– Прямо как у Чарльза Диккенса. Пять точек… Пожалуй, они могут сослужить хорошую службу, – пробормотал задумчиво Джоко.

– Говорят, что самые страшные трущобы на Байярд-стрит. Их собираются сносить, так что к концу года я могу оказаться на улице. Но пока комнаты там самые дешевые, хотя и очень шумно, – постоянно болтают соседи.

– Как и ты, Эгги. Много болтаешь, но не…

– О'кей, Флинн, – Агата усмехнулась. – Я знаю, кто я. И шумная, и болтушка, и дешевка… Меня обзывали и хуже.

– Не говори так о себе! – Джоко разозлился и покраснел. – Ты – земная женщина, Агата. Можно мне проводить тебя домой? – он застенчиво улыбнулся.

– Конечно, – широкая улыбка озарила ее лицо. – Но сначала я загляну к Милли. Обрадую ее насчет работы. Теперь не придется сдавать детей в приют.

– Нам тоже пора уходить, Бейбет. Дети ждут, и Медее, которая ухаживает за ними, нужен отдых. Она уже немолода. Джеси… мистер Карвало, мисс Карвало, трудно найти слова, чтобы выразить вам нашу благодарность за вашу помощь… ваше великодушие и доброту… ваше…

– Пожалуйста, не надо, Дженни. Мы чувствуем себя неловко от твоих слов.

– Моя сестра сдержанная и скромная женщина. Она всегда скрывает свои чувства. Но я благодарю вас, Дженни, за добрые слова, – улыбка скользнула по лицу Джеси. – Габриель, когда я увидел тебя сегодня в магазине, мне и в голову не пришло, что мы станем друзьями. Сейчас я с уверенностью могу сказать, что ты – мой друг. Тем не менее, будь начеку. Я украду твою жемчужину… – Он подмигнул Габриелю. – Если смогу.

– Даже и не думай! С моей девушкой ты нигде не спрячешься от меня, Карвало, – Габриель говорил добродушным тоном. Он, улыбаясь, пожал руку Джеси, но его сердце терзала ревность. Он был не в силах совладать с темной стороной своей души. Дженни, довольная, что Габриель назвал ее своей девушкой, не заметила, что у него изменилось настроение.

Габриель и Дженни простились с друзьями. Они шли домой в итальянский гарлем по оживленным улицам Ист-Сайда. Стоял теплый весенний вечер. Чем ближе они подходили к реке, тем многолюднее и шумнее становились улицы.

– Габриель, ты будешь работать у друга Джеси, Астора? – Они стояли на перекрестке, ожидая, когда в клубах дыма с грохотом пронесется поезд по открытой магистрали.

– Сначала я сделаю тебе ткацкий станок, – Габриель подхватил Дженни на руки и пошел по переходному мостику над путями. – Я чертовски рад, что мне больше не нужно ходить по проклятым путям коммодора Вандербильта.

– А я буду скучать по магазину. Мне нравился красивый торговый зал с мраморными колоннами, деревянные прилавки, красивые вещи. Мне будет не хватать моих клиентов, особенно, миссис Вандерплогг. А вот о мистере О'Мелни мне даже не хочется вспоминать. Я многому научилась там – как показать товар и продать, как заставить людей купить то, что они видят; они капризничают, но покупают даже то, что им совсем не нужно.

– Мне кажется, кто-нибудь – надеюсь, что я, – сможет окружить тебя красивыми вещами. Дженни, я теперь понимаю, что ты – единственная женщина, которая нужна мне. – Габриель поцеловал ее. – Нам нужно отыскать Рокко, прежде чем я поддамся порыву своих чувств. Он был не против поработать на строительстве отеля Уолдорфа.

– Как ты думаешь, где он может быть?

– Я знаю несколько… сомнительных мест. Лучше сначала я отведу тебя домой.

– Нет, я подожду тебя на улице, а ты зайдешь и спросишь.

– Тебе нельзя стоять у этих домов.

– Ну хорошо, тогда я пойду вместе с тобой. Габриель скептически посмотрел на нее.

– Ты уверена, что хочешь пойти? – осторожно спросил он. Дженни не представляла себе, куда он поведет ее, и уверенно кивнула головой.

– Я знаю, с тобой мне нечего бояться, Габриель.

Он почувствовал себя сильным и гордым оттого, что такая необыкновенная красавица безгранично доверяет ему. С этой минуты единственной и самой важной целью в жизни Габриеля стало желание оградить Дженни Ланган от всех бед и опасностей. Впервые серьезно он подумал о том, что пора сделать ей предложение – сейчас, а не тогда, когда он выиграет пари у графа Агнелли.

Они свернули на Вторую авеню. Дженни подумала, что эта улица темнее и грязнее всех остальных. Сотни женщин в широких кимоно и поношенных домашних туфлях сидели на крылечках или стояли в полумраке у стен домов, высматривая мужчин и предлагая им свои услуги. Некоторые женщины вязали, сидя на подоконниках, другие болтали, расставив на тротуаре стулья. Они сидели, вытянув ноги поперек тротуара и мешая прохожим.

– Проститутки, – прошептала Дженни.

Габриель молча кивнул.

– Домовладельцы дерут с них за комнаты намного больше, чем могли бы заплатить семьи бедняков. Городские власти следят, чтобы полиция не беспокоила девушек и их сутенеров. Рок ходит обычно в этот дом.

На первом этаже в тускло освещенном коридоре сидела, сгорбившись, женщина с впалой грудью и ярко накрашенными губами. Она смотрела на Габриеля и Дженни сонными глазами.

– Эй, Агнелли, почему ты никогда не заходишь ко мне? Пришел бы просто взглянуть на свою маленькую кузину.

– Я занятой человек, Хэриет, но я точно знаю, что ты самая красивая девушка на этой улице. Где Рокко? Он здесь, Хэриет?

– Нет, – ответила она, разглядывая улыбающуюся Дженни.

– А в субботу он приходил, Хэриет?

– Нет.

– Спасибо, Хэриет, – Габриель встревожился. Он схватил Дженни за руку и потащил из подъезда. – Надо посмотреть, может быть, он уже дома. Возможно, он вернулся сегодня днем…

– А если не вернулся? – тихо спросила Дженни. Габриель ничего не ответил.

– Парни, кто-нибудь из вас видел сегодня Рокко? – спросил Габриель у ребят, которые сидели на краю дамбы, излюбленном месте отдыха жителей квартала. Маленький итальянский оазис. Дамба давала кратковременную передышку от шумных улиц и перенаселенных квартир. Летним вечером здесь можно было вдохнуть глоток свежего воздуха, спасаясь от жара кухонных плит. С июня по сентябрь каждый уик-энд до одиннадцати вечера здесь играл оркестр. Семьи, влюбленные пары, группки мальчишек чуть старше десяти лет, девочки парами, юноши по двое текли по дамбе медленным потоком, сплетничая, рассказывая небылицы, упиваясь редким спокойным, беззаботным летним вечером.

На дамбе было немноголюдно тем майским вечером, когда Дженни и Габриель забрели туда в поисках Рокко. Несколько прильнувших друг к другу парочек уединились в темных уголках, ватага дрожавших от холода ребят, рисуясь друг перед другом, ныряла с дамбы в еще холодную воду реки.

– Роберто, ты хочешь простудиться и умереть? – Габриель увидел приятеля Рокко.

Парнишка смотрел на него встревоженным взглядом.

– Г-Г-Гейб, – у Роберто зуб на зуб не попадал. – Где ты был? Мистер Аг… Аг-г-нелли искал тебя повсюду. Миссис Агнелли в таком горе. Рокко сильно избили. Его увезли в больницу. – Последнее слово парнишка произнес с ужасом и отвращением.

Большинство больниц были маленькими благотворительными учреждениями, которые содержались на пожертвования богачей. Состоятельные люди предпочитали лечиться дома. Больницы предназначались для их слуг и бедных соотечественников. В городе много больниц: Святого Винсента, методическая, лютеранская, еврейская, норвежская, шведская и другие. Для негров открыта больница Линкольна. Большинство иммигрантов боялись и избегали этих лечебниц. И тогда вмешивались американские власти..

– Знаешь, Гейб, полицейская санитарная карета увезла Рокко, – добавил Роберто.

– Что с ним произошло? – Габриель схватил его за плечо.

– Рокко сильно избили и порезали. Никто не знает, кто это сделал. Он опоздал сегодня на голубиные игры, и Кривой Джек полез к нему на голубятню узнать, в чем дело. Рокко едва дышал и…

Габриель и Дженни не дослушали Роберто и бросились бежать к дому. Они пронеслись через входную дверь, и она с шумом захлопнулась за ними, стремительно пролетели шесть лестничных маршей.