– Мне известно, что департамент кадров уже подобрал вам интересную перспективную работу в Сити.

Моя история – классический пример того, как в МИ-6 принимаются решения за закрытыми дверями, поскольку руководитель МИ-6 ни перед кем не отчитывается. Как высокопарно заметил Диммок, шеф ни перед кем не ответственен, он никогда не оправдывается, независимо от того, какие решения он принял, возможно, глупые или грубые, ни перед парламентским комитетом из допущенных к секретам его членов, ни перед министром иностранных дел или премьер-министром. Поэтому его не интересуют ничьи советы и рекомендации. Не неся никакой ответственности перед вышестоящими, он с легкостью добивается безоговорочной поддержки своих начинаний со стороны нижестоящих чиновников. Почему бы, к примеру, не согласиться с рекомендациями, которые нетрудно исполнить, такими, как, к примеру, увольнение младшего офицера, ведь в этом случае его властные позиции только усилятся при принятии более трудных внутренних решений. Такая многоступенчатая система принятия властных решений снизу вверх объясняет, каким образом обстояло дело с моим увольнением. Ядовитый Карлик, решив избавиться от меня, написал служебную записку Фаулкруку с соответствующей рекомендацией, тот завизировал ее и переслал Диммоку. Бывший моряк согласился с предложением, не желая затруднять себя и обосновывать собственное мнение, и переслал бумагу дальше, на самый верхний уровень руководства разведслужбы. Когда Диммок встречался со мной, решение об увольнении уже было утверждено и не могло быть изменено.

Я ушел из кабинета Спеллинга расстроенный и обозленный. Я стоял в коридоре около его кабинета и ждал охранников, которые должны были вывести меня из здания, но спустя несколько минут понял, что они обо мне забыли. Сначала я решил смириться и отправиться домой, но дух противоречия закипел во мне. "Ублюдки, – подумал я, – они даже не позволили мне забрать личные вещи из рабочего стола и попрощаться с Бэджером. Да пошли они все, как бы то ни было, я хочу повидаться с ним".

В открытую подходить к кабинету Бэджера слишком рискованно, кто-нибудь может засечь меня. Было почти 11 утра, должно быть, Бэджер уже вышел на лестничную площадку "вдохнуть свежего воздуха". Я крадучись пробрался к пожарной лестнице на первом этаже, рядом с дверью в спортивный зал, и пошел по холодному соединительному тоннелю к лестничной площадке у РТСР. Бэджер курил, как всегда, в одиночестве.

– Хелло, как поживаете? – приветствовал он меня. – Я действительно очень огорчен тем, что случилось с вами. Услышав об этом, я тут же ринулся в департамент кадров убеждать Диммока, что он совершил ошибку, но он ничего не слушал, – со злостью рассказывал Бэджер.

– Они погубили операцию BELLHOP, – продолжал он.

– Без вас у нас не было иного выбора, как только отказаться от ее проведения, как раз когда произошел большой прорыв. Вчера Кидди звонила Фахду. – Бэджер с раздражением бросил сигаретный окурок. – Диммок сказал мне нечто очень странное, – добавил Бэджер. – Он заявил, что они не заинтересованы в том, чтобы иметь на службе потенциального Олдриджа Эймса.

– Что? Эймса связывают со мной?

– Я не знаю, – сочувственно ответил Бэджер. – Он ничего не объяснил.

Мы поговорили еще несколько минут, я с трудом сдерживал слезы, поэтому попрощался с Бэджером и в последний раз отметил свой уход из офиса разведслужбы.

Эймс – это офицер ЦРУ, недавно арестованный в Америке и приговоренный судом к пожизненному заключению за неоднократную передачу секретных сведений российским разведчикам. Он делал это на протяжении ряда лет и получил за свои услуги несколько миллионов долларов. Тогда я еще не знал, означала ли реплика Диммока, что я был потенциальным предателем, но в любом случае его слова были чрезвычайно неприятны и не соответствовали этике профессии.

После увольнения департамент кадров выдал мне жалованье за три месяца. Они рассчитывали, что я соглашусь со своим увольнением, определюсь с новой профессией и подыщу подходящую работу. Я должен был платить по закладной, у меня были другие финансовые обязательства и при этом никаких идей относительно выбора новой профессии. Даже если бы я послушался их совета и согласился на абсолютно бесперспективную работу в банке Сити, это означало бы начинать карьеру с самого низа в незнакомом и неинтересном деле, да еще со значительно меньшим жалованьем. Я бы смирился, если бы меня уволили заслуженно, но это было не так. Узнать, что стояло за моим увольнением, я мог единственным путем: добиться независимого расследования законности действий МИ-6, а это означало, что мне надо обращаться в суд по трудовым спорам. Порывшись в телефонном справочнике, я нашел небольшую адвокатскую контору "Бахси и партнеры", в северной части Лондона. Она специализировалась на трудовых спорах и рекламировала свою деятельность девизом "нет выигрыша – нет гонорара". Такое обещание привлекло меня, поскольку мои скромные сбережения не позволяли нанять адвокатов. Меня позабавило, что все партнеры конторы носили имена на языке фарси. Я мысленно улыбнулся, вообразив, как Диммок получает запрос от иранского адвоката. Я немедленно позвонил адвокатам, и мы условились о встрече. Через два дня "Бахси и партнеры" направили в МИ-6 предварительное уведомление с запросом о предоставлении копий всех бумаг, касающихся меня. Я не ошибся в реакции Диммока на запрос, он позвонил мне домой и сказал:

– Мы не можем допустить, чтобы вы потащили нас в суд. У нас имеется судебное заведение на Флит-стрит, – почти жалобно произнес он. – Почему бы вам не заглянуть туда и не разыскать там чиновника по трудоустройству PD/PROSPECT, у него тесные связи с банками Сити.

– Я уже говорил вам, что у меня нет ни малейшего желания работать в этом чертовом Сити, – раздраженно ответил я. – Ваши ублюдки уволили меня незаконно, и теперь я вправе судиться с вами в суде по трудовым спорам.

Диммок с негодованием бросил трубку.

Спустя несколько дней он прислал мне письмо, начинающееся словами: "Уважаемый мистер Томлинсон" вместо "Дорогой Ричард". Я решил, что они прослушивают мой телефон, поскольку Диммок попросил меня поменять адвокатскую контору на "более респектабельную" и предлагал оплатить мои судебные издержки. На первый взгляд казалось, что это вполне искреннее предложение, но это только на первый взгляд. Нетипичное великодушие департамента кадров неизбежно преследовало глубоко спрятанные цели. Полистав еще раз телефонную книгу в поисках дорогостоящих компаний, я нашел респектабельную фирму Герберта Смита в Сити. Расторопная секретарша в приемной связала меня с Джоном Фарром, партнером конторы, знатоком трудового права. В течение следующих нескольких недель мы составили подробное заявление в суд по трудовым спорам и представили его в судебный центр в Норидже. Мой последний чек из МИ-6 за август пришел по почте спустя несколько дней. Заявление в суде рассматривается через три-четыре месяца после его подачи, поэтому я должен был просуществовать в этот промежуток времени на мои ограниченные сбережения, но я не особо переживал по этому поводу. Дела, касающиеся несправедливого увольнения, рассматриваются в открытых заседаниях и, когда я наверняка выиграю дело, МИ-6 заставят выплатить мне полностью всю сумму за вынужденный прогул.

Мой оптимизм был наивным и держался недолго. Спустя неделю после представления заявления в суд мне домой позвонил Фарр и предложил встретиться в его офисе вблизи станции "Ливерпуль-стрит".

– Дело приобретает интересный оборот, – сказал он. – Они использовали Сертификат иммунитета общественных интересов, чтобы не дать хода вашему заявлению.

– Как! – в сердцах воскликнул я. – Как, черт побери, они могут объяснить это?

Сертификаты PII относятся к юридическим документам, которые МИ-6 время от времени использует в затруднительных правовых ситуациях. В последний раз они применили его, чтобы прикрыть неудачную попытку погасить скандал, связанный с Мэтриксом Черчиллем и Астрой. Сертификаты, которые по заявке выдает министр иностранных дел, разрешают разведслужбе блокировать передачу в суд любых документов под предлогом, что они могут "нанести урон национальной безопасности". Фарр объяснил, что накануне к нему пришли три судебных чиновника из службы специальных расследований (SIS), которые занимаются сертификатами РП и серьезно предупредили, что любое разбирательство моего дела в суде, даже в закрытом заседании без допуска публики на галерею, "нанесет серьезный ущерб национальной безопасности" и что они "вынуждены послать запрос министру иностранных дел Малкольму Рифкинду на выписку сертификата PII. Это была беспардонная и трусливая ложь. В моем личном деле не содержалось никаких секретных бумаг. Рассмотрение обстоятельств моего увольнения ответственными юристами в закрытом судебном заседании без журналистов и без публики никоим образом не могло представлять угрозу национальной безопасности. Действительная причина, почему МИ-6 решила получить сертификат PII в том, что они знали, что проиграют дело. Нелепые выдумки Диммока, объясняющие мое увольнение, и тот факт, что я требовал изложить причины увольнения в письменном виде, вызвали бы откровенный смех в суде. Ядовитого Карлика обязали бы признать бесчестным его утверждение, что я поставил работу под угрозу срыва, а МИ-6 заставили бы пойти на затруднительные для них уступки. Я проклинал Малкольма Рифкинда за его бесхребетность.