– Да, и, поверь, мне это нравится не больше, чем тебе. – Фэйрчайлд помолчал, прищурившись. – Но видел бы ты его после того, как это случилось! У этого типа в жилах не кровь, а лед. Он согласился заменить исправный гвоздемет сломанным – и даже глазом не моргнул. Вот он, твой «хороший парень». – Уолли хотел возразить, но Тед поднял руку. – И не будем забывать, что он натворил, пока сидел в тюрьме.

Уолли отвел взгляд. Он действительно забыл. – Слушай, – продолжал Фэйрчайлд, – самое разумное в этой ситуации – давить на его жадность. Дадим ему сколько-то денег, потом доверим делать деньги для нас, а когда Хантер увязнет поглубже, он уже и сам не побежит в полицию, потому что тогда и ему чистеньким не выйти.

Уолли резко обернулся:

– Ты собираешься посвятить в дело постороннего?

– Ну, не совсем постороннего. Когда он пришел сюда, то знал, что мы крутим какие-то дела на стороне. Он не заложил нас полиции, когда его арестовали, так зачем ему делать это теперь? Говорю тебе, он может быть нам полезен.

– Ага, как был полезен его партнер? Этот недоносок Маршалл, которого убил наш же клиент?

Фэйрчайлд пренебрежительно фыркнул.

– Хантер не такой кретин, как Маршалл. И мне он нужен.

– Зачем?

– Мне нужен помощник и надзиратель – чтобы время от времени напоминать людям, кто тут главный.

– Я тебе уже говорил, как я отношусь к тактике запугивания, – заметил Уолли, нахмурившись. – Мои подчиненные слушаются меня потому, что я плачу им больше, чем они получали бы в любом другом месте. Вот такая у меня тактика.

– Правда? Потому-то Синьорелли уже был готов бежать и стучать на нас? Потому-то мне и пришлось загнать ему в ногу шесть гвоздей?

Уолли медленно покачал головой:

– Не верю, чтобы Синьорелли захотел расколоться. Он – звено между нами и клиентом; если проболтается, его достанут раньше, чем мы об этом узнаем. В конце концов, убийцы – они, а не мы. – Он замолчал, вдруг почувствовав острую боль в желудке, шагнул к холодильнику, достал пакет молока и отпил большой глоток. – Мы отмываем деньги – и все. Ничего больше. Если нас прижмут, начнем все по новой на любом другом месте. Нам мокрые дела просто ни к чему.

Глаза Фэйрчайлда стали аспидно-черными.

– Каждый раз, начиная все сначала, мы теряем время и деньги. Много денег. Здесь мы хорошо раскрутились, и я не хочу терять ни цента. Синьорелли я предупредил. – Он мрачно усмехнулся. – Но рисковать сам еще раз опять-таки не хочу. Поэтому было бы полезно, чтобы Хантер работал на меня. А если он будет выполнять такую работу, то потом не посмеет тявкать. При повторном аресте ему будет светить куда более серьезный срок.

Уолли хотел осадить наглеца, но передумал. Черт побери, он уже слишком стар для таких фокусов, слишком стар, чтобы вечно ждать удара в спину.

– Я подумаю.

– Подумай. И, кстати говоря, подумай еще о секретарше, которую ты нанял. Вот из-за нее тебе действительно стоит беспокоиться.

– Так-так, это уже интересно. Сначала ты называешь ее легко внушаемой жертвой, а теперь, оказывается, из-за нее стоит беспокоиться? Давай уж что-нибудь одно, Фэйрчайлд.

Тед нахмурился.

– Я ни на грош не верю ее байкам, вот что.

– Да неужели? – Уолли еще отхлебнул молока, насмешливо посмотрел на Фэйрчайлда. – Так вот: у нее в субботу свидание с твоим Хантером. Может, тебе стоит присмотреться к ним обоим?

Тед задумался.

– Может, и стоит, – негромко сказал он. – Может, и правда стоит…

Солнечным субботним утром Келли нервно расхаживала по конференц-залу полицейского участка и твердила себе, что, если Годшо не появится здесь через полчаса, она его прикончит.

Годшо появился через двадцать минут. Услышав, как открывается дверь, Келли вздрогнула, как ужаленная.

– Ну? – без предисловий спросила она. – Дежурный сказал мне, что ты получил сигнал и поехал на почту. Что там стряслось? Как Рейчел?

– Нельзя ли помедленнее? – Годшо бросил на длинный стол сложенный вдвое лист. – Некоторые перед тем, как перейти к делу, обычно говорят: «Доброе утро» и «Как дела?».

Господи, от этого Годшо иногда с ума можно сойти! От него самого – и от его любви к этикету. Все-таки есть что-то хорошее в таких, как Дрейк Хантер: они всегда без лишних реверансов приступают к делу, хоть и огрызаются при этом.

Келли скрипнула зубами.

– Доброе утро, Годшо. Как ты поживаешь в столь чудное солнечное утро?

Его глаза насмешливо блеснули.

– Ну вот видишь! Всегда говорил, что тебя надо воспитывать.

Она свирепо взглянула на него и потянулась к лежавшей на столе бумаге, но Годшо поймал ее запястье. Все его веселье уже куда-то делось.

– Подожди. Сначала ответь мне на один вопрос.

Он не отводил от Келли глаз, и у нее захватило дух. Эти светло-ореховые глаза, этот дурацкий взгляд, уже такой знакомый, от которого у нее слабели ноги… Господи, зачем он это с нею делает?

– Отпусти меня! – процедила она сквозь зубы.

Пухлые губы Годшо сжались, и он со вздохом выпустил ее запястье.

– Вот и ответ. Ты все еще на меня сердишься.

Он пододвинул ей сложенный лист и отвернулся, а Келли с трудом проглотила вдруг вставший в горле ком. Разумеется, она до сих пор была зла на этого нахала! Назначил Рейчел в напарники какого-то уголовника…

Она схватила лист и принялась жадно вчитываться. Подробно изложив подозрения Рейчел насчет «Завтрака на бегу», Хантер написал внизу: «Рейчел справляется неплохо и просит о ней не беспокоиться».

Келли изо всех сил старалась держаться, но слезы облегчения обожгли ей глаза, и она довольно громко всхлипнула.

Годшо опять повернулся к ней лицом, выставив свой бульдожий подбородок.

– Видишь, она молодцом. А ты волновалась.

– Она моя единственная сестра! – снова всхлипнула Келли.

– Понимаю. Но она сама захотела этим заниматься.

– Ничего ты не понимаешь… – сдавленно прошептала Келли. Да, не понимает. А объяснить нельзя. Господи боже, как выматывает то, что нельзя рассказать ему про Си Джей…

Но все обошлось и так. Будто почувствовав, как ей страшно, Годшо обнял ее, и Келли не стала сопротивляться, хотя он никогда еще ее не обнимал. Ей почему-то показалось совершенно естественным, что он ее утешает; она сама сцепила руки у него на поясе, и Годшо притянул ее еще ближе к себе.

– Надеюсь, это значит, что ты меня прощаешь, Брэдли, – проворчал он. – Тяжело работать с тобой в паре, когда ты все время глядишь мимо меня и цедишь что-то, не слушая, что я отвечу. Ей-богу, я от этого просто с ума схожу!

Келли уткнулась лбом в его пухлое плечо, вдохнула резковатый, пряный запах одеколона, пытаясь утихомирить колотящееся сердце. Так он с ума сходит? А он хоть понимает, что делает с ней, просто находясь рядом, в одной комнате?

– Тебе надо было рассказать мне о прошлом Дрейка Хантера до того, как я подключила к расследованию Рейчел.

– Да, наверно. – Он провел ладонью по ее спине, голос почему-то звучал сдавленно. – Но ты насчет Хантера не переживай. Он говорил, что не виновен в том, за что отбывал срок, и, как бы глупо это ни звучало, я ему верю.

Келли молчала, не зная, что сказать. Сама она не слишком доверяла Хантеру – строить из себя невинно осужденного может любой рецидивист, не всем же верить. Но Хантер, кажется, не внушал никакого страха Рейчел, а вот это уже кое-что…

Годшо все крепче прижимал ее к себе, и она удивилась силе его плотно сбитого тела. Келли знала, сколько стараний он прилагает, чтобы держаться в форме. Годшо был невысок, но недостаток роста у него с лихвой компенсировался чем-то другим. Келли не раз видела, как он одним взглядом усмирял полный репортеров зал, просто выходя на кафедру.

«Но боже мой, что со мной творится?! – мелькнула у нее в голове паническая мысль. – Он просто по-дружески обнял меня, и все, и хватит».

Вздохнув, Келли попыталась высвободиться, но Годшо припер ее к краю стола и выпускать явно не собирался. Наоборот, взял за подбородок и повернул к себе ее лицо.