— Десять лет, да. Учти еще, что их земные годы короче наших дней на… на сколько?
— На девятнадцать или двадцать дней. У них, вообще-то годы разной длины. Так что, по их меркам, это не десять лет, а почти одиннадцать. Легенда!
— Ну так вот, она потянет к Земле.
— А он уже не сможет уйти. Укоренился. Друзья, побратимы. Кровь, в серебрянной чаше смешанная. По одному слову сотни людей подымаются башню строить. От такого уйди попробуй! У власти вкус крепкий. Не всегда и любовью перешибить можно…
— Сам-то он понимает хотя бы, куда идет?
— Зачем ему понимать? Ему сейчас и так хорошо. Копье в полете: цель известна, по сторонам красивые картинки мелькают… и ветер в лицо.
* * *
Ветер в лицо, а травяные метелки по ногам — погоня! Купцы из ЛаакХаара вели караван в сорок две телеги. Железо везли. Как вдруг с опушки поднялись на них две восьмерки разбойников. Гикнули, свистнули… а не доскакали. Потому как из-за ближнего холма вылетело вдвое больше волков, и разбойникам пришлось заворачивать лошадей. Ну, а где легкий волк за нагруженным конем гонится, там понятно, какой исход. Скоро догнали банду, принялись на мягкую землю за штаны сдергивать. Следом неспешно выехали судейские стражники. И всех, кто головы не сломал, перевязали на веревку, подобно сушеной хурме.
Ратин судил быстро: длинную связку разрубил на пары. Парам объявил так: кто из двоих победит, того отпустим на все четыре. Выживешь в степи — твоя воля; а не выживешь — плакать не станем.
Из восьми пленных шестеро послушно схватились друг с другом. И то сказать: я тут в степи умру, а мой кореш, можно сказать, молочный брат — одну ведь грудь тискали у той девки на постоялом дворе! — вот он живой уйдет? Да пусть у меня дом сгорит, лишь бы у него кошка сдохла! И рубили вчерашнего спутника с неподдельной злобой: умру я сегодня — и ты не доживи до завтра!
Так что после боя закапывали не троих, а всех шестерых.
А двое драться отказались, и потому Ратин посмотрел на них внимательней. Первый был рослый, крепкий и привычный к своей силе. Женщине боль причинить или там ребенка на копье — не промедлит. Второй поначалу не показался судье опасным. Но меч на землю бросил именно он. Ратин пригляделся к нему еще пристальней. Ростом не вышел, шириной плеч не поражает, лицо — не морда! — худое, черты резкие, словно чеканные. Глаза ярко-красные. Из-за Грозовых Гор пришелец, из далекой-далекой восточной пустыни… Вот бы расспросить, что там? И, в особенности, как он сюда попал?
— Хочешь без грязи обойтись, так-то вот… — проскрипел красноглазый. — Чтобы мы друг друга резали, а ты чистеньким вышел?
Ратин улыбнулся, уже зная все, что будет дальше. И повертел над головой правой ладонью: круг!
Волки и стражники суда охватили утоптанный пятачок степи. Ратин вошел в кольцо с мечом, а следом туда же втолкнули мордатого. И меч ему сунули: дерись!
— Не буду, — упрямо мотнул головой бандит. Видно, сообразил, что есть тут какое-то правило, наподобие «безоружных не рубить». И не угадал, потому как Ратин просто снес ему голову одним движением. Взмахнул рукой: следующий!
Красноглазый вошел в круг, спокойно подобрал клинок и напал. И почти сразу же Судья понял: перед ним мастер другой школы. В Лесу не фехтовали, мечом удар не принимали почти никогда. Быстрый замах и удар; уход или подставка щита. Ногой в колено или каблуком в стопу… Образцом лесной школы был мастер Лотан: замах простой, но неимоверно быстрый. Видишь, а отразить все равно не успеешь. За счет скорости Ратин только и держался пока. Противник был очень искусен. Двигался плавно, даже глаза иногда позволял себе прижмуривать: словно кожей ощущал все движения тяжелого лесного клинка, словно рыба боковой линией — ловил ветерки и вихри, волны от прохода тел и мечей сквозь воздух. Сын Ратри Длинного провалился раз, другой… и понял, что почти уже мертв: красноглазый не уставал защищаться, двигался легко, без напряжения. А Судье рубить приходилось с усилием, иначе толстую кожанку просто не развалишь… Долго так продолжаться не могло, и Ратин попробовал рискнуть. После удара самую малость помедлил, вытаскивая клинок вверх: дескать, устал. Красноглазый заметил и купился: видно, не думал, что Судья так быстро устроит ловушку. Ударил как будто сбоку, в последний момент поменял движение — и ловко полоснул Судью по ребрам. И, на радостях от попадания, как-то совсем забыл, что оказался слишком близко к лесному клинку, весом с хороший кузнечный молот.
И Ратин рубанул его с разворота поперек. Противника отбросило прямо на копья замыкающих круг стражников. К рухнувшему Судье бросился лекарь с кровохлебкой, остановился: рану следовало зашивать, а не замазывать. Разрезали завязки и разняли кожаный доспех; расстегнули шлем, убрали наручи.
Над зарубленным разбойником склонился Остромов. Бандит еще дышал, выгоняя красные пузыри:
— Господин… Господин Всеотец! В руки твои отдаю дух мой!
Остромов помрачнел, принялся мять подбородок богатырской ладонью. В Школах Леса хорошо учили законам, обычаям и именам. Память не подвела: Всеотцом на восточной окраине, в Бессонных Землях, назывался Владыка Грязи, Туманный Господин, или, совсем уж попросту — Болотный Король.
* * *
— Король, говоришь?
— Думаю, так. Думаю, за Ледянкой к югу есть заимки у него. Набирает он обычную ахтву городскую. Дает им в атаманы таких вот… красноглазых. Ни ХадХорд, ни ЛаакХаар их поймать не может. Вот. А Тракт от них и опасен стал…
Наместник отмахнулся от королей и атаманов:
— Ладно, я напишу в Совет. Пусть Дилин подумает. Ратин как?
— Лечиться долго. До зимы вставать не разрешают. И потом в тепле держать надо, потому как легкие задело. Два ребра перерублены — во клинок отточен!
Игнат тяжело забрался в седло и отъехал на холм. Осмотрел засыпающую степь. Серый и тускло-зеленый; да кое-где еще пыльно-желтый… После «испытания ничем» Спарк мог отличить низкое место от высокого — просто по оттенку желтого цвета в траве. И волки в стае — как он раньше мог их путать? У всех же шерсть разная; у каждого свой рисунок. Да и глаза: у кого чисто-желтые, у старших чуть тусклее; у голодных в зелень отдают…
Подошел Горелик Этаван:
— Так что, шлюзные ворота посмотришь?
Спарк послушно развернул коня в указанном направлении и шагом поехал к водосбросу. Артель Горелика рыла здесь канал, отделяя как бы небольшой островок возле степной речушки. На островке возводился вал и по гребню его стены-тарасы: срубы, заполненые землей. Еще строилась дозорная вышка с зеркалом для передачи сигналов, рубленый домик и тревожная бочка со смолой — пост. На Тракте вполне обходились волчьим дозором. Но тут захотели осесть четыре семьи коневодов, по виду и ухваткам — беглые из Великого Княжества. Ради их спокойствия наместник согласился учредить постоянное дежурство, поставить людей, а не волков: чтобы коней не пугать зря. Благо, людей нанимать теперь было просто: в пределах своего края наместник Леса мог потребовать налог или сбор с кого угодно на что угодно. Конечно, если брать слишком сильно, неизбежны жалобы в Совет, а там и бунт — но тут все видели, куда идут деньги, да и воровать Спарк еще не успел научиться… Словом, денег пока хватало, и численность стражи скоро увеличилась до двадцати восьмерок. Судья, Остромов, Сэдди и Крейн управляли всем этим хозяйством… Спарк подумал, кого теперь поставить на место Ратина в его отряде. По судебным делам Крейн заменит, на то и учился; а вот в войсках? Рикард — в Магистерии. Майс — собственную школу ведет. Кто хоть каплю поярче характером, те все уже при деле. Некста, разве что, поставить? Да он с таким увлечением и старанием землю меряет, уж лучше пусть тем и занимается. Хоть размежевание будет сделано как надо…
Подъехали к шлюзу. Горелик повертел колесо, показал, как ходит заслонка: стальной лист по камню. Ниже плотины речка обмелела и сузилась, но Спарк знал, что она восстановится через несколько дней. Заполнится ров, и лишняя вода пойдет переливом, по старому руслу. Покивал головой:
