И он будет вспоминать об этом каждый день – до конца жизни. Как Тессе могло прийти в голову, будто он что-то забыл? Неужели она считает его совершенно никчемным ублюдком?

– Ты любила над ним издеваться, – снова заговорил он. – Высмеивала его глупые шутки и детскую манеру всем пожимать руки.

– Мэтт катился по жизни без забот, как будто это была одна сплошная вечеринка, и готов был дружить со всеми встречными. На него никто не мог злиться всерьез – даже брошенные подружки. Стоило ему улыбнуться… и ты забывал обо всех обидах. – Ее грустная улыбка постепенно угасла, и она с горечью добавила: – Его нет с нами уже почти два года. Боже мой, целых два года!

Его сердце пронзила знакомая ноющая боль, и все тело напряглось, как перед дракой. Лукасу пришлось отвернуться и тайком сделать несколько дыхательных упражнений.

Когда приступ прошел, он осторожно оглянулся на Тессу. Она все еще смотрела мимо него, на воду. Слава Богу, на этот раз пронесло, и она ничего не заметила.

Лукас придвинулся настолько, что смог ощущать идущее от нее тепло.

– А как они прошли у тебя – эти два года?

– Я добилась именно того места, о котором мечтала, и вполне довольна жизнью.

– Я имел в виду потерю брата.

– А… – Она потупилась и вздохнула. – В иные дни мне бывает легче, чем обычно. Но я до сих пор ловлю себя на том, что ищу его в толпе или надеюсь услышать его голос в трубке, когда подхожу к телефону. Я знаю, что его больше нет, но все равно иногда память выкидывает глупые шутки.

Они молча стояли, опираясь на перила, пока наконец Тесса не посмотрела на Лукаса, не скрывая тревоги:

– Ты только не обижайся, ладно? Но у тебя не очень здоровый вид. Может, тебе лучше лечь и выспаться? Уже почти полночь.

– Я не устал, – буркнул он, едва успев спрятать лицо.

– Я не понимаю, что ты здесь делаешь? Снова отправился в ночной дозор? Не доверяешь вахтенным? – спросила она. – Тебе не следует так поступать. Они все знают свое дело. Положись на них. И на меня.

– Но ведь я капитан, который всюду сует свой нос. – Лукас поднял на Тессу усталый взгляд. – Помнишь?

Она нахмурилась и сказала:

– Лукас, по поводу того, что случилось вчера вечером, я…

– Я не должен был говорить того, что сказал. Выбрось все из головы. И вообще забудь о том, что он был – этот вечер. – Лукас хотел, чтобы его голос звучал спокойно, но у него это плохо получалось.

– Понятно… – Она почесала переносицу. – Ну что ж, пойду-ка я на мостик. Скоро начнется моя вахта.

– Тесса… Ах, черт, ну постой хотя бы еще минуту, ладно?

Тесса уже успела сделать несколько шагов к трапу. Она остановилась, но не стала оборачиваться.

– Мне действительно лучше уйти. Как только мы остаемся вдвоем, дело кончается тем, что один из нас совершает какую-нибудь глупость, чтобы потом в ней раскаиваться.

Лукас возник у нее за спиной.

– Нам надо поговорить о «Макки».

Тесса вздрогнула. Когда она оглянулась, Лукас увидел, как блестят темные глаза в лунном свете.

Были ли это слезы? Лукасу пришлось сцепить руки за спиной, чтобы не дать им прикоснуться к милому лицу и пальцами собрать с него соленую влагу.

Несмотря на искреннее стремление объясниться и вернуть былую дружбу, каждый его шаг не приносил Тессе ничего, кроме новой боли.

– О чем тут говорить? Такова наша служба – каждый рискует, уходя в плавание. – Она махнула рукой на темную воду, окружавшую корабль. – «Макки» погубила серия трагических ошибок. Он был настоящей развалиной, а его даже не отремонтировали толком. Когда лопнул бензопровод, корабль потерял управление, налетел на риф и затонул.

– Не без моего участия.

Она долго смотрела ему в глаза, прежде чем снова отвернулась.

– Ты сделал все, что мог. И двадцать пять человек остались в живых.

– Но было еще пятеро – и среди них Мэтт, – кто погиб. И ты не можешь этого забыть.

Теперь в ее глазах уже явственно блестели слезы ярости и боли.

– А как насчет тебя, Лукас? Ты способен это забыть?

– А как по-твоему?

– Я понятия не имею о том, что в данный момент творится в твоей душе… И еще меньше понимаю, какого черта тебе приспичило открыть этот люк!

В ответ на это гневное обвинение Лукас ощутил вспышку ярости – душной, звериной ярости – и вместе с тем леденящий страх.

– Никто до сих пор не знает, как этот люк оказался открытым, и я понятия не имел о том, что на судне утечка топлива.

– Ох, Лукас, чтоб тебе пусто было… Ты же знал, что баржа под завязку залита бензином!

– Да, знал, – рявкнул он в ответ. – И я предполагал, что может случиться утечка, но не знал этого наверняка! Там произошло многое из того, чего не должно было случиться! Начни хотя бы с капитана «Макки»! Почему он не попросил о помощи в ту же минуту, как баржа налетела на скалы? И если бы кто-то из экипажа сообщил мне о пожаре в машинном отделении, я действовал бы совсем иначе!

– Ты так уверенно рассуждаешь о том, что там было, но упорно твердишь, что не помнишь, кто открыл люк. Откуда такая забывчивость?

– Я уже тысячу раз повторил перед десятком комиссий, что не помню ни черта с той минуты, как взобрался на корму. Да будет тебе известно, этот взрыв чуть не вышиб мне мозги!

Лунный свет отливал серебром, отражаясь в единственной слезинке, медленно сползавшей по ее щеке.

– Ты чудом выжил.

Несмотря на эти слова, Лукас не смел надеяться, что слеза Тессы имеет отношение к нему.

– Тебе никогда не хотелось, чтобы я остался там вместо твоего брата?

– Это нечестный вопрос, Лукас, – болезненно поморщилась она. – И я не буду на него отвечать.

– Это уже является ответом.

– А что ты хотел бы от меня услышать? – Она резко развернулась, прижимая к бокам судорожно стиснутые кулаки. – Люди без конца твердят, что мне пора смириться с этой потерей, и я согласна, что это хорошая идея. Но тебе и этого мало: ты ходишь за мной по пятам и советуешь успокоиться и обо всем забыть!

– Никто не просит тебя забыть, Тесса! И уж меньше всех – я!

– Когда мать бросила нас, Мэтту едва исполнилось два года. И в девять лет мне пришлось стать воспитательницей для младшего брата. Мэтт… он был совсем маленьким, когда она ушла, он совсем ее не помнил. И для него я стала не столько сестрой, сколько матерью. Папа всегда говорил, что Мэтт специально пошел работать на баржу. Он хотел, чтобы я им гордилась!

– Он был уже достаточно взрослым, чтобы сделать собственный выбор. Ты не можешь винить себя за это – и уж тем более этого не стоит делать твоему старику. – Лукас умолк и отвернулся, уминая кулаком сосущую боль, снова возникшую где-то глубоко под ложечкой. – Тесса, если тебе так трудно со мной работать, почему ты вообще согласилась на это место?

– Потому что никто не знает по-настоящему, что там случилось. И никто не верит, что я смогу с этим смириться и нормально жить дальше. Хотя я стараюсь, Лукас, я очень стараюсь, но это так… трудно. Ты постоянно маячишь перед глазами как напоминание о «Макки». Я не хочу зацикливаться на этом, как отец Джасона Ярвуда. Бедный старик не вылезает из суда, тыча пальцами в правых и виноватых и подавая одну апелляцию за другой. Я мечтаю о том, чтобы вернуться к обычной жизни и искренне поверить в то, о чем без конца себе повторяю: никто не застрахован от несчастного случая, а ты всего лишь выполнял свою работу!

В наступившем молчании Тесса демонстративно поднесла к глазам наручные часы и сказала:

– Вот и я тоже должна выполнять свою работу. Мне пора сменить Дэйва.

– Значит ли это, что ты никогда меня не простишь? – проговорил Лукас ей в спину.

Она резко остановилась и посмотрела на него через плечо долгим, непроницаемым взглядом.

– Решение комиссии было таким, что мне не за что тебя прощать.

Исключая тот незначительный факт, что он выжил, а ее брат и еще четверо – нет. И ни одна комиссия на свете не сумеет избавить его от комплекса вины оставшегося в живых человека.

– Может быть, я так не считаю.