– Да… В общем – да. Так оно и есть… – Стеблов сказал это, глядя куда-то в сторону. – Я тоже предполагал нечто подобное. Потому и…

Он был натянут, как струна…

Прощаясь, Боб выглядел каким-то растерянным – будто не знал, с какой ноги шагнуть.

Судя по морщинам на лбу, он о чем-то сосредоточенно размышлял.

Едва за ним закрылась входная дверь, я резко обернулся к Плату.

– Ты, чертов мент! Держишь меня за идиота!? – Я и впрямь рассвирепел. – В чем дело, объяснись. Какую игру ты затеял?

– Перестань… – поморщился Серега. – Все получилось спонтанно. Ты наблюдал за Бобом, когда он услышал о том, кто оказался невольным свидетелем убийства Храпова?

– Предположим, наблюдал. Ну и что?

– Он совершенно не удивился. А реакцию на новость сыграл и притом весьма посредственно. Если сомневаешься, можем прокрутить видеозапись. Чтобы это могло значить?

– И что это значит? – откликнулся я как эхо.

– Поди знай… – Плат сокрушенно покачал головой. – Я тебе еще в начале расследования сказал, что это дело непростое и может принести нам массу разных открытий. И большей частью неприятных. Так оно и получается, как видишь.

– Думаешь, Боб темнит?

– Не сомневаюсь. Но зачем? Вот в чем проблема. Кстати, когда Стеблов узнал, кто именно виновник смерти Храпова, он и впрямь был удивлен; нет, даже не удивлен – шокирован.

Опять-таки напрашивается вопрос – почему? Неужто ему представили убийство Храпова как заказное? И он действительно не знает, что "передового" бригадира нечаянно грохнула танцовщица?

– Тогда еще один вопрос: кто давал ему сведения о событиях на хазе Храпова – органы или свои?

– Верно. В самое яблочко. Я тоже подумал об этом. Потому и решил немного потеребить Боба за вымя, чтобы устроить ему раскрутку. Он ведь действительно и не думал искать Храпова с его подельниками. Мало того, я совершенно уверен, что Стеблову известно, где скрываются и остальные. А раз Боб не чешется на сей предмет, то и нам делать там нечего. Видимо, он точно знает, что "лифторемонтники" к похищению Кристины непричастны…

– И это наводит на определенные размышления… – подхватил я мысль Плата.

– Несомненно. Мне пришлось заняться безбожным враньем, чтобы обезопасить нас от происков озверевших от больших потерь мафиозо хотя бы на некоторое время.

Получается так, что мы невольно нарушили их бизнес, а подобное в среде этих уродов не прощается. Я не сомневаюсь, что Боб знает кому мы наступили на мозоль. Но нам не говорит. Почему? А потому, что все еще лелеет надежду на наш успех в поисках Кристины. И боится сказать напрямую, чьи интересы зацепило наше О.С.А. – чтобы мы не спасовали. Мало того, после сегодняшнего разговора ему придется еще и защищать нас.

Потому я и затеял весь этот базар-вокзал. Пусть Боб сто раз подумает, прежде чем решится сдать нас в корыстных целях со всеми потрохами кому следует. На кону стоит жизнь его любимой дочери. Я это сказал ему почти впрямую. И он, уверен, меня понял.

Я сидел и занимался непривычным для себя делом – думал и анализировал сказанное Платом. Что-то в его выкладках, с виду железных и непоколебимых, меня смущало.

Какая-то малость, мелкий гвоздик, пробившийся сквозь стельку башмака. Он будто бы и не досаждает особо, а потому им лень заниматься, но в определенные моменты, когда бежишь, унося ноги, гляди и уколет в пятку, да так, что в мозгах словно током стеганет.

Но зато теперь я был практически не сомневался, что Плат поступил абсолютно правильно, не рассказав Бобу о событиях в бане и на квартире Бермана. Они могли стать тем самым первым камешком, с которого начинается камнепад в горах. И тогда даже Стеблов со своей широкой денежной грудью будет не в состоянии защитить нас от лавины, готовой обрушиться на О.С.А. в любой момент.

За нами опять началась слежка. Первым ее ощутил я; именно ощутил, а не заметил – по нашим следам шли самые настоящие профи. Чувство опасности, несколько притупленное на гражданке, вновь вынырнуло откуда-то из глубин подсознания и полностью завладело моими инстинктами. Я за себя не боялся, так как теперь меня везде и всюду сопровождал трофейный "вальтер" – тот самый, реквизированный у Чури. Но из-за ребят я пребывал в постоянном мандраже. И если Марка мы с Платом доставляли прямо в объятия его заботливой мамаши, а утром так же сообща вытаскивали из теплой постели, чтобы доставить в офис под конвоем, то насчет Сереги, который ходил, как кот – сам по себе, у меня были очень большие опасения. Этот сукин сын, миротворец гребаный, и слушать не хотел насчет оружия. Он, видите ли, считал, что его опыта и сноровки вполне хватит, чтобы избежать опасности. Дурак, трижды дурак! Если захотят, то шлепнут за милую душу. Профессионал тем и отличается от дилетанта, что свои операции готовит очень тщательно, продумывая разные варианты. Пытаться от него уберечься все равно, что спать в одной постели с коброй и предохраняться от ее укуса полной неподвижностью.

Все равно когда-нибудь чихнешь или почешешься и тогда пиши пропало. Так я Плату и сказал. Но разве его можно переубедить?

Самое скверное в этой истории со слежкой было то, что мы не знали ее причин. Если за нами прицепили "хвост" боссы убиенного Храпова, чтобы просто держать нас на коротком поводке – это одно. Но вдруг они решили, что пора этих мух в лице частных детективов, нечаянно угодивших в мафиозный суп, убирать – тогда это совсем другое.

Конечно, эти гады знали, что и мы можем кусаться, притом весьма больно. А потому и не спешили предъявить нам свои козыри; быть может ждали удобного момента. Как бы там ни было, а жить с постоянно приставленным к виску дулом пистолета и врагу не пожелаешь. Особенно скверно было то, что мы не могли полноценно работать.

Теперь наши усилия были сосредоточены на "слесаре-мороженщике". У нас уже был его фоторобот, составленный Маркузиком со слов старушки, видевшей неизвестного в парке в день похищения Кристины. Марк где-то откопал полицейскую программу, которой пользуются копы США для опознания преступников, и сварганил нам на компьютере изображение некоего чересчур обобщенного гражданина, похожего на известного американского актера Стивена Сигала. Такой же здоровяк, судя по мордуленции, но очень худой, заросший щетиной и с зверским выражением лица. Увидев его в подворотне, даже я рванул бы прочь с максимально возможной скоростью. Скорее всего, бабуля несколько сгустила краски, но что поделаешь – за неимением корабля и корыто броненосец.

Но самое странное заключалось в другом: мне казалось, что я где-то встречал этого малого. Где и когда? Вопрос был из разряда неразрешимых. Хотя, возможно, мое бурное воображение, усиленное слежкой, решило сыграть со мной дурную шутку, выдав желаемое за действительное.

И все же самым хреновым было то, что мы здорово прокололись. Притом так по-глупому, что даже самим не верилось.

Плат решил "подоить" Чурю и Гольяна. Так, на всякий случай. Вдруг что-нибудь и всплывет в процессе разговора. В этом большой необходимости не было, коль мы решили бросить все свои силы на "слесаря-мороженщика", но бес нездорового любопытства в тот злополучный день, похоже, решил немного порезвиться и выбрал достойный объект для своих, с позволения сказать, шуточек в лице двух друзей – Платонова и Сильверстова.

Парни пошли на контакт довольно неохотно, но особо и не сопротивлялись. Они оказались вовсе не глупыми, а потому понимали, что мы в какой-то мере их спасители.

Весь наш странный конгломерат сыщиков и бандитов уединился на речном островке, где, по идее, нас мог заметить лишь сам Господь и то если его колесница спуститься пониже – вокруг были лесные заросли. Когда-то, в глубоком детстве, на этом крохотном клочке суши посреди речного разлива наша команда в составе пяти человек – Плат, я и еще трое гавриков – играла в пиратов. У нас даже был свой бриг, который мы прятали от нескромных глаз в болотистом устье маленького ручья – четыре стибренные у частников деревянные калитки, положенные на два толстых бревна и закрепленные мягкой отожженной проволокой. Баталий мы, конечно, не устраивали, но рыбу с нашего "брига" ловили, притом отборную и много, так как знали все рыбные места на пять верст вниз и вверх по реке.