Задыхаясь от боли и страха, Оливия бегом бросилась к густым зарослям, то и дело спотыкаясь и чуть не падая на холодную сырую землю.

Охваченная паникой, она все же нашла в себе силы добежать до кустов колючей жимолости и спрятаться там, словно загнанный зверь. На улицу тем временем высыпали слуги со свечами и факелами. Среди них выделялась стройная фигура Элизабет в нарядном бледно-голубом платье, казавшемся совсем белым в ночной тьме.

Теперь Оливии нужно во что бы то ни стало добраться до дубовой рощи возле изгороди, откуда потом можно незаметно ускользнуть на проселочную дорогу.

Сильно хромая и выбиваясь из сил, она бросилась к темневшим неподалеку высоким деревьям, каждую секунду ожидая, что ее заметят и пустятся в погоню. Все тело ее болело, легкие горели от недостатка воздуха. Оглянувшись, она увидела, что часть слуг бросилась в конюшню, другие побежали по аллеям парка. Закусив губу, Оливия заставила себя двигаться быстрее и через несколько секунд оказалась в дубовой роще. Прислонившись к дереву, она с трудом перевела дыхание и стала горячо молить Всевышнего о помощи. Она должна спасти дочь, вызволить ее из страшного плена! Теперь ей предстоял опасный путь до Стэнхоуп-Холла.

Когда она решила, что достаточно отдохнула и может отправляться дальше, где-то совсем рядом послышался стук лошадиных копыт. Оливия открыла глаза и увидела мчащуюся по аллее рядом с дубовой рощей карету, в которой сидела… Элизабет!

Оливия сжалась в комок и прильнула к дубу с такой страстью, словно хотела слиться с ним воедино.

По бокам кареты стояли слуги с факелами и внимательно смотрели по обеим сторонам дороги.

Вот карета поравнялась с тем деревом, возле которого в смертельном страхе пряталась Оливия, и Элизабет прокричала кучеру:

– Харольд! Надо послать человека к Арлену с сообщением о побеге! Мы должны найти ее! Она не могла уйти далеко!

Освещенная факелами карета промчалась мимо и свернула на дорогу к Стэнхоуп-Холлу.

Оливия осторожно вытерла слезы. Ее не заметили!

Гаррик скакал на коне, сожалея, что отправился в путь верхом, а не в экипаже, потому что раненый бок от преждевременной нагрузки болел все сильнее. Сообщение матери о том, что Оливия серьезно больна и даже прикована к постели, настолько взволновало его, что он не мог ждать, пока слуги запрягут лошадей. Вряд ли Оливия действительно не встает с постели. Скорее всего этот негодяй Арлен снова посадил ее под замок! Что ж, если он посмел причинить боль ей или Анне, Гаррик убьет его! И не на дуэли, а просто схватит за горло и придушит как паршивую собаку!

Да, надо было ему самому еще раньше съездить в Эшбернэм, а не поддаваться на увещевания отца, который знать не знает, что такое любовь. Впрочем, сожалеть об этом уже слишком поздно. Оставалось только надеяться, что он все же успеет предотвратить нежелательное развитие событий.

С приближением к Эшбернэму дурные предчувствия усиливались. Правда, по дороге он никого не встретил, но, с другой стороны, кто же из приличных людей путешествует по ночам?

Внезапно вдали показалась карета, она быстро двигалась ему навстречу. Гаррик придержал коня и вгляделся в ночную мглу. Трив, высунув язык, тоже замедлил бег.

Показавшаяся впереди карета принадлежала явно не бедному человеку, а единственным ближайшим поместьем в округе был Эшбернэм.

Гаррик знал, что Арлен уехал в Лондон, и все же думал, что в этой карете ехал именно он. Но вместо Арлена виконт увидел в карете… Элизабет! С ней были четверо вооруженных слуг.

Когда Элизабет узнала всадника, на лице ее отразилось удивление.

– Стой! Останови карету! – крикнула она кучеру, и тот немедленно подчинился хозяйскому приказу.

Гаррик подъехал ближе.

– Какой сюрприз! – воскликнула Элизабет. – Добрый вечер, лорд Кэдмон! То есть лорд де Вер!

Не испытывая ни малейшего желания пускаться в объяснения насчет своего изменившегося титула, Гаррик отрывисто спросил:

– Что вы делаете здесь, на дороге, в столь позднее время, Элизабет? Неужели вы решили ночью отправиться в Лондон?

– Для вас, де Вер, я леди Хоутон, – холодно ответила Элизабет, вздернув подбородок.

– Где Оливия? – спросил Гаррик, не обращая никакого внимания на слова Элизабет. – Только не говорите мне, что она серьезно больна!

– Оливия действительно больна и прикована к постели! – фыркнула Элизабет. – Да уж не влюбились ли вы в жену моего брата? Наверное, ему следует снова вызвать вас на дуэль!

– Сожалеете, что я остался жив?

– Мне все равно! – равнодушно проговорила она. – В конце концов вам придется поджав хвост убираться на свой островок, а все наследство и графский титул достанутся вашему брату!

Она довольно рассмеялась.

У Гаррика вскипела кровь от ярости.

– Я не собираюсь обсуждать будущее этого самозванца! А Барбадос мне очень нравится!

– Еще бы! Вы превратились в самого настоящего дикаря, Гаррик! Всегда странный, грубый и непредсказуемый! Что может быть хуже?

– Дорогая Элизабет, неужели вы все еще любите меня, если ругаете с таким чувством? – вкрадчиво поинтересовался Гаррик.

– Я никогда вас не любила! – выпалила она.

– Нет? – удивился он. – Значит, вы легли в мою постель из чувства… отвращения ко мне?

Вышколенные слуги сидели, не шелохнувшись и не подавая виду, что удивлены этой перепалкой аристократов.

– Это наглая ложь! – возмутилась Элизабет.

– Я сожалею лишь о том, что слишком беспечно воспользовался тем, что вы с такой охотой предлагали, – улыбнулся Гаррик. – Но вы так и не простили мне, что я не стал вашим покорным поклонником. Плод бывает красивым снаружи, но гнилым внутри, и тогда он никому не нужен, несмотря на внешний вид!

– Вы не только дикарь и глупец, но и бесхребетный трус! – гневно воскликнула Элизабет. – Полагаю, вы с этой ведьмой стоите друг друга!

– Осторожнее на поворотах! – пригрозил ей Гаррик.

– Ступайте ко всем чертям, де Вер! – парировала она.

Гаррика нисколько не тронула ее грубость. Он взглянул на слуг. Те, словно глухонемые, упорно смотрели прямо перед собой.

– Где Оливия? – грозно спросил Гаррик. – С какой стати вы отправились куда-то ночью, Элизабет?

– Она, как и полагается, давно в своей постели. И не вашего ума дело, куда я сейчас направляюсь!

Едва дослушав ее, Гаррик пустил своего коня в галоп.

– Куда вы? – встревоженно крикнула она ему вслед.

– В Эшбернэм, разумеется! – бросил он ей через плечо.

Оливия с трудом выбралась на дорогу, не веря, что все-таки смогла скрыться от погони. Ушибленная при падении нога болела так сильно, что ей пришлось идти, опираясь на палку, которую она сделала из дубовой ветки. Оливия понимала, что в таком состоянии не сможет дойти до Стэнхоуп-Холла, но выбора не было.

Она брела по дороге, думая о том, как найти Анну, и мысль о дочери подстегивала ее, заставляя забыть про боль и усталость.

Неожиданно она услышала топот лошадиных копыт. Кто-то быстро приближался в ее направлении. Охваченная ужасом, Оливия замерла на месте. Неужели это грабитель, разбойник с большой дороги?

С проворством, какое трудно было ожидать от слабой, измученной женщины, она ринулась прочь и скрылась в лесу, который тянулся по обеим сторонам дороги. Чтобы ее не заметили, она легла под куст, вжавшись в землю.

Топот копыт становился все громче.

Преодолевая панический страх, Оливия чуть-чуть приподняла голову, чтобы посмотреть на всадника.

Через несколько секунд мимо нее бешеным галопом промчался гнедой конь, из-под копыт которого во все стороны летели комья грязи. Следом за ним рыжей молнией мчался сеттер. Ирландский сеттер!

Затаив дыхание, Оливия попыталась рассмотреть крупного мужчину, сидевшего верхом. Гаррик?!

Едва придя в себя, Оливия поспешно поднялась и заковыляла к дороге.

– Гаррик! – закричала она вслед удалявшемуся всаднику. – Гаррик!!!

Очевидно, он ее не слышал, потому что пришпорил коня, и тот помчался еще быстрее.