– Бери с меня пример. Я занимаю.

– Неужто у нас завелись подпольные миллионеры?

– Товарищи по оружию мне доверяют и считают за честь прийти на выручку. Я каждый вечер пью за их здоровье кефир.

– А вот сейчас ты мне и впрямь дал хороший совет…

Домой Клевахин возвратился когда стемнело. Никольский, рано поседевший брюнет с широкими черными бровями, педантично вводил его в курс дела почти три часа. Возможно, подполковник и заметил, что опер слегка подшофе, но виду не подал – Никольский и сам был не дурак пропустить рюмку в течении рабочего дня, когда не намечалась встреча с большим начальством. Впрочем, Клевахин все-таки принял некоторые превентивные меры – сжевал половинку мускатного ореха. Вежливо откланявшись, майор поторопился связаться с Бочкиным – чтобы тот обеспечил Лизавету продуктами. Он не стал пользоваться служебным телефоном, а позвонил с подсобки продовольственного магазина, где работал его старый знакомый. Майор не очень доверял спецам с техотдела, еженедельно проверяющим кабинеты на предмет "клопов", "жучков" и прочая. Если им прикажут, они вмиг оглохнут и ослепнут.

Лестничная клетка почему-то не была освещена. Клевахин насторожился. Он хорошо помнил эпопею двухмесячной давности, когда неизвестные злоумышленники, скорее всего, местные пацаны, с завидной регулярностью вывинчивали в подъездах лампочки. Отчаявшись бороться с такой напастью, жильцы скинулись, пустив шапку по кругу, и приобрели на толчке массивные шахтные светильники со стеклянными колпаками, забранными решеткой из толстой проволоки. После их установки набеги новых варваров прекратились – теперь до лампочки можно было добраться лишь взорвав светильник.

Дождавшись пока в подъезд зашли жильцы дома – семейная пара, Клевахин достал пистолет и, держа руку с оружием за пазухой, быстро нырнул вслед за ними в черную прямоугольную пасть дверного проема. Не пытаясь сесть в лифт, он быстро побежал по ступенькам вверх, стараясь ступать как можно мягче. Клевахин не стал останавливаться возле своей квартиры, а поднялся еще на два этажа выше. Но лестница оказалась пуста, киллеров нигде не намечалось, и успокоенный майор, сунув "макарова" в наплечную кобуру, достал ключи.

И застыл, боясь дышать – дверь была открыта! Вернее, неплотно притворена: уходя позавчера на службу, Клевахин, как это с ним нередко случалось, забыл выключить свет в ванной, и теперь светлая узкая полоска, которую он в горячке не заметил, когда скакал, будто горный козел, по ступенькам, отчетливо выделялась на темной стене.

Майор стоял столбом возле двери минут пять. В квартире царила полная тишина, если не считать звонкого "блям, блям…" – кухонный кран давно просил слесаря, но Клевахин то забывал его вызвать, то ленился.

Наконец он принял решение, которое трудно было назвать разумным. Майор мог вызвать подкрепление, позвонив от соседей в дежурную часть, однако боязнь оказаться смешным старым идиотом, шарахающимся, как пуганая ворона, от каждого куста, вынудили его переступить порог собственной квартиры, отбросив всякую осторожность. Будучи бывалым опером, он понимал, что внутри мог быть как неумелый молодой вор, так и профессиональный киллер, державший прихожую на мушке какой-нибудь мощной импортной "дуры" с глушителем.

Клевахин толкнул дверь от себя и мгновенно рухнул на пол, готовый стрелять в любую тень. Еще несколько лет назад такое намерение даже не пришло бы ему в голову, но теперь, когда любой человек мог получить свинцовую примочку в лоб за здорово живешь даже среди бела дня, ему было наплевать на все предписания, касающиеся действий сотрудника милиции в подобной ситуации. Потому первую пулю майор без малейшего колебания готов был всадить во взломщика, если он с оружием, и только после этого выпустить вторую в потолок – для отмазки перед следствием, которое, конечно же, поинтересуется, почему он не сделал предупредительный выстрел. А в том, что следственный отдел в нынешних обстоятельствах отнесется к нему предвзято, Клевахин совершенно не сомневался…

Его страхи оказались напрасными. Квартира была пуста. Но когда майор включил свет, то, несмотря на свой немалый криминальный опыт, едва не упал в обморок.

Все стены его жилища и постель были залиты кровью. А на тумбочке, в рюмке, стояла куриная лапка, перевязанная красной, "подарочной", ленточкой с бантом.

Старому "положенцу" все-таки пришлось на время покинуть свою лесную крепость. Обстановка в городе была сложной, накаленной, но когда главные воротилы воровского сообщества решили провести выездное совещание именно в его владениях, Базулю ничего иного не осталось как взять под козырек и в сопровождении многочисленной охраны приехать в находившийся под "крышей" Чингиза ресторан "Малибу", получивший свое название от сокращенных фамилий владельцев – Малькова и Бутырина.

Заведение отличалось солидностью и претензией на колониальный шик. Оно было отделано ценными породами дерева, привезенными из Южной Америки. На стенах ресторана висели маски африканских колдунов, рога, луки, копья, щиты из буйволовой кожи и колчаны со стрелами, в огромных аквариумах плескались экзотические виды рыб вплоть до кровожадных пираний, в позолоченных клетках орали собранные со всего света разнокалиберные попугаи, а среди официанток, одетых лишь в легкие юбочки из какой-то травы и лифчики, представляющие собой два больших цветка на сосках, преобладали мулатки и негритянки – не зарубежные, доморощенные, благо наши женщины в эпоху всеобщего интернационализма спали не только с грузинами и чеченцами, но и с представителями порабощенных капиталистами народов Черного континента. "Малибу" считался рестораном для элиты, а потому цены в нем были просто умопомрачительными. Особенно "новых" русских и старых чиновников-взяточников привлекало то, что после определенной дозы горячительного можно было запросто взять под локоток приглянувшуюся официантку или стриптизершу и удалиться в номера; ненадолго – час жаркой "африканской" любви в "Малибу" стоил пятьсот баксов, что даже для тугих лопатников новоявленных нуворишей оказывалось весьма накладно.

На время "съезда" воров "в законе" ресторан для обычных посетителей был закрыт; как гласила вывеска на дверях, в связи с санитарным днем. Машины прибывающих перед парадным "Малибу" не останавливались.

С проулка они въезжали в закрытый хоздвор ресторана, где их уже ждала многочисленная охрана. Базуль зло покривился, увидев среди встречающих Чингиза. Но в день общего сбора воровских заправил было объявлено всеобщее перемирие, а потому "положенец" сухо кивнул ему и направился к неприметной двери, которая вела на второй этаж ресторана, в банкетный зал, где уже накрыли столы. На первом этаже, демонстративно раздвинув тяжелые, шитые золотой нитью портьеры, работали мойщики окон, полотеры, декораторы и прочие разнорабочие – показуха для особо любопытных и соответствующих органов, не оставляющих "Малибу" без присмотра.

Базуль приехал как раз вовремя – почти все приглашенные оказались в сборе. Его поприветствовали достаточно тепло и дружелюбно – среди собравшихся были в основном его старые кореша, воровская элита, и всего лишь четверо недавно "коронованных" на воров "в законе", из новой волны, не соблюдающей блатные традиции. Эти держались отдельно, будто скромничали, но Базуль знал, что каждый из них при необходимости может выставить по две-три тысячи стволов.

– Сначала поговорим о наших делах на трезвую голову, – взял слово единодушно избранный председателем сборища Малява.

Он был моложе Базуля почти на десять лет, но "положенец", обычно главенствующий на подобных толковищах, в этот раз отказался занять "королевский" трон. Ему хотелось побыть равным среди равных, чтобы лучше ощутить общий настрой, который трудно уловить, восседая в роли главного арбитра и облаивая необузданных урок, словно пес на привязи.