– Вам не нужно было ни о чем спрашивать меня, – сказала она, глядя ему в глаза.

И в ту же секунду он обнял Танзи – это было сильное объятие уверенного в себе юноши – и начал ее целовать, вкладывая в поцелуи всю свою любовь и долго сдерживаемую страсть. Это объятие, казавшееся обоим бесконечным, помогло Танзи не только убедиться в чувствах Дикона, но и поверить в свои собственные. Едва переведя дыхание, они поняли, что думают об одном и том же.

– Ваш приезд спас меня, – прошептала Танзи, когда он позволил ей говорить.

– Если бы я только мог предположить, что вас подозревают…

– Вы бы загнали эту несчастную лошадь до смерти, – рассмеялась она счастливым смехом в промежутках между поцелуями.

– Я бы не пощадил целого табуна лошадей, только чтобы добраться сюда… Но теперь весь этот ужас кончился для вас, любовь моя!

– И вы увезете меня отсюда.

Его лицо помрачнело, он взял ее за руку и усадил рядом с собой на скамью.

– Я должен сказать вам, что вы… что вам следует остаться здесь с друзьями и ждать… – произнес он грустно.

– Ждать? – Танзи выпрямилась, почувствовав себя оскорбленной.

Он взял обе ее руки в свои, но не пытался больше ее обнять.

– Я сказал о женитьбе, чтобы защитить вас. Чтобы произвести впечатление на суд и на всех этих дьяволов, которые терзали вас…

– Вы хотите сказать, что все эти слова, что… что все это было только… из жалости ко мне? Вы не хотите жениться на мне?

– Бог свидетель, что именно этого я хочу больше всего на свете. Разве я не сказал вам еще тогда, когда был всего лишь перепуганным мальчишкой, что навсегда сохраню в душе ваш образ?

– И я на всю жизнь запомнила эти слова и поверила в них, потому что у вас, Дикон, есть привычка исполнять свои обещания.

– Но вы должны знать, Танзи, что я не могу жениться на вас, пока я всего лишь подмастерье. Это запрещено нашими правилами. И правда заключается в том, что пока я учусь, я ничего не зарабатываю и не смогу содержать вас. Я получаю только деньги на карманные расходы. Деньги платят мастеру Орланду, который учит меня.

– Шериф вернул наши золотые монеты, и у меня будут деньги, когда я продам этот постоялый двор.

– Если вам это удастся.

– Разве вы не знаете, Дикон, что после смерти мачехи я стала хозяйкой?

– Теперь я это знаю. Но я не знал об этом, когда уезжал из Лондона, – ответил он и неожиданно рассмеялся.

– Ну и что вы нашли в этом смешного?

– Только то, как я впервые услышал об этом. Когда я выходил из зала суда, ко мне подошел какой-то приятель Мольпаса. Он сказал, что ничего удивительного нет в том, как я быстро примчался сюда, ведь у меня есть шанс жениться на наследнице одного из лучших постоялых дворов Лестера.

– Господи, Дикон, ну и что же вы ему ответили? И люди, которые все это слышали… Правда, до того как вы появились, я не думала, что проживу достаточно долго, чтобы получить хоть какое-нибудь наследство…

– Я ничего не ответил ему. Я стукнул его по физиономии и ушел.

– Где же он сейчас?

– Не знаю. Думаю, что так и лежит там, в пыли. Я едва не лишился рассудка от радости, что снова вижу вас. Поэтому я даже не помню, как он выглядит.

– Мой дорогой безумец! Но, между тем, вы очень рассудительны.

– После всего, что выпало на вашу долю, я просто не мог не двинуть кого-нибудь хорошенько, – спокойно объяснил Дикон. – И хотя, Танзи, постоялый двор действительно принадлежит вам, вы должны помнить, что иногда требуются месяцы, чтобы состоялась сделка. Даже если и найдется желающий купить его после всего случившегося. А это многим кажется весьма сомнительным.

– Именно об этом меня предупреждал мистер Лангстаф, – грустно призналась Танзи. – Он сказал, что на этом доме словно лежит проклятие, и хотя мужчины, конечно, будут заходить в таверну, чтобы выпить, вряд ли кто-нибудь захочет останавливаться здесь на ночлег. И, наверное, раз многим известно про королевскую кровать, также известно, что хозяйка «Голубого Кабана» именно в ней была задушена.

Они сидели рядом, держась за руки и обсуждая свои проблемы.

– Танзи, мы должны подождать всего несколько месяцев. Потом я стану членом гильдии и смогу жениться, – сказал Дикон. – А пока я попробую уговорить жену одного нашего каменотеса приютить вас в своем доме.

– Я могу работать у нее, – с готовностью отозвалась Танзи. – Наверное, и в Лондоне найдется немало работы для девушки.

– Из-за меня вы должны покинуть хороший дом и таких друзей, как мистер Джордан, чтобы стать служанкой, может быть, работать, как Дилли, – уточнил он, поскольку увидел, что девочка входит в гостиную, неся две тарелки с горячей едой.

– Похоже, что это я уговариваю вас жениться на мне, – улыбнулась Танзи, приглашая Дикона к столу. – Садитесь, нам надо непременно поесть перед отъездом.

Сделав всего лишь несколько глотков, Танзи неожиданно спросила:

– Скажи, Дикон, это правда, что в Лондоне есть постоялый двор, который тоже называется «Голубой Кабан»?

– Да. Откуда вы знаете?

– Гаффорд, торговец, рассказывал моей мачехе. И потом он ведь живет где-то недалеко от этого «Кабана», я говорила вам, когда просила писать через него. Из-за этого названия мне казалось, что вы не так далеко от меня… Он похож на наш?

– Да, теперь и я это вспомнил. Мне кажется, что все хорошие постоялые дворы примерно одинаковы.

Танзи поставила на стол свою кружку и решительно повернулась к Дикону.

– Тогда, наверное, они и дела свои ведут так же, как мы. Может быть, я смогла бы им помогать. Ведь это единственное, что я умею делать.

– Возможно, им действительно нужен помощник, – согласился Дикон. – В Лондоне сейчас появилось много иностранных торговцев, которым требуется пристанище. Тюдор покровительствует им, и мне кажется, нельзя отрицать того, что он много делает для процветания торговли. Как бы там ни было, это вполне приличное место, где можно пожить, пока мы не осмотримся и не найдем что-нибудь другое.

– Я хотела бы продать некоторые дорогие вещи мачехи, я имею в виду ее туалеты, но мистер Лангстаф сказал мне, что завтра кто-то придет сюда, чтобы сделать опись всех вещей и что я не могу трогать ничего, кроме того, что принадлежит лично мне. Я уже запаковала свою одежду в корзину, которую обычно вешаю Пипину на седло.

Было совершенно очевидно, что она не намерена злоупотреблять чувствами своего возлюбленного и извлекать из них выгоду.

Однако Дикон был озабочен совсем другим.

– Джод сказал, что моя измученная лошадь нуждается в отдыхе и не сможет отправиться в путь раньше, чем через несколько дней.

– Да. Но существует прекрасная черная лошадь моего отца. Дорогой мой Дикон, вы, конечно, можете забрать ее, если взамен оставите свою.

Он взял ее руку и поцеловал.

– Теперь уж точно я буду самым важным подмастерьем в Лондоне! Я видел ее в стойле. Лошадь, достойная короля!

Их взгляды, полные невысказанной иронии по поводу невольного замечания Дикона, встретились, и как только Дилли убежала ужинать и молодые люди остались одни, он снова крепко обнял ее.

– Значит, вы действительно доверяете мне? – вздохнул Дикон, понимая, что Танзи твердо решила уехать с ним.

– Как я могу сомневаться в вас после того, что произошло сегодня утром? Вы даже вернули мне тот странный долг, хотя эти деньги скорее ваши, чем мои. Вы приехали именно в тот момент, когда мне так нужна была ваша помощь.

Дикон очень серьезно и деликатно предупредил Танзи, что возможно в Лондоне не сможет уделять ей много времени.

– Когда мистер Дэйл разрешил мне уехать, я обещал ему наверстать упущенное и вовремя закончить работу для сэра Мойла, – объяснил он. – По условиям контракта, который подписал мой учитель, дом должен быть готов к возвращению сэра Вальтера из Кале.

Упоминание знакомого города заставило их обоих вспомнить про Тома. Дикон выпустил Танзи из своих объятий и сказал с очевидной доброжелательностью:

– Я хочу сказать вам, что Том не мог ничего поделать, он боялся потерять эту новую выгодную работу. Иначе он, конечно же, приехал бы сюда сам, вместо того, чтобы мчаться чуть свет ко мне. Ведь вы не сомневаетесь в этом, да? В это время ему уже надо было быть в Дувре. Чтобы догнать потом сэра Вальтера и его людей, Тому пришлось потом мчаться во весь опор.