– О'кей, извините за беспокойство, – улыбнулся я.
Увидев длинную очередь ожидающих приема, я сел на пластмассовый стул и стал ждать. Когда подошла моя очередь, молодой помощник пригласил меня в комнату для бесед и попросил изложить суть дела.
– У меня спорное дело, которое я хотел бы представить на разрешение помощнику мисс Хоу. Но если я расскажу больше того, что следует, то это будет нарушением Закона об охране государственной тайны. Нельзя ли мне назначить встречу с самой мисс Хоу? – спросил я.
– Это так необычно, – скептически ответил помощник, вероятно, размышляя, стоит ли вообще влезать во все это. – Я считаю, что лучше всего написать ей письмо, – предложил он. – Вот ее адрес. – Он протянул мне визитку с адресом в избирательном округе и номером телефона, улыбнулся и дал понять, что беседа закончена.
Хоу ответила удивительно быстро и сообщила в письме, что написала Шефу разведки, а тот пригласил ее на ланч, где они и обсудят проблему. Воксхолл-кросс входил в ее избирательный округ, как и Сенчури-хаус, так что она частенько встречалась с руководством МИ-6. Спеддинг даже жил недалеко от меня на Ричборн-террес и являлся, по всей видимости, ее избирателем. Но мои надежды на то, что Хоу сможет провести дельные переговоры, вскоре испарились.
Спустя несколько дней она прислала новое письмо, в котором сообщила, что Спеддинг заверил ее, будто ко мне отнеслись справедливо, а департамент кадров "сделал все что мог". Вместо того чтобы проверить достоверность утверждений Спеллинга, она не устояла перед его очаровательным нахальством. Ее капитуляция перед Спеллингом оказалась более полной, нежели можно было судить по полученному мною письму. Примерно через год, когда мой конфликт уже приобрел у общественности дурную славу, Хоу обрисовала меня в газете "Санди Таймс" как "дерьмового" журналиста, который, отталкивая других избирателей, пытался нахально пролезть без очереди в ее офис в избирательном округе.
Спустя несколько недель из-за все растущей задолженности мне пришлось собрать свои вещи и съезжать из дома. Вместо аренды дома я смог теперь заплатить по закладной за целый месяц вместе с процентами за просрочку. Погостив немного у родителей, я загрузил под завязку пожитками свою надежную "хонду" и направился в сторону Ла-Манша, чтобы двинуться оттуда, сам не зная куда, лишь бы там было потеплее и подешевле.
Что касается таможенной и акцизной проверки, то Ричард Томлинсон находится неизвестно где. В Портсмуте, бросив прощальный взгляд на причал у Форта, я протянул потрепанный паспорт с моей фотографией и фамилией Алекса Хантли для таможенной проверки. Меня уволили по возвращении из Рио так внезапно, что я не вернул оформленные по "легенде" паспорт, водительское удостоверение и другие документы в CF. Если их отсутствие еще не обнаружили, то уже, возможно, не хватятся никогда.
Проживание под чужим именем даст мне возможность писать книгу с меньшей вероятностью того, что в мою жизнь вмешается МИ-6. Хотя я неоднократно и уезжал из Великобритании под вымышленными именами, на этот раз обстоятельства были другие. Я пока не нарушил OSA или любой другой закон, поскольку покинул разведслужбу, а за границу перешел с паспортом на имя Хантли. Буду ли я проживать по подложному паспорту – вопрос нерешенный, поскольку, покидая Камбрию, я на всякий случай скрутил в трубочку свой подлинный паспорт, водительское удостоверение и кое-какие купюры, запихнул их в пустую бутылку из-под шампуня, утяжелил ее с помощью нескольких свинцовых рыболовных грузил и запихнул в горловину бензобака мотоцикла "Африка-твинс". Если даже таможенники и досмотрят мой мотоцикл при входе на паром, они вряд ли найдут бутылку.
Следующие две недели я ехал по извилистым дорогам на юг Франции, останавливаясь в кустах, рощах или около горных ручьев на ночлег, и спал, подложив под голову мешок с вещами и накрывшись пончо. Изредка, когда я хотел принять душ и поспать на удобной постели или промокал под весенним дождем, я останавливался на отдых на дешевых турбазах. Я не планировал заранее, куда ехать; мой маршрут на юг пролегал по проселочным дорогам, и это было очень интересно. Выбранный мной наугад маршрут от Кале вел меня в промышленный город Ле-Ман, затем в Пуатье, через Центральный массив в Марсель, потом через Пиренеи в Испанию. С языком стало полегче, а дожди лили меньше. Мое путешествие приостановилось в Андалузии, в прибрежном городке Фуэнхироло, потому что соскочила приводная цепь мотоцикла. Местный дилер фирмы "Хонда" предупредил, что запасную деталь нужно ждать несколько дней. Длительная гонка измотала меня не меньше, чем машину. Поэтому, когда местный экскурсовод сказал, что, пока туристический сезон не начался, он может посоветовать, где можно снять квартиру, я решил, что это самое подходящее место, чтобы остановиться. 15 апреля я снял маленькую комнату, распаковал свой убогий багаж и поселился в ней. Спрятанных в бензобаке денег хватило бы на скромное проживание в течение четырех месяцев. В случае необходимости можно продать "хонду" и продлить проживание, так что времени хватит, чтобы написать книгу вчерне. Я достал из багажа подержанный портативный компьютер и начал печатать. Я вынужден был покинуть дом, потерять твердый заработок и лишиться спокойной, уютной жизни. Мысль о несправедливости не давала мне покоя, но вот теперь, когда я сел излагать все это на бумаге, мне стало легче.
Через неделю после моего исчезновения МИ-6, не получая ответа на звонки ко мне домой, встревожилась и приступила к поискам. Не зная, что теперь я Алекс Хантли, разведка безуспешно искала Ричарда Томлинсона. Мой банковский счет в Англии проверила SB в Камбрии, но на след не вышла, потому что я платил наличными на протяжении всей поездки. Прослушивание телефона моих родителей ничего не дало, так как я звонил им по сотовому, что не давало возможности определить мое местонахождение. Вскоре моим друзьям в Лондоне позвонил некий "мистер Стартон" из МИДа. МИ-6 раздобыла их имена и номера телефонов из перехваченных звонков ко мне домой. Прикинувшись озабоченным, "Стартон" заявил, что Министерство иностранных дел беспокоится, не покончил ли я жизнь самоубийством, поэтому они хотели бы получить заверения, что со мной все в порядке. МИ-6 наивно полагала, что мои друзья клюнут на эту убогую приманку. Они все без исключения сообщили мне об этой уловке. Даже Шеггу позвонил какой-то "джентльмен" и предложил купить у него наркотики.
Как-то днем в Камбрию приехали две женщины – офицеры МИ-6. Никакой предварительной договоренности о встрече с моими родителями у них не было. Тем не менее родители посчитали невежливым отправить их назад после длительной поездки и пригласили на чашку чая. Женщины пробыли у них свыше двух часов, притворяясь, что озабочены моей безопасностью, и всячески пытаясь обманом выудить у родителей сведения о моем местопребывании. Их попытки оказались напрасными, так как родители стояли за меня горой, и незваным гостьям пришлось уехать с пустыми руками.
Вступление в МИ-6 сильно напоминало обряд вступления в религиозную секту. Начальный этап проходил в IONЕС. Мы шли в разведслужбу с широко открытыми глазами, не ведая ничего. Впечатление, что нам предстоит выполнять безопасную и чистую работу усиливалось, тщательной обработкой и воспитанием внутри разведслужбы. Нам постоянно и осторожно напоминали, что на нас возложена особая ответственность, в нас воспитывалась безграничная преданность. Даже после подлого обращения со мной со стороны кадровиков я сохранял верность МИ-6. Это чувство не было прежней беспрекословной преданностью, но оно тлело во мне и легко могло разгореться вновь. Если бы на каком-то причудливом повороте судьбы кто-то из МИ-6 позвонил мне, извинился и предложил вернуться обратно, я бы сделал это не мешкая.
Такое чувство я ощущал довольно сильно, и мне было неловко писать книгу. Иногда утром, просыпаясь в тесной комнатенке, я испытывал злость, и тогда слова быстро ложились на бумагу. Но гораздо чаще я чувствовал, что нарушаю укоренившуюся во мне лояльность, и тогда я пугался конфронтации, которую могла вызвать публикация книги. Если бы был другой способ решения конфликта, я воспользовался бы им открыто.
