумала, вы захотите иметь заверенные копии.

Коннел невольно усмехнулся. Да, он не ошибся, эта женщина действительно загадка.

– Вы и в самом деле хорошо подготовились к визиту.

– Я же говорила вам, что решила устроить для моего сына новую жизнь. Поэтому я и привезла с собой все документы, – мило покраснев, добавила Бетани.

Склонившись над столом, Коннел принялся перебирать бумаги. Затем вопросительно взглянул на гостью, и она пояснила:

– Здесь у меня документы о банкротстве, а также расписки наших кредиторов.

– О банкротстве?

– Совершенно верно, – со вздохом ответила Бетани. – У меня не было выбора. Финн загубил дело моего отца, заложил дом со всем его содержимым и растратил то, что мой отец оставил Россу. Если бы не собственные сбережения тети Бриджет, мы стали бы нищими.

– Значит, вы и в самом деле не собирались ехать с сыном в Килдэр? Вас выбрасывает на наш берег, и, как в сказке, вы находите здесь горшок золота.

– Я приехала сюда не по собственному желанию, – заявила Бетани. – Но если уж я здесь, то знайте: меня не испугают никакие препятствия, я сделаю все, чтобы обеспечить будущее моего сына. Да-да, не пытайтесь меня запугать!

«Запугать»? Коннел едва не задохнулся от гнева, но тотчас же взял себя в руки. Внимательно посмотрев на собеседницу, он с усмешкой проговорил:

– Может, вы хотите что-то добавить?

Прозвучавшая в словах Коннела ирония заставила Бетани содрогнуться. А он почувствовал, что перегнул палку. Конечно же, ему следовало проявлять сдержанность. Ведь Бетани и ее сын были всего лишь жертвами. Жертвами Финна.

Стараясь исправить свою оплошность, Коннел пробормотал:

– Прошу прощения, миссис Делейни. Конечно же, я отошлю эти бумаги в Дублин нашему нотариусу. Он знает, как с ними следует поступить.

Бетани кивнула и, бросив взгляд в окно, осведомилась:

– А как все это устроится? Хотя бы приблизительно…

Коннел пожал плечами:

– Точно не знаю, но могу предположить. Думаю, что на принадлежащую Россу часть будет назначен опекун. Моим был дядя Бреннан. Он управлял моими финансовыми делами, пока я не достиг совершеннолетия.

– Так вы с Россом будете совладельцами? – У Бетани хватило такта не проявлять ликования, хотя ответ собеседника очень ее порадовал.

У Коннела же заныло сердце при мысли о том, сколько финансовых перерасчетов предстоит ему сделать в связи с новым разделом Гленмида. В особенности если принять во внимание новые акции и расширение строительства.

– Не знаю, как у вас в Америке, – продолжал Коннел, – но у нас в Ирландии вся земля должна быть поделена равными долями между сыновьями. Гленмид находился в совместном владении у наших отцов. Когда умер мой отец, доля его отошла ко мне. Доля дяди Бреннана должна была перейти к Финну, а теперь, соответственно, переходит к Россу. Сколько времени займет эта процедура – одному Богу известно.

Бетани молча кивнула. Как только все уладится, она может взять сына и воспитывать его там, где сочтет нужным. Лучше, конечно, подальше от тех мест, где знают о дурной славе Финна.

Тут за окном послышался хруст гравия под колесами повозки, возвещавший о возвращении Дженны и Бриджет. Покосившись на Бетани, Коннел сказал:

– Кажется, ваша тетя вернулась.

– С вашего позволения я пойду посмотрю, благополучно ли вернулись домой Росс и Мэри. – Бетани направилась к двери. Обернувшись, спросила: – Мы ведь сможем продолжить этот разговор в другое время?

– Да, разумеется.

Коннел сел за стол и достал письменные принадлежности, намереваясь написать письмо нотариусу. Несомненно, они оговорили основные условия. Что еще осталось? Коннел очень устал – сказывалось недосыпание и напряжение последних дней. Однако нельзя было откладывать дела. Да-да, ни в коем случае нельзя откладывать. Чем скорее он закончит дела, тем скорее сможет выдворить Бетани из Гленмида… и из своих мыслей.

Бетани задержалась в дверях и, взявшись за ручку, обернулась к Коннелу.

– У меня еще один вопрос, – сказала она.

– Что за вопрос? – Продолжая затачивать перо, Коннел поднял глаза на гостью.

– Почему Финн все эти годы говорил, что вы умерли?

– Он думал, что я умер. – Порой самый простой ответ – лучший ответ.

Бетани нахмурилась:

– А почему он так думал?

– Потому что в тот день, когда Финн покинул Гленмид, он выстрелил мне в спину.

– Как его называют? – Повалившись на кровать, Бетани судорожно схватилась за ее холодный металлический столбик. На грудь ей навалилась такая тяжесть, что трудно было дышать и казалось, что она вот-вот задохнется.

Приблизившись к племяннице, Бриджет сокрушенно покачала головой:

– Его называют нечестивый Делейни. Или же просто нечестивец.

Бетани сделала глубокий вдох и пробормотала:

– Но это ужасно… Да-да, ужасно. – И она даже не знала, что страшнее: нависшее над головой Коннела Делейни мрачное облако позора или тот факт, что она, сбежав из одной жизни, отравленной скверным запахом скандала, умудрилась оказаться вместе с сыном почти в такой же ситуации. Все ее планы, все ее мечты рушились прямо на глазах.

Ах, она ужасная мать! Возможно, Финн был прав, когда так говорил.

Одного взгляда на Бриджет, вернувшуюся из деревни, было достаточно, чтобы понять: все очень плохо. Но прежде чем они смогли остаться наедине и поговорить, у Бетани больше часа ушло на сына. Следовало убедиться, что с Россом все в порядке, что он не промок, что будет сидеть в детской комнате, выпьет молока с хлебом, после чего отправится спать. После этого Бетани помогала пожилым женщинам переносить из повозки на склад продукты и вещи. Она и представить себе не могла, что Бриджет сообщит ей такие ужасные новости. Увы, оказалось, что она, Бетани, привезла своего сына в дом человека, который был похож как две капли воды на ее покойного мужа не только внешне, но и по своей внутренней сути.

– Должна сказать, что я согласна с Дженной О’Тул, – заявила Бриджет, взяв с туалетного столика свою гребенку. – Не может быть, чтобы Коннел Делейни занимался такими вещами. Полагаю, что все это выдумки. Ведь бабушка всегда писала о нем только хорошее. И она всегда говорила, что «этот Коннел Делейни – честный молодой джентльмен».

С тяжким вздохом Бриджет плюхнулась на матрац рядом с Бетани. Пружины кровати при этом жалобно заскрипели.

– Совсем не такой, как тот, за которого ты вышла замуж, – продолжала Бриджет. – Об этом Делейни бабушка никогда слова плохого не сказала. Если бы только она, твой отец и я могли предположить такую поразительную разницу в двоюродных братьях и вовремя разглядеть недостатки Финна, многое можно было бы предотвратить.

– Перестань себя винить, тетушка. Мой неудачный брак с Финном – полностью на моей совести.

– Такие вещи редко случаются из-за ошибки только одного человека, айшон. – Бриджет провела гребенкой по стеганому одеялу, а потом – по руке племянницы.

Бетани же тяжко вздохнула. Ну почему она в свое время так спешила повзрослеть? Не будь она тогда такой глупой, не поддайся на льстивые речи Финна, не свяжись с семейством Делейни, не приходилось бы сейчас ломать голову над проблемами, которые постоянно возникали в этой семье. Разумеется, всякий раз, когда подобные мрачные размышления одолевали ее, Бетани напоминала себе: если бы жизнь сложилась по-другому, у нее не было бы такого чуда, как Росс. Как бы то ни было, теперь ей не приходилось выбирать и оставалось лишь приспособиться к сложившимся обстоятельствам. В очередной раз.