– Не налегайте так на шампанское, – услышала Ева над ухом тихий шепот Петра. – Вы уже достаточно выпили…

Ева фыркнула и демонстративно отпила из фужера большущий глоток. Петр осуждающе покачал головой, но больше со своими нравоучениями не стал приставать – вернулся к разговору. Мужчины поболтали еще минут пять, допили свой кофе и стали спорить, кто оплатит счет. Каждый хотел это сделать, но «победил» Вульф, выложив на поднос официанту свою золотую кредитку. Когда «Визу» вернули владельцу, мужчины поднялись из-за стола. Пришлось и Еве встать, хотя она еще бы посидела тут, у фонтанчика, попила перцовочки, которой после ненавистной шипучки хотелось больше, чем всегда.

Они вышли на улицу, распрощались. Вульф тут же направился к бронированному «Мерседесу», Петр к своему скромному «Пежо», а вот Бердник спешить к лимузину не стал – взял Еву за локоток и с игривой улыбочкой спросил:

– Вас подвезти?

В другой раз она обязательно бы ответила утвердительно, но только не сегодня – сейчас у нее были другие планы!

– Я бы с радостью, – ответила она, одарив его многообещающим взглядом. – Но нам с адвокатом Моисеевым еще нужно… – на миг замявшись, она быстро придумала, что соврать: – К следователю съездить, так что в другой раз…

Ева послала Берднику воздушный поцелуй и поцокала к машине Петра, торопясь его перехватить, пока он не уехал. И успела же! Едва моисеевская тачка заурчала заведенным мотором, как Ева подскочила к передней дверке и стукнула в стекло костяшкой согнутого пальца. Петр вздрогнул и поднял на нее глаза. За затемненными стеклами очков сложно было рассмотреть их выражение, но Еве показалось, что в них промелькнула опаска.

– Что вам, Ева? – сухо спросил Петр, опустив стекло.

– Можно отнять у вас минутку? – робко молвила она.

– Только минутку.

– Я сяду к вам? А то холодно…

Он сделал приглашающий жест. Ева обежала машину и нырнула в салон «Пежо».

– Слушаю вас, – проговорил Петр, не глядя на Еву, а сосредоточив все свое внимание на кнопках магнитолы.

– Я хотела попросить еще раз обрисовать мое положение, а то я не совсем понимаю, что мне грозит…

Выдав эту заранее заготовленную фразу, Ева распахнула шубку, будто бы ей жарко, а на самом деле желая обратить внимание Петра на ложбинку между своими идеальными грудями. Тот, естественно, не мог не отреагировать, но, бросив быстрый взгляд в область ее декольте, тут же его отвел и стал просвещать Еву по интересующему ее вопросу.

Поскольку сейчас Еву больше интересовал сам Петр, нежели слова, им произносимые, то слушала она его вполуха. И он в скором времени это заметил.

– Вы, я вижу, меня совсем не слушаете, – сказал Петр, повернув к ней свое античное лицо.

– Нет, нет, я вся внимание, – встрепенулась она. – Просто немного задумалась. Продолжайте.

– А я уже все сказал.

Ева, чтобы не выглядеть дурой, хотела задать какой-нибудь вопрос, но вместо слов из ее рта вылетело кошмарное карканье – это вырвалась отрыжка после гадского шампанского. Совершенно искренне смутившись, Ева пробормотала:

– Извините, ради бога.

– Ничего страшного.

– Мне надо было вас послушать и не пить столько шампанского…

Говоря так, Ева имела в виду как раз отрыжку, но Петр расценил ее слова по-своему.

– Вам дурно? – спросил он, с участливым вниманием всматриваясь в ее лицо. – Если да, то я принесу вам воды…

Ни в какой воде Ева не нуждалась, но кивнула утвердительно. Петр тут же выскочил из машины и побежал к ресторану. Проводив его взглядом, она усмехнулась. Все шло как нельзя лучше! Душка Петенька сам подсказал Еве, как ей надлежит действовать. Садясь в адвокатскую машину, она не успела придумать предлога, чтобы навязаться Петру в попутчицы, и вот теперь он найден. Она притворится пьяной (хотя от слабоалкогольных напитков Ева не пьянела, а только много рыгала и часто писала), и Моисееву не останется ничего другого, как поступить по-джентльменски и доставить пьяную барышню домой.

Когда Петр вернулся с водой, Ева сидела, опустив голову на плечо и закрыв глаза. При этом край ее юбки был приподнят до середины бедра, а в вырезе виднелась уже не ложбинка, а кружево бюстгальтера и выпрыгивающая из него грудь.

– Ева, вы спите? – спросил Петр, тронув ее за руку.

– Нет, – улыбнулась она, приоткрывая глаза, чтобы посмотреть, таращится ли Петр на ее грудь. Тот таращился, но стоило ему перехватить Евин взгляд, как он отвернулся и стал открывать минералку. Сделав это, Петр протянул ее Еве со словами:

– Пить будете?

Ева кивнула, взяла бутылку, поднесла ко рту. Пить не хотелось, но она сделала глоток, нарочито медленно обхватив горлышко чувственными губами. Петр, правда, этого не видел, потому что упорно не желал смотреть в ее сторону. «Дурашка, – подумала Ева весело. – Думаешь, тебя это спасет? Нет, Петенька, сегодня ты станешь моим, и тут уж ничего не поделаешь…»

– Вы машину тут оставите? – подал голос Петр.

– Что?

– Свой джип оставите у ресторана до завтра или пришлете кого за ним?

– Зачем? Я поеду на нем домой.

– Сейчас?

– Да, а что?

– Но вы пьяны!

– Не преувеличивайте, – хихикнула она, игриво пощекотав его ладонь. От этого легкого прикосновения он дернулся, как от удара током, и быстро водрузил руки на руль, чтобы избежать повторения. – Я немного захмелела, но до дома добраться смогу… – Ева икнула (только теперь намеренно) и, прикрыв рот ладошкой, сказала: – Извините еще раз.

– За руль я вам в таком виде сесть не позволю, – строго сказал Петр. – Это недопустимо – водить машину в подпитии. – Он протянул руку к ремню безопасности, собираясь пристегнуть Еву, но, наткнувшись локтем на полушарие ее груди, передумал и просто отдал команду: – Пристегнитесь, я вас отвезу.

– Как это мило, – промурлыкала Ева. – Спасибо вам огромное…

Он сухо кивнул и, включив зажигание, тронул машину с места.

Пока ехали, Ева сидела смирно, делая вид, что дремлет (усыпляла бдительность «жертвы»). Когда же машина, въехав во двор ее дома, затормозила, она начала действовать: изобразила пробуждение, потянулась и, положив руку Петру на бедро, вкрадчиво спросила:

– Не подниметесь ко мне?

– Зачем? – как-то уж очень нервно спросил он, но ее руку не тронул.

– Я напою вас изумительным кофе.

– Спасибо, не надо. – И только теперь он убрал Евину кисть со своего бедра. – К тому же у меня нет времени…

Ева вернула руку на прежнее место, но тут же переместила ее выше, ближе к его паху, и едва слышно сказала Петру на ухо:

– Если так, то мы сделаем это по-быстрому… – Она обняла его второй рукой, прижалась грудью к плечу, а губами к шее и, щекоча кожу дыханием, прошептала: – Мы же оба этого хотим, так зачем себя мучить?

– Вы о чем, Ева?

– Конечно, о кофе…

Ева отбросила полу его дубленки, чтобы не мешалась, и заскользила руками по его телу. Губы ее касались мочек его ушей и нежной кожи за ними. Петр при каждом их прикосновении дергался, пытаясь отстраниться, но Ева была настойчива. Вместо того чтобы оставить адвоката в покое, она все жарче его целовала. Рука ее, перестав блуждать по телу Петра, нашла его пах и легонько сжала появившуюся выпуклость. Моисеев возбужденно застонал, но сопротивления не прекратил – стряхнул Евину ладонь со своей ширинки и увернулся от горячего языка, устремленного к ушной раковине…

– Хочу тебя, – задыхаясь, вымолвила Ева, которую на самом деле трясло от желания. – Давай прямо тут – я не могу больше терпеть…

Она рванула молнию на его брюках и запустила руку внутрь. Петр сделал последнюю попытку вырваться, но Ева буквально придавила его своим телом, не давая ему ни двигаться, ни даже дышать. Рука нашла то, что искала. Влажный рот, раскрывшись, приблизился к его сжатым губам. Язык раздвинул их и проник внутрь…

Петр напрягся и замер. Секунду он сидел неподвижный, как кукла. Безвольная кукла, позволяющая делать с собой все, что хочет хозяйка, но не чувствуя при этом ничего. Но вдруг он ожил и…