Но Герми после первых эмоциональных бурь начала смолить корабельный корпус и латать паруса. Никому не удастся выжить ее из города. И она с мрачной решимостью снова начала пользоваться телефоном. Когда женский клуб задумал процедуру импичмента, мадам президент удивила всех, появившись там в своем лучшем зимнем костюме и ведя себя так, словно ничего не происходит. Импичмент все равно состоялся, но только после того, как у многих леди запылали уши под бичом презрения Герми. Дома она снова взяла на себя прежнюю инициативу, а Луди, от которой, казалось, можно было ожидать недовольства, испытывала явное облегчение. К началу февраля обстановка стала выглядеть настолько нормальной, что Лола вернулась в свою келью в Лоу-Виллидж, а Пэт, когда Норе стало лучше, взяла на себя обязанность готовить Джиму еду и убирать в его доме.

В четверг, 13 февраля, доктор Уиллоби сказал, что Нора может встать с кровати. В доме было много радости. Луди испекла огромный пирог с лимоном и меренгами — Норин любимый; Джон Ф. рано вернулся из банка с охапкой роз «Американская красотка» (где ему удалось раздобыть их среди зимы в Райтсвилле, он отказался сообщить); Пэт вымыла голову и сделала маникюр, негодуя при этом: «Господи, как же я себя запустила!»; Герми впервые за несколько недель включила радио, чтобы послушать военные сводки… Это походило на пробуждение от беспокойного сна. Нора сразу же захотела повидать Джима, но Герми не разрешила ей выйти из дому: «В первый день, дорогая! Ты что, с ума сошла?» — поэтому Нора позвонила по телефону в соседний дом и, не дождавшись ответа, беспомощно положила трубку.

— Может быть, Джим вышел прогуляться или еще за чем-нибудь? — предположила Пэт.

— Уверена, что так оно и есть, — поддержала ее Герми, занимаясь волосами Норы. Она не упомянула, что только что видела серое лицо Джима, прижатое к оконному стеклу его спальни.

— Знаю! — возбужденно воскликнула Нора и позвонила Бену Данцигу. — Мистер Данциг, пришлите мне сразу же самую большую и самую дорогую открытку ко Дню святого Валентина!

— Да, мэм, — отозвался Бен, и через полчаса весь город знал, что Нора Хейт выздоровела. Открытка ко Дню святого Валентина! Неужели другому мужчине?

Бен Данциг выбрал самый эксклюзивный экземпляр. Открытка была подбита розовым атласом и оторочена настоящим кружевом — проникнутый подобающими чувствами поздравительный текст обрамляли толстые купидончики. Нора сама написала адрес на конверте, лизнула марку, приклеила ее и послала Эллери отправить послание. При этом выглядела она почти веселой. Эллери Квин, выполняя обязанности Гермеса[40] при Эроте,[41] опустил валентинку в почтовый ящик у подножия Холма, испытывая неприятное чувство человека, который наблюдает за боксером, поднимающимся на колени после четвертого нокдауна.

В пятницу почта не доставила валентинку для Норы.

— Я иду туда, — твердо заявила она. — Это просто глупо. Джим дуется, считая, что весь мир против него.

В этот момент появилась перепуганная Луди:

— Здесь шеф Дейкин и мистер Брэдфорд, мисс Герми… я…

— Дейкин? — Краска сбежала со щек Гермионы. — За… мной, Луди?

— Он сказал, что хочет видеть мисс Нору.

— Меня? — переспросила Нора дрожащим голосом.

Джон Ф. поднялся из-за стола, за которым завтракал, и заявил:

— Я займусь этим!

И они направились в гостиную.

Эллери Квин, бросив яичницу, побежал наверх.

— Кто там? — зевая, спросила Пэт, когда он постучал в дверь.

— Спускайтесь немедленно!

— Зачем? — Он услышал очередной зевок. — Да входите же!

Пэт лежала под одеялом, она вновь выглядела молодой и свежей.

— Дейкин и Брэдфорд пришли повидать Нору.

— О! — На миг в ее голосе послышалась паника. — Будьте душкой — бросьте мне халат. Здесь холодно, как в Арктике.

Эллери передал ей халат и повернулся к двери.

— Подождите меня в коридоре, Эллери. Я хочу спуститься вместе с вами.

Пэт присоединилась к нему через три минуты и всю дорогу вниз держала его за руку. Когда они вошли в гостиную, шеф Дейкин говорил Норе:

— Конечно, вы понимаете, миссис Хейт, что я должен опросить всех. Я сказал доку Уиллоби, чтобы он дал мне знать, когда вы поправитесь…

— Очень любезно с вашей стороны, — произнесла Нора. Было видно, что она смертельно напугана. Ее фигура была неподвижной, словно деревянная, а взгляд бегал от Дейкина к Брэдфорду, как у марионетки, которую дергают за ниточки невидимые руки.

— Привет! — мрачно поздоровалась Пэт. — Не рановато ли для дружеского визита, мистер Дейкин?

Шеф полиции пожал плечами. Брэдфорд растерянно уставился на Пэт. Он казался похудевшим и съежившимся.

— Сядь и успокойся, малышка, — тихо посоветовала Гермиона.

— Не знаю, что вы ожидаете услышать от Норы, — холодно произнес Джон Ф. — Сядь, Патриция!

Пэт села. «Патриция» была дурным знаком. Джон Ф. не называл ее так и не говорил с ней таким тоном с тех пор, как много-много лет назад в последний раз отшлепал ее старомодным ремнем для правки бритв. Пэт умудрилась стиснуть руку Норы. Она ни разу не посмотрела на Картера, и тот тоже постарался больше на нее не смотреть.

Дейкин вежливо кивнул Эллери:

— Рад вас видеть, мистер Смит. Ну, если все собрались… Карт, вы хотели что-то сказать?

— Да! — выпалил Картер. — Я хотел сказать, что нахожусь в невозможной ситуации! Я хотел сказать… — Он сделал беспомощный жест и уставился в окно на покрытую снегом лужайку.

— А теперь, миссис Хейт, — обратился Дейкин к Норе, — не возражаете рассказать мне о том, что вы видели в канун Нового года? Я уже получил заявления остальных…

— Не возражаю? С какой стати мне возражать? — Нора откашлялась и добавила резким пронзительным голосом, делая бессмысленные жесты свободной рукой: — Но мне нечего вам сообщить. Все, что я видела…

— Когда ваш муж подошел к вам с подносом, на котором стояли коктейли, он не предложил вам именно тот бокал? Я имею в виду, вы не хотели взять другой, а он устроил так, что вы взяли этот?

— Как я могу помнить такие мелочи? — сердито спросила Нора. — И что за… возмутительные намеки!

— Миссис Хейт. — Голос шефа внезапно стал ледяным. — Ваш муж пытался отравить вас до кануна Нового года?

Нора вырвала руку у Пэт и вскочила.

— Нет!

— Нора, дорогая, — начала Пэт, — тебе нельзя волноваться…

— Вы уверены, миссис Хейт? — настаивал Дейкин.

— Конечно уверена!

— Вы ничего не можете рассказать нам о ваших ссорах с мистером Хейтом?

— Ссорах? — Нора покраснела. — Полагаю, вам что-то наболтала эта ужасная Эми Дюпре… или…

Слово «или» прозвучало настолько странно, что даже Картер Брэдфорд повернулся от окна. Нора произнесла его с внезапной многозначительностью, в упор глядя на Эллери. Дейкин и Брэдфорд также посмотрели на него, Пэт выглядела испуганной, а мистер и миссис Райт — растерянными.

— Или — что, миссис Хейт? — спросил Дейкин.

— Ничего! Почему вы не оставите Джима в покое? — Нора истерически всхлипнула.

В комнату вошел доктор Уиллоби. Из-за его плеча выглянуло бледное встревоженное лицо Луди и тотчас же исчезло.

— Ты опять плачешь, Нора? — с беспокойством заговорил врач. — Я же предупреждал вас, Дейкин…

— Ничего не могу поделать, док, — с достоинством отозвался шеф полиции. — Я должен выполнять мою работу. Миссис Хейт, если вы не в состоянии сообщить ничего, что могло бы помочь вашему мужу…

— Говорю вам, он этого не делал!

— Нора, — настойчиво произнес доктор Уиллоби.

— Тогда, боюсь, нам придется кое-что сделать, миссис Хейт.

— Что сделать?

— Арестовать вашего мужа.

— Арестовать… Джима? — Нора начала смеяться. Доктор Уиллоби попытался взять ее за руки, но она оттолкнула его. Ее глаза расширились под стеклами очков. — Но вы не можете его арестовать! Он ничего не сделал! У вас против него ничего нет…