– Тогда зачем вы мне все это рассказали?

Уолли вздохнул и невесело улыбнулся.

– Трудно сказать, зачем. Так сразу и не объяснишь.

Ему явно было не по себе, он опять попытался отвернуться – и опять не смог. Сейчас он был у нее в руках, и если навести разговор на «Хисторик хоумз»… Но как, вот вопрос!

– Может, это и глупо, – продолжал Уолли, – но ты будишь во мне какой-то дурацкий отцовский инстинкт.

– Почему же глупо? Я вас понимаю. Вы чувствуете ответственность за своих работников. И за «Хисторик хоумз».

Но говорить о «Хисторик хоумз» Уолли явно не был настроен.

– Нет, нет, не то… Странное чувство. Я так волнуюсь за тебя, будто ты моя дочь.

Его лицо подергивалось. Он смотрел прямо Рейчел в глаза, в самую глубину зрачков, как будто силясь разглядеть там что-то очень важное для себя.

– Видишь ли, у меня ведь было две дочери, – наконец вздохнул он. – То есть, наверно, надо сказать – у меня есть две дочери, двойняшки. Но с тех пор как я бросил их мать, я только однажды видел одну из них. А еще у них есть брат или сестра – даже не знаю точно, потому что уехал, не дождавшись, пока родится этот ребенок.

У Рейчел вдруг все тело покрылось мурашками, противный, липкий холод пробрал насквозь, до костей. Дочери-двойняшки и младенец, которого бросили еще до его появления на свет? Господи, не надо, пощади! Быть не может, Уолли?.. Она еле справлялась с захлестывающими ее эмоциями. «Нет, пожалуйста, только не Уолли! – как в лихорадке твердила она про себя. – Только не этот… обаятельный преступник».

Но, увы, все сходилось. После папиных откровений Си Джей, очевидно, решила разыскать своего родного отца, встретилась с ним и выложила все, что думает о его поступке, ему в лицо.

И за это отдала жизнь…

Рейчел почувствовала, что задыхается. Нет, нет! Неправда!

– Это было в Виргинии, – продолжал Уолли, явно не замечая, с каким напряженным вниманием она смотрит на него, как побледнела. – И та девушка… думаю, я любил ее – насколько вообще был способен кого-нибудь любить. Но у меня были другие… интересы. И в них не входила общая жизнь с женщиной – особенно такой, как Оливия.

Оливия… Рейчел стиснула кулаки, так что ногти впились в ладони. Мама. Теперь никаких сомнений нет. Уолли, обаятельный делец, добродушный медведь-панда – ее родной отец. Ее отец! Она вгляделась в его лицо, ища черты фамильного сходства, подтверждающие его ужасный рассказ, и, как ей показалось, нашла. Рыжеватый оттенок волос, форма носа… «У Келли такой же нос, – в панике отметила она. – А у меня рыжеватые волосы!»

Мука, отразившаяся в глазах Уолли, уже проникала в ее сознание. Рейчел изо всех сил пыталась защититься от чужих переживаний, выключить их. Ну почему ей вечно суждено становиться вместилищем для чужого раскаяния? И почему она всякий раз переживает чужую вину как свою собственную? Но перестать чувствовать Рейчел не могла – как не могла и перестать стремиться узнать правду. А примирить в себе то и другое тоже не получалось.

– Первый раз я чуть не сбежал, когда она забеременела, – продолжал Уолли. – А ведь хорошо знал, что я человек не семейный! Но нет, остался. Хотел еще немного побыть с нею. Не надо было этого делать: она снова залетела, и тут уж мне пришлось уехать. Она не одобряла… того, чем я занимался на стороне, а сам я понимал, что всю жизнь жить на одном месте, пускать корни – не по мне. Понимаешь, я решил, что без меня ей будет спокойнее.

Рейчел проглотила жгущие горло слезы. Господи, зачем ей это? Не нужно, хватит! Не желает она знать, почему он сбежал, и сочувствовать ему не желает ничуть. Он бросил троих детей, причинил маме такую боль – и ничего, как оказывается, не понимает!

Но она уже не могла остановиться и продолжала задавать вопросы, отчаянно желая разобраться в том, в чем невозможно и не нужно разбираться.

– А что же ваши дочери? Вы решили, что и им будет лучше без вас?

– Да, конечно, – каким-то неживым, бесцветным голосом ответил Уолли. – Кстати, одна из них недавно сюда приезжала. Как-то вычислила меня. Я так и не понял зачем. Сразу набросилась на меня, упрекала за то, что я их всех бросил. Но ведь ее мать вышла за другого, и он, судя по всему, стал им троим куда лучшим отцом, чем мог быть я. Черт возьми, да я сделал им добро, убравшись из их жизни!

Рейчел до боли прикусила губу и, чтобы умерить гнев, стала думать о Си Джей. Может, все-таки это было самоубийство? Может, Си Джей так потрясло то, что сказал ей Уолли, что она не захотела больше жить? Ведь Уолли, судя по всему, даже не знает, что Си Джей умерла… Нет, каким бы злодеем ни был этот человек, он не мог убить родную дочь! А если все-таки мог? И как выдержать, не сломаться, если окажется, что Си Джей убил именно Уолли? Но выбора нет, надо узнать правду. Осталось совсем чуть-чуть.

– И что же дальше было с вашей дочерью?

– Вылетела отсюда сердитая, как фурия, угрожая мне всеми мыслимыми карами. И не думаю, что соберется навестить меня еще раз. – Уолли натянуто улыбнулся. – Конечно, я не могу винить ее, раз отказался от всех прав на свою семью столько лет назад, но все-таки мне хотелось поговорить с ней. К сожалению, когда она приходила, у меня как раз сидел сенатор Раш, и… – Уолли не закончил фразу. Он по-прежнему неотрывно смотрел Рейчел в глаза, но теперь активно сопротивлялся ее воздействию.

«Сенатор Раш?! – в ужасе подумала Рейчел, изо всех сил стараясь удержать взгляд Уолли, не дать ему отклониться. – Тот самый, которого зарезала Харлей? Какое же осиное гнездо разворошила Си Джей!» Она уже не сомневалась в том, что ее сестру убили. Но кто мог это сделать?

Рейчел из последних сил вгляделась в глаза Уолли.

– Значит, вы даже не попытались вернуть ее?

Уолли пожал плечами:

– Я же сказал, что был занят. Тед пробовал с нею поговорить, когда узнал, что она моя дочь, но она не пожелала его слушать. Уехала и больше не появлялась.

При упоминании о Теде Рейчел передернуло. Может, Уолли и не убивал Си Джей, но Тед долго раздумывать не стал бы!

– А вы уверены, что она не заходила сюда еще раз – позже, когда немного успокоилась? Может быть, приходила, но вас уже не было?

Он покачал головой:

– Нет. В тот день мы с Тедом с головой зарылись в бумаги, сидели в конторе до полуночи.

На Рейчел нахлынуло такое облегчение, что она едва не задохнулась. Смерть Си Джей, как было установлено, наступила в одиннадцать часов вечера. Значит, Уолли ее не убивал! Он натворил много всего, но Си Джей убил не он. Рейчел никто никогда не лгал – и если Уолли говорит, что у него есть алиби, стало быть, оно есть. Однако алиби Уолли оправдывает и Теда: ведь не мог он находиться одновременно в двух местах. Впрочем, Тед мог подослать к Си Джей кого-то другого, зачем мараться самому? Или направить по ее следу своих дружков – торговцев наркотиками… Рейчел чуть не застонала вслух. Раз он мог, то и Уолли тоже!

Уолли кротко улыбался.

– Наверно, я кажусь тебе чудовищем – сбежал от своей девушки, бросил ее с детьми…

Он продолжал говорить о том, как иногда жалел о своем малодушии, а Рейчел вдруг почувствовала, что больше не может, и решительно закрыла глаза, разрывая связь. Уолли сразу же замолчал, будто разорвавшаяся нить взгляда оборвала и нить разговора. Рейчел медленно открыла глаза, стараясь незаметно сморгнуть слезы, из-за которых почти ничего не видела, но из осторожности в сторону Уолли больше не смотрела.

– Сам не знаю, зачем я тебе все это выболтал, – услышала она его спокойный голос. – Разве тебе есть дело до моих дочек?

«Есть, и намного больше, чем ты можешь себе представить!» – подумала Рейчел, а вслух сказала:

– Каждому человеку иногда надо выговориться.

– Да, наверно, – кивнул Уолли и, хмурясь, принялся вертеть в руках ножичек для разрезания бумаг. – Вот пытался предостеречь тебя насчет Дрейка Хантера, а в результате неизвестно зачем рассказал всю свою жизнь. – Он кисло усмехнулся. – Черт возьми, не мне тебя предупреждать о Хантере. Я ведь, как оказывается, тоже не святой.