– Проклятый аэропорт, – сварливо проворчал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Я выбрал окольный путь из Окленда в Мюнхен через Сингапур и Бангкок, надеясь на то, что МИ-6 потеряет где-нибудь в пути мои следы. После двух дней катания на роликовых коньках по английским садам Мюнхена для того, чтобы те, кто следил за мной, побегали, я сел в поезд, до Цюриха потом до Женевы. Немного времени спустя я уже поселился в новых постройках недалеко от Женевского озера, и адвокаты г-на аль-Файеда связались со мной, желая выяснить степень моей осведомленности по поводу отношений Анри Поля с МИ-6. Я не думал об этом с тех пор, как отправил письмо в "Хэрродс" год назад, но теперь, когда один журналист написал об этом, адвокаты аль-Файеда захотели полного отчета. Судья Харви Стефан, ведущий следствие по делу об аварии, в которой погибли принцесса Уэльская, Доди аль-Файед и Поль, вскоре пригласил меня в Париж для дачи показаний. Это было нарушением OSA, но я не чувствовал себя виновным, когда мне объяснили значительность трагедии. Я рассказал Стефану о досье МИ-6 на Поля, виденных мною записях его встреч с офицером МИ-6, планах Фиша убить президента Милошевича под видом автомобильной аварии в туннеле и о фотографе-папарацци, работавшем на UKN. Я не знаю больше ничего о той роковой аварии, но, я уверен, в файлах МИ-6 есть информация, которая была бы полезна следствию, особенно в отношении передвижений Анри Поля в вечер трагедии. Несмотря на тщательное расследование, проведенное полицией, не было выяснено его местонахождение в течение часа. Я подозреваю, что Поль выпивал в баре с агентом из МИ-6, поскольку у Поля в тот вечер была найдена большая сумма наличными. Проверка его дела в МИ-6 прояснила бы это, а также могла бы пролить свет на тот факт, что в его крови было обнаружено высокое содержание алкоголя и окиси углерода. К сожалению, Стефан не запросил файлов МИ-6 у английского правительства.

Телекомпания Эн-би-си хотела взять у меня интервью в прямом эфире для информационной программы "Тудэй" в понедельник, 31 августа, об этих показаниях и о том, как МИ-6 преследует меня по всему миру, поэтому я и прилетел в Нью-Йорк. Я планировал остаться на Манхэттене еще на пару дней после интервью. Наблюдая за группой вооруженных людей в форме, методично отсчитывающих ряды сидений самолета MD-11, я с опаской подумал, что у МИ-6 на этот счет другие идеи.

– Будьте любезны, предъявите ваш паспорт, сэр, – вежливо попросил очень полный сотрудник Службы иммиграции и натурализации (INS), как только он и еще трое не менее толстых его коллег остановились у моего ряда. Я отдал им свой паспорт, открытый на странице с многократной визой на неопределенный срок, полученной мной, когда я еще был студентом в MIT. Служащий открыл паспорт на странице с фотографией и посмотрел на меня, чтобы установить сходство.

– Пожалуйста, пройдите с нами, сэр, – приказал он.

Мой ворчливый сосед встал, чтобы дать мне пройти, и я ступил в проход. Два сотрудника INS тут же схватили меня за запястья, и я испытал знакомое ощущение, как наручники врезаются в руки. Я улыбнулся в ответ на враждебные взгляды пассажиров самолета, в то время как сотрудники INS выводили меня из самолета, двое спереди, двое сзади, через стыковочный отсек в переполненную зону прибытия и вниз в недра аэропорта.

Самым значительным предметом мебели в комнате для задержанных был внушительный стол на возвышающемся постаменте, за которым двое сотрудников опрашивали задержанных, сидевших в ряд на скамье вдоль противоположной стены. С меня сняли наручники и посадили между дремавшим мексиканцем в сомбреро и одетым в тесную футболку русским с засаленными волосами, а затем приковали мои ноги к скамейке.

– Я думал, что вы не надеваете кандалы на только что задержанных уже лет двести, – саркастически заметил я.

– Нам приказали не пускать вас в США, – без тени юмора ответил самый худой из офицеров.

– Ждите здесь своей очереди, и вы узнаете, почему. К счастью, моя очередь отвечать на вопросы подошла достаточно быстро.

– Сядьте вот здесь, – сказал сотрудник INS, показывая на пластмассовый стул в углу маленькой комнаты для допросов, в которой были еще стол и компьютер.

– Итак, господин Томлинсон, – провозгласил он, после того как включил компьютер и сел, – у нас тут есть список стандартных вопросов, мы задаем их всем иностранцам, которым запрещен въезд в США. Во-первых, я полагаю, вы захотите узнать, почему вам был запрещен въезд.

– Я уже знаю, – ответил я. – Центральное разведывательное управление велело вам не пускать меня.

– Как вы это узнали? – спросил он, подтверждая мою догадку. Он придвинул директиву Государственного Департамента, запрещающую мне въезд по просьбе "дружественного государства".

– Но какие причины вы мне назовете? – спросил я, зная, что просьба другого государства, каким бы дружественным оно ни было, не будет являться достаточной законной причиной для того, чтобы выслать меня.

– Мы еще этим не занимались, – ответил он, занося мои паспортные данные в компьютер.

– Итак, первый вопрос, – сказал сотрудник INS. – Вы когда-нибудь обвинялись в нарушении закона, связанного с хранением или провозом наркотиков?

– Не-а, – уверенно ответил я и подождал, пока он заносил мой ответ в компьютер.

– Вы когда-нибудь обвинялись в нарушениях законов, связанных с огнестрельным оружием?

– Не-а.

– Обвинялись ли вы в каких-нибудь серьезных нарушениях, повлекших за собой тюремное заключение на срок более чем один год?

– Не-а, – честно ответил я.

– Вы когда-нибудь назывались вымышленными именами?

– О да, это было, – весело ответил я.

– Перечислите их, – приказал он.

– Дэниел Нунен, Ричард Харвин, Ричард Ледбури, Бен Пресли, Том Пэйн, Алекс Хантли, – отбарабанил я. Один за другим он заносил имена в компьютер, попросив меня повторять их по буквам. На последнем, должно быть, высветились какие-то данные INS, поскольку он изучал монитор в течение нескольких минут после того, как ввел это имя.

– Так, вы когда-нибудь имели отношение к шпионажу и терроризму? – наконец спросил он. Мгновение я колебался. По британским законам я не имел права признать, что работал в МИ-6, но моя ложь INS послужила бы основанием для того, чтобы мой въезд в США был запрещен.

– Да, я когда-то работал на английскую разведку, – признал я. Мой собеседник скептически посмотрел на меня из-за компьютера.

– Ладно, когда и где? – Он мучил меня вопросами о моей работе и операциях двадцать минут. Я отвечал исчерпывающе и содействовал допросу в полной мере. В конце допроса, взяв чернильную печать со стола, он ударил ею по паспорту и объявил:

– Господин Томлинсон, вы бывший офицер разведки, и в соответствии со статьями 217.4(b), 212(а) и 212(с) закона США об иммиграционной политике вам запрещается въезд на территорию Соединенных Штатов Америки.

Он отвел меня обратно в комнату для задержанных и приковал к скамье, на этот раз вместе с китайскими чернорабочими, одетыми в одинаковые синие костюмы, как у председателя Мао.

– Вы вернетесь обратно в Швейцарию следующим же подходящим рейсом примерно через семь часов. Мы принесем вам биг-мак и жареную картошку.

– Прекрасно! – ответил я с преувеличенным энтузиазмом. Когда мне это принесли, я отдал все моим китайским соседям, которые взволнованно затараторили, развернув зловонно пахнущую обертку. INS даже не разрешила мне позвонить продюсеру Эн-би-си, который ждал меня в зале прибытия.

Как признал сотрудник INS, за всем этим стояло ЦРУ. Именно оно запретило мне въезд на "землю свободных и храбрых", причем исключительно за критику иностранной службы разведки. Мое презрение к такому обращению уменьшилось, однако спустя несколько дней, когда я обнаружил, что МИ-6 невольно спасла мне жизнь. Если бы все произошло по плану, я бы сел на рейс SR-111 авиакомпании "Свисс-айр" в среду, 2 сентября, чтобы вернуться в Женеву. Самолет MD-11 взлетел строго по расписанию в 8 часов 19 минут вечера из аэропорта Джона Ф. Кеннеди и рухнул в Атлантический океан в 9 часов 40 минут, что повлекло за собой гибель всех 229 пассажиров и экипажа.