– Мне кажется, что девушки здесь гораздо милее, чем в Кале. Она его жена? – спросила Эми Мойл.

– Скоро станет ею. Я отпускал его в Лестер, и он привез ее сюда. Но он компенсировал все время, которое потратил на поездку.

– Из Лестера? – переспросила Эми, которая, очевидно, имела особый интерес к этому городу.

Заметив это, мастер Дэйл попросил Дикона подойти к ним поближе.

– Я слышал, что вы уже почти закончили учение. Как вас зовут, молодой человек? – мягко спросил сэр Вальтер.

– Ричард Брум, – ответил Дикон, кланяясь и краснея.

– Прекрасно, молодой Брум. Мы все в восторге от вашей работы. Очень умелая и впечатляющая резьба. И долго вы над ней трудились?

– Понятия не имею, сэр! Я работал каждый день до наступления темноты. Это доставляло мне такое наслаждение!

Все, кто слышали этот ответ, рассмеялись. Но Дикон был совершенно серьезен, и Эми Мойл, склонившись к отцу, что-то прошептала ему.

– Моя дочь говорит, что ваше имя ей знакомо. Ей кажется, что именно вы прислали сюда своего друга, этого прекрасного кузнеца, Тома Худа, вскоре после смерти моего старого мастера.

– Да, сэр. После Босворта ему нечего было делать в Лестере. Я уверен, что он прекрасно служил вам в Кале, сэр.

– Так же прекрасно, как вы, ученики мастера Орланда Дэйла, служили мне здесь. – Хотя и более ярко – можно так сказать? – да, более ярко, – добавил он и улыбнулся, вспоминая что-то. – Он произвел в Кале настоящую сенсацию!

– Он более яркий человек, – рассмеялся Дикон и ушел бы, если бы Эми Мойл не взяла его под руку.

– Вы жили в Лестере? – спросила она, понизив голос.

– Нет, госпожа Мойл, я только однажды был там, – так же доверительно ответил Дикон. – Но именно там я встретил свою будущую жену.

– Эту очаровательную девушку с благородным ртом и прелестным курносым носиком?

– Да. Ее отец был владельцем того самого постоялого двора «Голубой Кабан», где останавливался покойный король, – ответил Дикон, все более проникаясь симпатией к своей собеседнице.

– Тогда она должна знать Тома Худа очень хорошо, не правда ли? Мне кажется, я даже помню, как он говорил о ней. И о вас. С благодарностью. У вас не горели уши?

– Они горят сейчас. От того, что сказали ваш отец и брат!

– О, мой брат очень интересуется красивыми домами. Мне кажется, он с удовольствием стал бы архитектором, если бы отец не заставил его изучать право. Вы хорошо знали Тома?

– Мне кажется, да. Раньше, вскоре после его приезда в Лондон, мы встречались очень часто.

– Тогда скажите мне, правда ли то, что мне рассказала моя подруга Мирабель в Кале?

Дикон посмотрел на маленькую, оживленную брюнетку и улыбнулся своей очаровательной неповторимой улыбкой.

– Госпожа Эми, ведь я даже не имею чести знать вашу подругу! Как же я могу судить о том, что она сказала вам?

– Конечно, не можете. Отец всегда говорит, что я непоследовательна, хотя, сказать по правде, я не очень точно знаю, что именно он имел в виду. Но вы слышали, как отец сказал, что Том произвел в Кале сенсацию. Так вот, моя подруга Мирабель считает, что не только среди тех, кто делает стрелы, но и среди дам.

– Вы меня удивляете. Должно быть, ваша подруга имеет склонность к преувеличениям, – сказал Дикон, думая о том, как бы не навредить другу. – Могу ли я предложить вам немного засахаренных фруктов, которые разносят слуги?

Она рассеянно поблагодарила его, и он постарался воспользоваться этим предлогов, боясь, что Эми станет задавать ему новые вопросы.

Однако, когда Дикон вернулся с фруктами, она уже покинула свое место у камина, и он оказался вовлеченным в беседу с главой их гильдии каменотесов. Только спустя какое-то время он заметил, что она сидит рядом с Танзи возле окна. Темная и светлая головки склонились близко друг к другу, и ему показалось, что дочь хозяина дома атакует его возлюбленную еще более деликатными вопросами.

Когда Дикон провожал Танзи в «Голубой Кабан», ему показалось, что она слишком горячо выражает свой восторг по поводу проведенного вечера.

– Я мечтала бы, чтобы у вас всегда была возможность работать на Мойлов. Они очень славные люди, – сказала она.

И, как все мужчины, он оказался не очень внимательным, и не уловил в ее голосе некоторого разочарования. Сам же он был на седьмом небе от всех услышанных похвал.

– Господин Дэйл уверен, что я хорошо сдам экзамен. Я смог поговорить с главой нашей гильдии, и он рассказал мне, как проходит экзамен. Ты приходишь в зал гильдии, где уже находится один из признанных наших мастеров, которому и предстоит оценить твою работу. Он сидит на возвышении и видит малейшее движение твоих инструментов – стамески и молотка, а все экзаменующиеся стоят перед ним, каждый возле своей скамейки. Все получают по куску камня, но инструменты, если хочешь, можешь принести свои. Потом кто-то объявляет, что именно надо высечь, и отводят для работы определенное время. Каждый может работать, как хочет. Однажды господин Дэйл говорил мне, что они очень любят давать на экзаменах библейские сюжеты. Или высечь какую-нибудь голову для украшения ниши. Через определенное время раздается звонок, и судья спускается вниз, чтобы осмотреть работы. Он обращает внимание на оригинальность самой работы и на то, как она выполнена. Если ты выполнил работу более чем на девяносто процентов, любой мастер-каменотес или строитель с удовольствием возьмет тебя к себе. Если бы знать заранее, какое именно задание ты получишь на экзамене, можно было бы тренироваться и тренироваться. Если бы…

Дикон, обычно очень немногословный, говорил, не умолкая, пока они шли по городу и замолчал только тогда, когда, казалось, выговорился полностью. Они уже стояли возле «Голубого Кабана», а он и не заметил, как остались позади и Флит Дитч, и Дадгейт, и собор Святого Павла. Танзи дернула незакрытую дверь и нетерпеливо затормошила Дикона.

– Дикон, вы слишком устали, работая в этом чертовом доме! Вы очень возбуждены и взволнованы.

– Мне говорили, что отец всегда испытывал возбуждение перед ответственными сражениями, – ответил он. – А уж он был прекрасным воином, лучшим из всех, которые когда-либо существовали. Может быть, для того, чтобы работа удалась, чтобы вложить в нее все, на что ты способен, и нужно испытывать такое волнение.

Танзи была раздражена и дала волю своим чувствам.

– Спокойной ночи, – сказала она резко, уходя от него с гордо поднятой головой.

В то же мгновение он догнал ее, обнял и повернул к себе ее дорогое, обиженное лицо.

– Любимая, чтобы вы рассердились, я действительно должен быть невыносимым! Ведь я говорил вам, что слишком увлечен своей работой, чтобы быть хорошим мужем! Ведь правда, говорил?!

– Но вы могли хотя бы сделать вид, что вас трогает, когда обижают других!

– Кто же вас обидел?! – спросил Дикон, не понимая, в чем дело. – Мне казалось, что вы всем довольны. Даже госпожа Эми обратила внимание на то, какая вы красивая, и мне показалось, что именно с вами она разговаривала больше, чем с другими гостями.

– Да, так оно и было. И мне она очень понравилась, – не могла не признать Танзи, немного успокоившись. – Но все это только потому, что ей надо было разузнать про Тома.

– Она и меня расспрашивала. – Дикон рассмеялся.

– И вы, конечно, защищали его, как скала. Вы, мужчины…

– Но что такое натворил Том, что ему понадобилась чья-то защита? Ведь лучшего парня просто никогда не было на свете!

– Конечно, конечно! – согласилась Танзи, стараясь справиться со своими чувствами и позволив Дикону наконец поцеловать себя. – И я действительно понимаю, насколько важен экзамен, который вам предстоит.

– Он важен прежде всего потому, что означает конец подобных расставаний, – ответил Дикон, чувствуя, насколько проще было бы преодолевать все это непонимание в постели, чем посередине людной улицы. – На следующей неделе именно в это время я буду договариваться со священником в церкви Благодарения о нашей свадьбе. Тогда наконец вы станете моей, Танзи.