– Боб, ты меня удивляешь… – Я как можно загадочней ухмыльнулся. – Такие вещи говорят только налоговой полиции и то под большим секретом.

– Да, похоже, ты и впрямь настоящий бизнесмен. – Стеблов дружески похлопал меня по плечу. – Ну что же, дерзайте… отроки. Возможно, и я когда-нибудь обращусь к вам за помощью. В жизни всякое бывает. И все-таки жаль. Ты для меня очень ценный человек.

Жаль…

Боб захмелел на глазах. Он уже едва держался на стуле, когда появилась немного растрепанная и раскрасневшаяся Сосиска. Бросив быстрый взгляд на своего ненаглядного, она вышла на улицу и возвратилась с водителем, белобрысым парнем лет двадцати пяти, под рубашкой которого угадывались мощные бицепсы; наверное, он был еще и телохранителем Стеблова. Парень без особых усилий поставил не вязавшего лыка босса на ноги и почти понес его к выходу; Боб лишь вяло перебирал в воздухе ногами. На уход сиятельной пары никто не обратил внимания – все были в состоянии хмельной прострации, когда море по колено, а в глазах роятся сплошные миражи.

– Ну как, отомстил Сосиске? – нахально спросил я Маркузика, с таинственным видом поправлявшего свое жабо.

– Два раза, – блаженно улыбнулся Марк. – Русский и французский варианты. Теперь моя душа спокойна.

– Гнусный развратник… – Возле нас, словно из-под земли, вырос Плат. – С кем приходится работать?! Один пьяница, а второй сексуальный маньяк. В такой торжественный вечер, жену одноклассника… Какая мерзость!

– Чья бы корова мычала… – хохотнул я и шепнул ему на ухо: – Застегни ширинку, образец порядочности.

– Бля!.. – выругался Плат и, всполошено оглядываясь по сторонам, быстро потянул язычок "молнии" вверх. – У-у-у! – вдруг взвыл он, по запарке прищемив свое хозяйство. – Твою… вашу… и всех остальных! – Серега завернул так круто, что даже проснулась ЛилькаЧугунок, мирно дремавшая на стульях неподалеку от нас.

Заметив ее алчный похотливый взгляд, я стремительно рванул к выходу, не забыв по пути навестить наш осиротевший столик. Там, под моим стулом, стояла завернутая в газету бутылка того самого супервиски, что нас угощал Боб. Нимало не стесняясь, я реквизировал ее из обильных запасов Стеблова, хранившихся в кухонном шкафу под надзором Феклы – так мы еще с глубокой юности дразнили старого школьного сторожа, уже тогда казавшегося нам такой же неотъемлемой принадлежностью нашего "храма науки" как и большой бронзовый звонок. Ветеран системы народного образования, откушав несколько рюмок импортной диковинки, мирно почивал на диванчике и я решил не ставить его в известность о моем предосудительном поступке. Ко всему прочему я очень надеялся, что Сосиска, которая забрала остатки спиртного из шкафа, не обеднеет после моей реквизиции.

Когда я вышел на улицу, Плат и Маркузик меня уже ждали. Любовно посмотрев друг на друга, мы хором сказали: "Да, вечер удался…", и побрели по сонным улицам в направлении нашей штаб-квартиры – чтобы оприходовать бутылку стебловского виски.

Мушкетеры не оставляют разочарованных женщин и полные бутылки…

По улицам и паркам города гулял золотой сентябрь, нормальные люди наслаждались грибной охотой, и только в нашем агентстве шла пахота без праздников и выходных. Нет, мы не разыскивали краденные машины, не выслеживали неверных жен и мужей /хотя нам уже приходилось заниматься и таким, с позволения сказать, "бизнесом"; правда, всего два раза/ и не принимали участия в облаве на серийного убийцу. С легкой руки Маркузика из романтических сыщиков мы превратились в унылых, замученных работой слесаришек. На нашу беду его охранная система предотвратила грабеж квартиры одного очень крутого бизнесмена, а тот в приступе щенячьей радости раззвонил о ее достоинствах по всему городу. И новые русские пошли в наше О.С.А. косяками.

Мы паяли, клепали, долбили стены, прокладывая скрытую проводку и устанавливая специальные датчики, способные вычислить даже человека-невидимку, монтировали системы визуального слежения и электронные замки конструкции нашего гения Маркузика, собирали похожие на мобильные телефоны переносные пульты, сообщающие бизнесмену о проникновению воров в его квартиру или офис где бы он ни находился…

Короче говоря, из-за всей этой охранно-сигнальной истерии мы свету белого не видели.

Правда, была и оборотная сторона медали – чего, чего, а бабок теперь у нас хватало. Но что толку с денег, когда их некогда потратить? Я уже забыл, когда в последний раз посещал бар "Шаловливые ручки". Однажды я плюнул на усталость и приперся туда в двенадцать ночи с единственной целью – чтобы мои знакомые и приятели не подумали, что я умер. Но меня хватило лишь на две вещи: на благородный жест – я наконец отдал долг бармену Жоржу, совсем исстрадавшемуся от дурных предчувствий, и на маленькую драчку – походя обломал рога одному здоровенному лоху, решившего покачать права на мой заветный столик. Он было собрал своих корешей, чтобы восстановить попранную с его точки зрения справедливость, и я уже предвкушал настоящее веселье, коего был лишен в течении целого месяца, но завсегдатаи "Шаловливых ручек" все испортили – они успели объяснить воинственному сброду кто такой Сильвер, и друзей лоха словно корова языком слизала. Раздосадованный этой непрошеной миротворческой миссией, я выпил всего два коктейля и поплелся домой залечивать свои душевные и физические раны – мои руки представляли собой сплошную ссадину. Что поделаешь, ломом и киркой мне работать привычней, нежели паяльником и отверткой…

Светлый просвет в моей нелегкой и мрачной "детективной" жизни наступил совершенно неожиданно – у Маркузика закончился запас каких-то сверхдефицитных штуковин, без которых его охранные системы не могли функционировать. Поскольку мы с Платом в этом не разбирались, Марик выехал в столицу, где ему пообещали достать необходимое по дешевке. Обрадованный таким счастливым поворотом событий, я намеревался отоспаться, но как-то так случилось, что уже в девять утра я, как гвоздь, торчал на своем рабочем месте – то есть, валялся на кожаном диване в нашей конторе – и глубокомысленно наблюдал за Серегой, приводившим в порядок за письменным столом отчетную документацию агентства.

Мы долго дискутировали: записывать в официальный приход деньги, которые нам причитались от щедрот нашего первого клиента Завалихина, или нет? Нас с Маркузиком снедала элементарная жадность – мы хотели так необходимую для развития агентства наличку зажилить и яростно атаковали колеблющегося Плата, настаивавшего поступить по закону. Наверное, наши доводы взяли бы верх, не случись непредвиденное.

На следующий день после экспроприации загадочного бумажника у Мамуры нам пришлось ждать пока объявится Завалихин до семи вечера. Все это время мы спорили до хрипоты, а когда выдохлись, то разбрелись по своим углам злые, как черти, так и не придя к общему мнению. Яблоко раздора, злополучный лопатник, валялся на столе Плата; и мне, и ему противно было на него смотреть. Пытаясь разгадать тайну бумажника, мы едва не пробовали его на зуб. И – тщетно. Вещь дорогая, красивая, уникальная – и не более того.

Может, и впрямь он представлял большую ценность, как памятный подарок, лишь для Завалихина?

Мы согласились с таким выводом весьма неохотно. И я, и Плат в ситуации с бумажником чувствовали какой-то подвох, но где он таится мы даже не могли представить.

– Посмотрю… – угрюмо буркнул красный от злости Маркузик и утащил бумажник в свою электронную келью.

– Дерзай, чучело гороховое, – прошипел ему вслед взвинченный Плат. – Великий экспериментатор…

Я промолчал. Мне хотелось бросить все к чертям собачьим и умчаться со скоростью звука в "Шаловливые ручки". Мы поспали всего ничего, и меня неудержимо клонило ко сну. Но я знал, что если подремлю еще часок, то бессонная ночь мне обеспечена. А потому мой организм настойчиво требовал более сильного допинга чем тот, которым я насыщался во время перепалки. Кроме того, меня очень интересовали пятьсот баксов, обещанные Завалихиным за успешное завершение поисков украденного бумажника. Ради такого ласкающего взор представления я готов был бодрствовать еще сутки.