Он проговорил это слово шепотом.

– Мне тоже так кажется. – Теперь настал черед Джонси ощутить, как разливается по щекам тепло. – Я открою в этом доме пансион.

– Да, я слышал. Вас можно поблагодарить за такую услугу нашему обществу. Не обращайте внимания на то, что говорят люди, – сказал он, улыбаясь, и на его лице отразилось уважение и восхищение и даже легкая влюбленность.

– Какие люди?

Значит, о ней все-таки говорят.

– Не беспокойтесь. Узнав о ваших намерениях, они всем сердцем одобрят их.

– Просто скажите, что говорят и кто. Она не знала, почему так разозлилась. В конце концов, она никого в Ларами не знает, кроме Мэгги и Милочки. И Мэта Доусона. Мистер Коллинз молчал, но Джонси заметила, как он сжал зубы, выказывая сильную антипатию.

– Джей Ти Лоуренс! – почти прошипела Джонси. – Я ничего не позволю забрать у себя этому самодовольному человеку! Ни дом, ни мое дело! – Она вскочила и принялась ходить перед столом. – Сколько я должна его банку?

Джонси обеими руками оперлась о стол и затаила дыханье.

– Вы должны не банку. Это был личный заем. – Адвокат посмотрел в бумаги, потом тихо сказал: – Пять тысяч долларов.

Джонси почти упала в кресло.

– Пять тысяч? – прошептала она. – Почему не миллион?

– Ежемесячный взнос составляет двести долларов. В течение четырех лет.

Слова мистера Коллинза доходили до нее словно сквозь туман.

– Как же я смогу выплатить его? Почему она согласилась на это? – Джонси смотрела на адвоката, надеясь услышать ответ.

– У Спайси не возникло бы трудностей с погашением. Ее доход был достаточно высок, поскольку ее… э-э-э… клиенты были люди состоятельные. Джей Ти помогал ей с этим.

– Ради всего святого, на что она тратила деньги? На золотые ночные горшки? – Она заметила, что уши адвоката снова покраснели.

– Нет. Во всяком случае, я так не думаю. – Он оттянул пальцем высокий воротничок. – Она покупала заграничные вещи. Хрустальные люстры, например, обои, ковры.

– И оставила мне счет! Почему мне? Почему не одной из своих “ночных красавиц”? То, что я ее родственница, еще не означает, что я захочу его оплатить!

Но дом, он был нужен ей.

– Мисс Тейлор, не изводите себя. Пожалуйста, успокойтесь. – Мистер Коллинз приподнялся из кресла и потянулся через стол, намереваясь как-то утешить ее. – Вы должны обдумать план действий, а в таком состоянии вы будете к этому неспособны.

Она сцепила пальцы:

– Вы правы. Основное то, что я влипла во все это. Как – уже не имеет значения.

Но выберется ли она когда-нибудь?

– Я хочу предложить вам свои профессиональные услуги, бесплатно.

Джонси смогла только уставиться на адвоката.

– Это самое меньшее, что я могу сделать. И это поможет мне уснуть сегодня ночью.

Он улыбнулся ей, и она почувствовала, что, вроде бы, обрела друга. Она улыбнулась в ответ и подумала, что мистер Коллинз вовсе и не похож на курицу.

– Я принимаю ваше предложение.

– Первое, что мы должны сделать, это предотвратить дальнейшие визиты Джея Ти в ваш дом. Я сам буду относить ему ваши взносы, если вы не захотите лично иметь с ним дело.

– Когда срок первого платежа?

Она молилась, чтобы у нее оказалось время заполучить нескольких постояльцев.

– Около месяца.

Нужно отправиться домой, сделать подсчеты и наметить бюджет. Она протянула руку, и мистер Коллинз тепло пожал ее.

– Еще рано сдаваться, мисс Тейлор. Джонси лишь улыбнулась. Она не хотела сдаваться, но как ей выиграть? Всё против нее, и ничто не говорит в ее пользу.

Несколько дней Джонси раздумывала, сказать или нет Милочке о своем финансовом положении, а скромная сумма, оставленная ей матерью, тем временем таяла. Даже если она не возьмет оттуда и десятипенсовика, этих денег едва ли хватит хотя бы на первый взнос. Но что толку перекладывать свою подавленность на кого-то другого? Надо справиться самой. А поскольку одна лишь работа помогала забыться, она ушла в нее с головой.

– Думаю, самое время наведаться в комнату моей тети, – сказала Джонси, допив утренний кофе. – Что скажете?

Отставив свою чашку, Милочка поднялась и кивнула.

Идя через переднюю, Джонси огляделась, довольная тем, как сверкает все вокруг. Поднявшись наверх, Джонси вошла в большую комнату и осмотрела обстановку. Очевидно, здесь ничего не трогали с момента смерти Спайси. Даже постель не была заправлена.

Милочка подошла к кровати и осторожно расправила белое кружевное покрывало, комком лежавшее в ногах.

– Спайси всегда была аккуратной. Я понимаю, что вид дома опровергает мои слова, но это правда. Когда она заболела, мы с Мэгги проводили большую часть времени или здесь, или на кухне. – Милочка сняла простыни. – Вот почему Руби верховодила в доме. – Милочка сложила постельное белье стопкой у двери. – Спайси была хорошей женщиной. Она понимала людей и нравилась им.

Джонси почувствовала Милочкину потребность защитить Спайси, поэтому оставила свои мысли при себе. За то время, что Джонси находилась здесь, они очень мало вспоминали о ее тете, не говоря уж о ее образе жизни, что как нельзя больше устраивало Джонси.

А вот в отношении Милочки ее любопытство неуклонно росло. Она смотрела, как Милочка выдвигает ящики и вынимает белье и маленькие коробочки с драгоценностями, и внезапно на нее нахлынули мысли о других женщинах, живших здесь.

Собрав все свое мужество, она спросила:

– А как твое настоящее имя?

Джонси приготовилась к… чему? Холодному отпору? Возможно, спокойному неприятию? Она пожалела, что задала этот вопрос.

Милочка долго смотрела на Джонси, потом тихо ответила:

– Вирджиния. Мои родители называли меня Джинни.

И отвернулась раньше, чем Джонси успела разглядеть что-нибудь, помимо обычной сдержанности Милочки.

– Я могу называть тебя Джинни? По-моему, это имя очень тебе подходит.

Та повернулась, и впервые на ее лице отразилось такое множество чувств.

– Я была бы рада.

Движение за дверью привлекло их внимание.

– Что здесь происходит? – В комнату вошла Мэгги, голос у нее звенел от напряжения. – Что вы делаете?

– Мы с Джинни приводим в порядок комнату, чтобы подготовить ее для постояльцев, – сказала Джонси, глядя, как Мэгги подбегает к Джинни.

– Милочка, о ком это она говорит и что делает?

– Она говорит обо мне. Ты забыла? Я говорила тебе, что мое настоящее имя Джинни. Она похлопала Мэгги по руке и, доведя до кровати, усадила.

– Милочка, ты не можешь позволить ей забрать отсюда эти вещи, – прошептала Мэгги, но недостаточно тихо, чтобы Джонси не услышала.

– Нам придется убрать их, – мягко ответила Джинни. – Если не хочешь помогать, не надо. Сделай себе чаю и посиди на заднем крыльце.

– Мэгги? – обратилась к ней Джонси. – Может, возьмешь что-нибудь на память из тетиных вещей? Выбирай, что хочешь.

Большие голубые глаза остановились на Джонси.

– Что хочешь, – повторила она.

Мэгги поднялась с кровати, подошла к туалетному столику и открыла маленькую музыкальную шкатулку. Джонси смотрела, как она вставляет ключ и поворачивает его. Знакомый припев колыбельной наполнил тихую комнату позвякиванием колокольчиков. Из недр шкатулки Мэгги извлекла золотое ожерелье с аметистом и приложила его к шее. Посмотрела в зеркало над столиком, потом на Джонси.

– Прекрасно, – одобрила Джонси. – Хочешь его взять?

– И музыкальную шкатулку? – спросила Мэгги.

– Конечно. Они твои. Давай, я застегну ожерелье, – осторожно предложила она.

– Нет. Я не хочу его носить. Не сейчас. – Мэгги направилась к двери, потом повернулась. – Спасибо.

– Я уверена, тетя хотела бы, чтоб они остались у тебя, – сказала Джонси.

После ухода Мэгги Джонси поняла, что Джинни не станет объяснять, что происходит с девушкой, поэтому не стала спрашивать и вернулась к неотложным делам.

– Не представляю, что со всем этим делать, – сказала Джонси, обозревая столики и комоды с личными вещами.