Взяв чашку, Петр уселся на Катино кресло и стал пить кофе. Медленно, мелкими глотками, чтобы растянуть процесс, отвлекающий от дум. Только зря он надеялся отвлечься – мысли его все равно не отпускали! Петр ругал себя последними словами (даже матерными, которые до этого совсем не употреблял), но тут же начинал себя успокаивать тем, что смог все ж таки остановиться. Оторвался от Евы в последний момент! Отлип от нее, полураздетой, разгоряченной, стонущей, готовой его принять… Сбросил ее с себя и, задыхаясь, выскочил из машины. Потом стоял минут десять на улице, приходя в сознание и ожидая, когда Ева покинет его «Пежо». Но она все не выходила! Тогда Петр, уже почти спокойный, распахнул дверцу и буквально выволок ее из салона. К счастью, Ева оказалась уже одетой, иначе пришлось бы ей бежать по двору почти голой…

Стоило только Петру подумать о ее полуобнаженном теле, как возбуждение вернулось (и так весь день!). А вместе с ним угрызения совести. Петру было очень стыдно! Он чувствовал себя похотливой скотиной, безмозглой и бессовестной. Озабоченным кобелем! И в оправдание себе он не мог ничего придумать. То, что Ева безумно привлекательна, головокружительно сексуальна, желанна и незабываема, он в расчет не брал. Ее настойчивость тоже. Это не оправдание! Надо было сразу поставить ее на место, как два года назад, а не давать воли ее рукам, губам, языку… Но ему так хотелось ощутить вкус ее губ! Он столько раз целовал ее в своих эротических снах, что желание пережить это хоть один раз наяву захлестнуло его целиком, вытеснив все остальное – осторожность, решимость, хладнокровие…

В жизни ее губы оказались даже слаще, чем во сне!

И едва эта мысль возникла в его мозгу, как Петр с яростью швырнул чашку в стену. Тонкий фарфор разбился на мелкие кусочки и осыпался на пол. Выплеснувшийся из чашки кофе образовал на декоративной известке коричневое пятно. С непрошедшей злостью Петр запустил в него блюдцем. Когда он решил отправить следом чайную ложечку, в кармане его рубашки завибрировал мобильный телефон. Это Петра отрезвило. Он положил ложку на стол, достал мобильник, но, глянув на экран, едва не долбанул о стену и его. Звонила Ева! Бесстыжая, настырная Ева, не желавшая оставить его в покое даже после того, как он вытолкал ее из своей машины…

– Да пошла ты! – яростно прошептал он, с силой надавливая на кнопку отбоя.

Звонок оборвался и не повторился. Петр облегченно выдохнул и сполз на пол, чтобы собрать осколки чашки. Но стоило ему поднять с ковра загогулину ручки, как затренькал городской телефон. Петр, не вставая с коленей, протянул руку к трубке и снял ее.

– Алло! – услышал он знакомый голос. – Это приемная адвоката Моисеева?

Петр не стал отвечать, бросил трубку на рычаг.

Но и Ева проявила настойчивость. Ему пришлось ответить:

– Что у вас, Ева? – ледяным тоном спросил Петр, швыряя осколки в урну.

– Петр Алексеевич, приезжайте скорее…

Он едва не послал ее подальше, но сдержался и сухо отчеканил:

– Оставьте меня в покое! Больше я на ваши провокации не поведусь.

– Меня арестовали, – выкрикнула она и, кажется, зарыдала. – Разрешили сделать один звонок, а вы трубку швыряете…

Петру стало неловко, но на извинения времени не было, поэтому он быстро сказал:

– Успокойтесь, Ева, и расскажите все толком. Что вам предъявили? Предумышленное убийство?

– Двойное!

– Что-о-о?

– Они думают, что я и портниху убила! Я была у нее дома…

– Когда?

– Сегодня…

– Когда вы все успели?

– Поехала сразу после того, как мы с вами… – Она запнулась.

– Я понял, дальше!

– Вошла в квартиру, увидела ее мертвую, но не стала вызывать милицию – убежала… – Теперь стало совершенно ясно, что она плачет. – Но там мои отпечатки! Я трогала кое-что, а протереть не догадалась…

Петр не понял, об убийстве какого человека идет речь, но уточнять это сейчас не было смысла, поэтому он крикнул:

– Еду! – И, бросив трубку на рычаг, бегом направился в кабинет, чтобы одеться.

Было начало одиннадцатого, когда Петр вернулся. Аня, заслышав звук открывающегося замка, выскочила в прихожую, чтобы встретить мужа. Вместе с ней к двери подлетел Данилка, а вот кошки остались с дремавшим в гостиной Сергеем – Юнона лежала на его животе, а Авось под мышкой, и оба мурлыкали так, что их слышал даже уединившийся в своей спальне Марк.

Едва Петр показался на пороге квартиры, как Аня с Данилкой кинулись к нему целоваться. Первым успел дотянуться до любимого лица пес. Облизав Петра и радостно облаяв, Даня унесся в кухню, понимая, что сейчас будут кормить хозяина, а значит, и ему перепадет. Когда лохматая собачья попа исчезла из виду, к мужу подошла Аня, но ей Петр позволил лишь мазнуть себя губами по щеке, после чего отстранился со словами:

– Мне срочно нужно сполоснуться. Я грязный и потный, от меня воняет.

– Ты что, вагоны разгружал? – протянула Аня удивленно и немного обиженно.

– Нет, торчал в следственном изоляторе. – Он отодвинул ее с дороги и заторопился в ванную, срывая с себя пиджак и галстук. – Сделай мне, пожалуйста, омлет, я ужасно голоден, – крикнул Петр, закрывая за собой дверь.

Ане ничего не осталось, как пойти в кухню.

Омлет она приготовила быстро. А так как Петр к тому времени еще не вышел из душа, сварганила и салатик. Накрыв на стол, она присела на диванчик и стала ждать мужа.

Он явился в кухню спустя четверть часа. Влажный, румяный, в набедренной повязке из махрового полотенца. В руках Петр держал рубашку, которую швырнул на стиральную машинку сразу, как вошел.

– Ужин готов, – сказала Аня, вставая, чтобы подать забытый в холодильнике сок.

– Будешь со мной? – спросил Петр, усаживаясь. – А то я один столько не съем.

– Ты говорил, что ужасно голоден…

– Ну не настолько же, чтобы слопать сразу пять яиц и таз салата! – Он закинул в рот большущий кусок омлета, такой же сунул в пасть Данилки.

– Вы и без меня справитесь, – усмехнулась Аня, ставая перед мужем графин с персиковым соком.

Когда она склонилась к нему, ее шелковый халатик распахнулся на груди. Так всегда происходило, потому что материал был очень легким и подвижным, но обычно Петр спокойно реагировал на незапланированный стриптиз. Сегодня же его будто подменили! Стоило только Аниной груди мелькнуть в вырезе, как он бросил вилку и, схватив жену за бедра, усадил к себе на колени. Он рывком распахнул на ней халат и стал жадно ее целовать. Руки Петра блуждали по Аниному телу, забираясь под подол и сдавливая ягодицы. Аня, не ожидавшая такого напора, растерянно засмеялась:

– Ты чего это? – И попыталась оторваться от него, чтобы переставить тарелку с омлетом – она грозила вот-вот упасть.

– Я хочу тебя, – хрипло сказал Петр, еще теснее прижимаясь к ней.

– Не здесь, Петя, – запротестовала Аня, хотя у самой голова кружилась от желания – никогда муж не набрасывался на нее так, предпочитая спокойный секс в супружеской постели, и эта его необузданность завела ее больше долгих прелюдий. – Папа или Марк могут войти…

Петр, не слушая Аню, взял ее на руки и усадил на стол. Тарелка, задетая Аней, упала на пол и раскололась надвое. Но это Петра нисколько не охладило, казалось, он вообще не заметил ее падения.

– Петя, пошли в спальню, – пролепетала Аня. – Мы не одни в квартире…

На этот раз ее слова дошли до Петра. Подхватив Аню под колени, он снял ее со столешницы и, не переставая целовать, понес в спальню. Там Петр бросил ее на кровать и упал сверху. Полотенце было сорвано еще на подходе, халат тоже, и они обвили друг друга руками и ногами.

– Я хочу тебя, – повторил Петр.

Аня хотела сказать то же самое, но не смогла это выговорить – постеснялась. Она порывисто схватила его ладонь, поднесла к губам, чтобы поцеловать, но так и замерла с приоткрытым ртом…

Рука Петра пахла женскими духами. Тело пахло гелем для душа, волосы шампунем, а рука, та самая, в которой он пять минут назад держал свою рубашку, пахла чужими духами – не Аниными! Она пользовалась легкой, ненавязчивой туалетной водой, оставляющей на теле не столько запах, сколько намек на него. Духи, которыми пахла рука Петра, были совсем другого рода. Агрессивные, душные, необычные: с легким привкусом корицы и перца, такими не всякая станет душиться…