– Уж не записали ли меня в серийные убийцы?

– Что-то вроде этого. Конечно, бумажки Никиты – липа, это понятно. Они исчезнут, едва мы прилетим в родные пенаты.

– А меня снова не возьмут за жабры?

– О чем речь? Твой следователь должен радоваться, что у него изъяли такого клиента как ты. А иначе он выступит укрывателем от правосудия опаснейшего рецидивиста… – Плат довольно хохотнул. – Это тебе не фунт изюма. Кроме того, поделюсь печальным секретом – денежки, полученные от Боба, помахали крылышками.

– Не понял… Как это!?

– А ты думаешь Станислава Сильверстова освободили за его армейские подвиги? У тебя много боевых наград? Вот-вот, до хрена. Но эти цацки в нашей стране стоят сколько, во столько оценивается металл, из которого они изготовлены. Это тебе они дороги, потому что на них твоя кровь. А в родной правоохранительной системе все гораздо проще: плати бабки – и все дела. Думаю, что тот, кто тебя приговорил к отсидке, все-таки поскупился и дал следователю сущий мизер. Потому он тебя не теребил и сильно не стерег, считая мелкой сошкой, недостойной особого внимания.

– Продажные шкуры… твою мать! – отвел я душу. – Когда они уже нажрутся.

– Человеческой жадности нет предела. Такова жизнь. Менты тоже люди. И им тоже кушать хочется. Не попадайся – не будешь платить. Философия элементарно проста и доходчива. Влип – сам виноват, раскошеливайся, если не хочешь попасть за решетку.

– Ты тоже брал?

– Обижаешь… В "убойном" отделе такие моменты практически исключены. Может, к сожалению. Я не хуже и не лучше других. К тому же есть еще один нюанс: не будешь получать на лапу, свои же и сожрут. В системе нельзя быть белой вороной.

– Все вы суки… менты поганые… – Мне захотелось запить неприятный привкус от разговора стаканом водки. – Вас бы, бля, на передовую, в окопы, чтобы вы кровью харкали и клопов кормили. Как не посмотришь, у всех рожи семь на восемь, восемь на семь.

– Стас, плевок не по адресу. Я уже не мент.

– Ну, извини…

Мы замолчали. Я посмотрел вперед – Лугов спал, положив голову на плече симпатичной девушке. По-моему, ей такое соседство нравилось.

Самолет пошел на снижение. Этапированный подследственный Станислав Сильверстов /или как там меня обозвали в бумагах/ прибыл в родные места.

Кто меня обнял и нежно приласкал, так это наш кожаный диван. Мебельный патриарх с таким удовольствием крякнул, когда я с размаху опустил свои мощи на его согбенную спину, что мне захотелось поцеловать доброго старичка и сказать: "Спасибо, друг. Только ты понимаешь, что испытали мои кости на жестких нарах ИВС." Марк смотрел на меня так долго и пристально, притом молча, что я испугался. Уж не заболел ли он какой-нибудь экзотической болезнью, пока я чалился, как наименовал мою недолгую отсидку старый урка Степан Ильич? Сейчас столько всякой дряни расплодилось – СПИД, лихорадка Эбола, разные синдромы – что я совершенно не удивился бы, приключись с Маркузиком какой-нибудь венерический спино-мозговой столбняк имени академика Ройзмана, который наш гений подхватил у одной из своих боевых подруг.

Особенно меня беспокоил его полубезумный взгляд и дрожащие руки.

– Ста-а-а-с!!! – вдруг ни с того, ни с сего возопил он диким голосом и прыгнул на меня как ковбой на необъезженного мустанга. – Стас, дружище… – Марк крепко обнял меня, всхлипнул и – о чудо! – пустил настоящую слезу. – Мы тебя уже похоронили… Живой. Ах, как здорово…

– Как это похоронили? – воззрился я на ухмыляющегося Плата. – Ты о чем умолчал, великий темнила?

– От большого количества информации у тебя голова может съехать набекрень. Тем более, что она не самая крепкая часть твоего тела.

– Ну-ка, колись, шеф. Я должен знать все.

– Да, задал ты нам загадку… – Плат угнездился на свое место за столом; Марк примостился рядом со мной, на диване. – Мы и впрямь уже думали, что тебе кранты. На следующий день после твоего похищения – как теперь выяснилось – в райотдел милиции утром позвонила какая-то женщина и сказала, что на берегу реки, возле городского пляжа /ты знаешь это место – там лежат бетонные плиты/, она наткнулась на мужскую одежду, пустую бутылку водки и остатки закуски. Наряд выехал сразу, шмотки нашли и в кармане брюк обнаружили редакционное удостоверение. Что это липа, выяснили сразу, но там была твоя подлинная фотография. Короче говоря, мне повезло: мой приятель из горотдела, который знает тебя в лицо /помнишь Леху Синельникова? мы вместе с ним несколько раз выезжали на природу/ и которому известно о наших с тобой отношениях, известил меня о случившемся где-то в обед, а водолазы до вечера обшаривали дно в поисках утопленника – версия была однозначной.

– Ты тоже поверил, что я среди ночи решил принять на грудь поллитра и окунуться?

– Что я могу сказать… Если честно, то от моего друга Сильвера можно всего ждать. То, что тебе могла взбрести в голову идея ночного променада, в этом у меня практически не было сомнений. Однако, там было одно "но"… – Плат ухмыльнулся и не торопясь, с удовольствием, раскурил сигарету.

– Не томи, продолжай! – взмолился я в нетерпении.

– Мне показали фотографию места происшествия. Так вот, твои манатки валялись как попало. А к ним, между прочим, никто не касался – в кармане брюк лежал кошелек с деньгами и часы. При всей твоей безалаберности, с одеждой ты всегда обращаешься аккуратно, где бы это ни происходило – дома, в бане, на пляже. Солдатская привычка – чтобы все находилось под рукой, было сложено в определенном порядке и чтобы не дай Бог не помялось.

– Это точно, – согласился я. – И все из-за лени. Как подумаю, что утром придется работать утюгом, так сразу включается какой-то автомат, вроде робота-горничной. Бывают, конечно, и исключения, но это когда я в полном отрубе и засыпаю одетым.

– Так и я подумал. Что-то в этой истории с пьяницей-утопленником было нарочитым, показным. Идеальный вариант для следствия – все улики налицо, ты явно не тянешь на трезвенника, а труп возможно когда-нибудь и всплывет. Так часто бывает – в реке хватает омутов и коряг, под которые утопленника могло затащить запросто, а течение в том месте быстрое.

– Зачем нужна была эта инсценировка? И кому?

– По второму вопросу у нас пока глухо. Так, предположения, кое-какая информация… А что касается инсценировки, то тебя просто хотели на некоторое время вывести из игры.

Кстати, я почему-то не думаю, что те, которые упрятали тебя в ИВС, не знали о моих возможностях. Сцена с "утопленником" – это скорее последнее предупреждение, нежели серьезная акция. Притом, всем нам.

– Но кто тогда мой "ангел-хранитель" и почему он испытывает ко мне дружеские чувства?

Для мафии, сам знаешь, это не характерно.

– Это вопрос. Для них действительно лучше было спрятать концы в воду. Загадка… Тебя даже не стали пытать, чтобы получить информацию.

– Хотя и намеревались. Притом их поведение отнюдь не было инсценировкой.

– Короче, мы с Марком находились в трансе. Но у меня все-таки хватило ума и душевных сил проверить бригаду Храпова. Все были на месте и дружно трудились. А вот когда ко мне пришла твоя малява, их будто корова языком слизала – не знаю с каких соображений, скорее чисто интуитивно, перед вылетом в город, где ты торчал в тюрьме, я позвонил в отдел кадров "Горлифторемонта" и узнал, что все четверо отбыли в очередной отпуск.

Куда? Эти вещи кадровикам знать не обязательно. Вот такая петрушка.

– Значит, Храпова предупредили…

– А ты как думал? Контроль и информация у них поставлены будь здоров.

– Меня волнует еще один вопрос: как Храпов смог узнать, что я именно в ту ночь пойду проверять их "газон"? А ведь меня ждали, я уверен.

– Может, ты просто не заметил наружного наблюдения?

– Плат, ты меня обижаешь. Я предохранялся как дорогая путана перед стыковкой с очередным клиентом. Сзади за такси все было чисто. И вышел я из машины за три квартала от территории гаражей. Я почему-то не думаю, что эти козлы имеют в своем распоряжении ясновидящего.