* * * Мне судьба – до последней черты, до креста Спорить до хрипоты (а за ней – немота). Убеждать и доказывать с пеной у рта, Что – не то это вовсе, не тот и не та! Что – лабазники врут про ошибки Христа, Что – пока еще в грунт не влежалась плита, — Триста лет под татарами – жизнь еще та: Маета трехсотлетняя и нищета. Но под властью татар жил Иван Калита, И уж был не один, кто один против ста. ‹Пот› намерений добрых и бунтов тщета, Пугачевщина, кровь и опять – нищета… Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта, — Повторю даже в образе злого шута, — Но не стоит предмет, да и тема не та, — Суета всех сует – все равно суета. Только чашу испить – не успеть на бегу, Даже если разлить – все равно не смогу; Или выплеснуть в наглую рожу врагу — Не ломаюсь, не лгу – все равно не могу! На вертящемся гладком и скользком кругу Равновесье держу, изгибаюсь в дугу! Что же с чашею делать?! Разбить – не могу! Потерплю – и достойного подстерегу: Передам – и не надо держаться в кругу И в кромешную тьму, и в неясную згу, — Другу передоверивши чашу, сбегу! Смог ли он ее выпить – узнать не смогу. Я с сошедшими с круга пасусь на лугу, Я о чаше невыпитой здесь ни гугу — Никому не скажу, при себе сберегу, — А сказать – и затопчут меня на лугу. Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу! Может, кто-то когда-то поставит свечу Мне за голый мой нерв, на котором кричу, И веселый манер, на котором шучу… Даже если сулят золотую парчу Или порчу грозят напустить – не хочу, — На ослабленном нерве я не зазвучу — Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу! Лучше я загуляю, запью, заторчу, Все, что ночью кропаю, – в чаду растопчу, Лучше голову песне своей откручу, — Но не буду скользить словно пыль по лучу! …Если все-таки чашу испить мне судьба, Если музыка с песней не слишком груба, Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, — Я умру и скажу, что не все суета! 1978 * * * Реальней сновидения и бреда, Чуднее старой сказки для детей — Красивая восточная легенда Про озеро на сопке и про омут в сто локтей. И кто нырнет в холодный этот омут, Насобирает ракушек, приклеенных ко дну, — Ни заговор, ни смерть его не тронут; А кто потонет – обретет покой и тишину. Эх, сапоги-то стоптаны – походкой косолапою Протопаю по тропочке до каменных гольцов, Со дна кружки блестящие я соскоблю, сцарапаю — Тебе на серьги, милая, а хошь – и на кольцо! Я от земного низкого поклона Не откажусь, хотя спины не гнул. Родился я в рубашке – из нейлона, — На шелковую, тоненькую, я не потянул. Спасибо и за ту на добром слове: Ношу – не берегу ее, не прячу в тайниках, — Ее легко отстирывать от крови, Не рвется – хоть от ворота рвани ее – никак! Я на гольцы вскарабкаюсь, на сопку тихой сапою, Всмотрюсь во дно озерное при отблеске зарниц: Мерцающие ракушки я подкрадусь и сцапаю — Тебе на ожерелие, какое у цариц! Пылю посуху, топаю по жиже, — Я иногда спускаюсь по ножу… Мне говорят, что я качусь все ниже, А я – хоть и внизу, а все же уровень держу! Жизнь впереди – один отрезок прожит, Я вхож куда угодно – в терема и в закрома: Рожден в рубашке – бог тебе поможет, — Хоть наш, хоть удэгейский – старый Сангия-мама! Дела мои любезные, я вас накрою шляпою — Я доберусь, долезу до заоблачных границ, — Не взять волшебных ракушек – звезду с небес сцарапаю, Алмазную да крупную – какие у цариц! Нанес бы звезд я в золоченом блюде, Чтобы при них вам век прокоротать, — Да вот беда – заботливые люди Сказали: «Звезды с неба – не хватать!» Ныряльщики за ракушками – тонут. Но кто в рубашке – что тому тюрьма или сума: Бросаюсь головою в синий омут — Бери меня к себе, не мешкай, Сангия-мама!.. Но до того, душа моя, по странам по Муравиям Прокатимся, и боги подождут-повременят! Мы в галечку прибрежную, в дорожки с белым гравием Вобьем монету звонкую, затопчем – и назад. А помнишь ли, голубушка, в денечки наши летние Бросали в море денюжку – просила ты сама?… А может быть, и в озеро те ракушки заветные Забросил бог для верности – сам Сангия-мама!.. 1978 ИЗ ДЕТСТВА Аркадию Вайнеру
Ах, черная икорочка Да едкая махорочка!.. А помнишь – кепка, челочка Да кабаки до трех?… А черенькая Норочка С подъезда пять – айсорочка? Глядишь – всего пятерочка, А вдоль и поперек… А вся братва одесская… Два тридцать – время детское. Куда, ребята, деться, а? К цыганам в «поплавок»! Пойдемте с нами, Верочка!.. Цыганская венгерочка! Пригладь виски, Валерочка, Да чуть примни сапог!.. А помнишь – вечериночки У Солиной Мариночки, Две бывших балериночки В гостях у пацанов?… Сплошная безотцовщина: Война, да и ежовщина, — А значит – поножовщина, И годы – до обнов… На всех клифты казенные — И флотские, и зонные, — И братья заблатненные Имеются у всех. Потом отцы появятся, Да очень не понравятся, — Кой с кем, конечно, справятся, И то – от сих до сех… Дворы полны – ну надо же! — Тангó хватает за души, — Хоть этому, да рады же, Да вот еще – нагул. С Малюшенки – богатые, Там – шпанцири «подснятые», Там и червонцы мятые, Там Клещ меня пырнул… А у Толяна Рваного Братан пришел с «Желанного» — И жить задумал наново, А был хитер и смел, — Да хоть и в этом возрасте. А были позанозистей, — Помыкался он в гордости — И снова загремел… А всё же брали «соточку» И бацали чечеточку, — А ночью взял обмоточку — И чтой-то завернул… У матери бессонница, — Все сутки книзу клонится. Спи! Вдруг чего обломится, — Небось – не в Барнаул… 1978 |