Она отвернулась, снова отгородившись от Джонси.
Джонси хотела было дотронуться до Мэгги, ободрить ее – зачем, она не совсем понимала. Но знала, что никакой ее шаг не встретит радости. Поэтому она сказала:
– Завтрак был изумительный, Мэгги. – Потом бодро добавила: – Пожалуй, мне пора идти в редакцию газеты.
Мэгги продолжала скрести сковороды, не обращая на нее внимания.
Оставив Мэгги в ее вотчине, Джонси ломала голову над ее словами. Что она имела в виду, когда сказала: “Так было не всегда”? И почему Мэгги так старательно сдерживает свои чувства, словно охраняет какую-то потайную дверцу? Понимая, что эта дверца заперта – в особенности для нее, – Джонси заставила себя сосредоточиться на своем деле, предоставив Мэгги заботам Милочки.
Она прошла небольшое расстояние до “Ларами Сентинел” и помедлила перед дверью, прежде чем открыть ее. Первый шаг, очень важный к тому же. Раз и навсегда она объявит, что ее дом – это действительно пансион.
В помещении ее сразу же окутал резкий, но в целом терпимый запах типографской краски и машинного масла. Несколько посетителей образовали очередь, другие собрались, чтобы обсудить необычайно теплую погоду. Растерянность охватила Джонси: все они были мужчины.
– Лето наверняка будет сухим, – обратился к остальным один из старожилов, а сам чуть шею не свернул, глядя на Джонси. – Ну а это, черт… простите, мэм… значит, что зима будет ранняя и вьюжная.
Джонси неловко переступила с ноги на ногу под взглядом старика.
– Нет, – возразил другой джентльмен, одетый в сшитый на заказ костюм, – я не согласен. Тяжелая зима была в прошлом году. Другая такая же предстоит нам не так скоро.
Он вежливо улыбнулся Джонси. Старожил фыркнул:
– Черт… простите, мэм. – Он, извиняясь, снова глянул на Джонси. – Зима была не такая уж суровая. Если говорить о настоящих морозах, так это была зима семьдесят первого – семьдесят второго года. – Старик метнул плевок в ближайшую плевательницу, и она зазвенела. Джонси сжала зубы и сглотнула. – Одна из тяжелейших зим, и нам предстоит еще одна такая же.
Это прозвучало как вызов присутствующим, на который они не смогли не ответить. Спор продолжался, пока Джонси почти не оставила надежду, что на нее обратят внимание.
Наконец заговорил мужчина за конторкой.
– Джентльмены, не согласитесь ли подождать, – он посмотрел на них, – пока я обслужу эту молодую женщину?
Все отступили в сторону, а старожил сказал:
– Конечно, Харви. Мы не возражаем.
– Чем могу служить? – Харви улыбнулся, и у наружных уголков его карих глаз собрались морщинки.
– Я хотела бы дать в вашей газете объявление о своем пансионе, – сказала Джонси.
Она ощутила, как несколько пар глаз обратились в ее сторону. В помещении вдруг стало тихо.
– Ну разумеется. Пожалуйста, название вашего пансиона и адрес.
– “У мисс Тейлор”, Си-стрит.
Джонси рисовалась картина: стоящие позади мужчины открывают рты и взглядами прожигают у нее в спине дыры. Она почти чувствовала жар.
– Си-стрит, – повторил он. Плевательница зазвенела, как церковный колокол.
– Вы сдаете комнаты. – Перо Харви царапало по бумаге. – А какого размера будет объявление?
Он вытащил из-под кипы газет номер “Сентинела” и указал на несколько образцов.
– Вот такого, – сказала она, выбрав объявление среднего размера. Она должна быть уверена, что ей хватит денег, пока не появится хотя бы один постоялец. – А сколько это будет стоить?
Харви назвал цену, и Джонси попросила помещать его в течение месяца. Уплатив, она повернулась и увидела, что мужчины стоят и слушают, как она занимается своими делами.
“Что ж, Джонси, – сказала она себе, – тебе лучше привыкнуть ко взглядам, по крайней мере, поначалу”. Невозможно изменить репутацию дома за один день. И хотя она понимала это, не могла не оправдываться перед собой. Высоко держа голову и не глядя по сторонам, она прошла сквозь небольшую группу.
– Всего доброго, джентльмены, – сказала она, закрывая за собой дверь.
Она вышла из здания и перешла на другую сторону улицы, каждый шаг отдавался в ней унижением. Ей не нравится, когда ее вот так разглядывают, неважно, по какой причине. Это унизительно. И несправедливо. Винить в этом она могла свою тетю и мистера Коллинза. Почему эта женщина не могла содержать приличный пансион? Но нет, у нее был публичный дом, и она оставила его полным проституток!
Джонси подошла к двери, на стекле которой крупными черными буквами было написано: “Эндрю Б. Коллинз, адвокат”, и распахнула ее. Большой стол, два кресла с прямыми спинками и книги на полках, занимавших всю стену, составляли убранство комнаты. В воздухе витал запах кожи.
– Мистер Коллинз, – обратилась Джонси к вздрогнувшему маленькому человеку, изучавшему книжные полки.
– М-м-мисс Тейлор, какая неожиданность.
Даже сейчас, как и тогда, когда он примостился на диване тети Иды, Джонси отметила, что он очень похож на ощипанную родайлендскую красную курицу. Невозможно было смотреть на него, не задаваясь вопросом, куда он дел свои перья. Глаза у него были выпуклые, а голову венчал клок рыжих волос. Большой кадык нервно ходил вверх-вниз.
– Чем м-м-могу служить? – Он отошел от книг и встал у стола. – Пожалуйста, садитесь.
Джонси проигнорировала предложение.
– Какие еще сведения вы скрыли от меня, мистер Коллинз, помимо того факта, что я владею борделем и девицами?
Она обошла стол и стала надвигаться на адвоката, пока он не упал в кресло.
– Больше ничего. Я хочу сказать, что ничего и нет. – Он глотнул, и кадык судорожно дернулся. – Правда, – пролепетал он.
– Вы уверены, мистер Коллинз? – Джонси жгла его взглядом. – А как насчет мистера Джея Ти Лоуренса?
Мистер Коллинз вжался в мягкие глубины кресла.
– А что н-н-насчет н-н-него?
– Я должна ему долг своей тети?
– Дайте мне взглянуть на бумаги. Если вы чуть посторонитесь…
Джонси отступила назад, дав ему возможность поискать в аккуратно заполненном ящике.
– Да, действительно… должны.
Он виновато посмотрел на нее, кадык все еще дергался.
– Это дает ему право указывать мне, как вести дела? – Непрошеная нотка отчаяния прозвучала в ее голосе.
– На самом деле нет. Джей Ти может захотеть, чтобы вы так думали, но до тех пор, пока вы будете аккуратно вносить платежи, он ничего не сможет сделать. Законным путем.
Волна облегчения захлестнула Джонси, она даже ослабла.
– Пожалуйста, садитесь, мисс Тейлор. – Мистер Коллинз приглашающе улыбнулся ей. – Пожалуйста. Мне бы хотелось попытаться объяснить.
Джонси резко взглянула на него. Интересно, можно ли доверять тому, что он скажет? Ведь он не упомянул о вещах, которые беспокоят ее больше всего. Но решив, что особого выбора у нее нет, как только выслушать его, она, держась напряженно, уселась в кресло напротив. Их разделял стол.
– Я знаю, что не был до конца честен с вами, и приношу свои извинения, – начал адвокат. – Поверьте, я провел много бессонных ночей, думая о вас и вашем положении. – Он потрогал кончиком пальца лист бумаги.
– Не больше, чем я, мистер Коллинз, – сказала Джонси, не желая принимать его извинений и успокаивать его нечистую совесть.
– Я понимаю ваше неприятие всего, что я могу сказать. Но со всей искренностью заявляю, что не мог заставить себя сказать вам правду, когда наконец увидел вас в доме вашей тети Иды. – Он неловко поерзал на сиденье, потом продолжил: – Я с-с-сразу же понял, что передо мной благовоспитанная леди, и просто не знал, как сообщить вам о публичном доме… – Он отвел глаза. – Или о Спайси. – Уши у него побагровели.
– Сочувствую вам, мистер Коллинз, – произнесла Джонси, заставляя себя немного смягчиться в надежде получить еще какие-нибудь сведения. – Но то, каким образом я узнала правду о доме и своей тете, повергло меня в шок. Вы, без сомнения, знали, что произойдет. Вам следовало действовать более профессионально и открыто.
– Вы, конечно, правы. Просто это настолько нелепо, что у вас была тетя, которая оказалась… мадам.
