– Не останавливайся, – едва слышно прошептала она.

Он хрипловато рассмеялся:

– Вообще-то я и не думал останавливаться.

Вместе они засмеялись. Она чувствовала, как его грудь трется о ее тело, и эмоции начали переполнять ее душу и плоть. Их тела содрогались во все более убыстряющемся темпе, с каждым движением становясь все ближе и ближе.

Маделин показалось, что ее тело перестало принадлежать ей и превратилось в нечто невесомое. Они двигались уже в бешеном темпе, сжимаясь теснее и теснее, пока не превратились в один пульсирующий и волнующий организм, достигший верха экстаза.

Наконец она почувствовала, как дыхание его пришло в норму, и ощутила, как испарина покрыла спину. Тут она снова обрела сознание и четкость мысли.

Он благодарно поцеловал ее и повернулся на спину.

Тело ее еще дышало пережитыми волнениями, и ей нравилось такое состояние.

Он обнял ее и крепко поцеловал.

– А сейчас поспи. Утром я отвезу тебя домой.

Проснувшись утром, она обнаружила, что он уже поднялся и, стоя под душем, весело напевает знакомую мелодию. Маделин поднялась, завернулась в одеяло и стала собирать свою одежду, разбросанную по полу. Когда Виктор вошел в комнату, она уже оделась и теперь причесывалась.

Он улыбнулся.

– Ты слышала, как я пел?

– Наверное, все учителя музыки падали в обморок.

Виктор засмеялся.

– Идем на кухню, и я покажу тебе, как надо готовить тосты и наливать молоко.

– Звучит очень заманчиво.

Взяв Маделин за плечи, он опять привлек ее к себе.

– Знаешь, любой мужчина был бы счастлив с такой девушкой, как ты!

– Тебе просто повезло, что ты оказался в этом баре в нужное время.

– Да, мне повезло, – с этими словами он стал губами ласкать ее ухо.

Она легко толкнула его в плечо.

– По-моему, ты собирался накормить меня?

На кухне он заложил хлеб в тостер и стал варить кофе.

Кофе показался Маделин самым ужасным из всего того, что она когда-либо пила, но, чтобы не обижать его, она не стала ничего говорить об этом.

– Почему ты решил отращивать бороду?

– Лень стало бриться. А тебе нравится?

– Да. Правда, иногда она колется, но это приятное покалывание, – она продолжала улыбаться. Такого умиротворения и покоя она никогда не испытывала. Все ее сомнения относительно Виктора, как и страхи за Дэви, казались незначительными в эту минуту. Приятные воспоминания теснились в голове, а весь мир представлялся ей в розовых тонах. Теперь она окончательно поняла, что влюбилась.

– Почему ты улыбаешься?

– Потому что великолепно себя чувствую.

Он молча смотрел на нее. Если она сможет отбросить свои ненужные обиды, может, что-нибудь у них и получится.

Он не стал затруднять себя мытьем посуды и, взяв Маделин на руки, понес в спальню.

Снова разметав одежду по всей комнате, они очутились в постели. Она чувствовала легкое покалывание его бороды, когда, обняв, крепко прижималась к сильному телу Виктора, а он покрывал поцелуями ее шею и губы.

Одной рукой обнимая его, другой она гладила кожу спины и восхищалась крепкими мускулами стройного тела. Ей не доводилось испытывать такого всепоглощающего чувства. Быть с ним казалось ей самым главным делом в мире.

Его опьяняющие поцелуи и опытные руки очень быстро подвели ее к границе желания. Закрыв глаза, она издала стон неизведанного удовольствия в тот момент, когда его тело как бы слилось с ее телом. Она словно принимала не какую-то одну часть его, а полностью погрузилась в него. Это было блаженное ощущение. Затем она вернулась в мир чувственных переживаний. С ускорением ритма восхищение кругами разливалось по ней, переходя из одной части тела в другую, пока не довело до предела восторга.

Придя в себя, она увидела, что он наблюдает за ней. Но она не знала, что в это мгновение Виктор принял решение. Теперь ничто не могло разъединить их. Они принадлежали друг другу. Остальные мелочи сейчас не играли абсолютно никакой роли. С ними он разберется позже. Но некоторые вопросы требовали неотложного решения, и он без подготовки начал:

– Переезжай в Лос-Анджелес. Маделин улыбнулась.

– Мне тоже нравится эта идея! – и с горечью добавила: – По крайней мере в настоящий момент. Одно дело, когда я с тобой, и совсем другое, когда я остаюсь одна. Уже потом, в одиночестве, я как следует вникаю в эти проблемы.

– Да нет никаких проблем, – твердо сказал Виктор.

– Неужели? – она сложила руки на груди. – Как по поводу того, что ты не можешь держать слово?

– Этого больше не случится, обещаю тебе.

– Один раз ты уже обещал…

– Теперь другое дело.

– Я очень хочу верить тебе, но должна быть реалисткой. – В конечном счете, сейчас это не имело для нее большого значения. С долгим томительным вздохом она откинулась на подушки. – Сейчас я не хочу ни о чем думать. Просто хочу быть с тобой.

Сидя в гостиной номера, Дэви покусывал пальцы.

– Я понимаю, ты многое пережила, прежде чем найти меня, но пойми и ты меня: я не хочу возвращаться домой.

– Но почему? – спросила она, стараясь приглушить ощущение торжества в сердце. Если Дэви отказывается возвращаться, то у нее появляется неоспоримая причина, чтобы остаться. Значит, она сможет быть с Виктором.

– Потому что я не люблю, когда каждый сует нос в твои дела и перемывает косточки.

– Но там никто не сплетничает, – возразила она.

Дэвид засмеялся.

– Не надо мне заливать. Это прошлое. А вообще хочу тебе сказать: там все только и делают что сиднем сидят, наблюдая, как идет жизнь, и сплетничают. Это не по мне. Не собираюсь сидеть сложа руки и наблюдать. Я хочу создавать.

Маделин откинулась на спинку кресла. Трудно находить аргументы, когда сама не уверена. Возможно ли остаться здесь и начать все сначала? Может ли она настолько доверять Виктору, чтобы положиться на него в столь серьезном деле?

– Кстати, где ты была ночью? – подозрительно сощурив глаза, поинтересовался брат.

Ответ у нее уже был припасен.

– Я заночевала у Франсин. Он фыркнул:

– И ты думаешь, я поверю тебе? Я взрослый человек, и нечего меня водить за нос. Ты ведь была у Виктора, разве нет?

Маделин по привычке делала вид, что рассматривает ногти.

– По-моему, мы разговаривали о Джорджии, а не о моих личных делах.

– Ты не смогла бы остаться у него, будь мы в Альберте, – ехидно улыбаясь, словно понимая, что попал в точку, сказал Дэвид. – Весь город узнал бы об этом на следующий день. У вас с ним что, любовь?

– Виктор очень добр ко мне, – сказала Маделин и, осознав, как глупо прозвучала эта фраза, покраснела. – Ну, хорошо, – призналась она. – Я действительно оставалась у Виктора. – Ее лицо медленно заливалось краской, и тем не менее она не сводила с брата глаз.

– Тем более, почему бы нам не остаться здесь? Вы поженитесь, и проблема будет решена.

«С какой юношеской легкостью он говорит!»

– Он не просил меня выходить за него замуж, и к тому же у него есть кое-какие проблемы с…

– Да? И что же это за проблемы?

Маделин вздохнула и начала говорить, но заколебалась. Однако решившись, она одним духом выпалила:

– Он два раза сидел в тюрьме! Удивление на лице Дэвида сменилось детским восхищением.

– Ты не врешь?! Моя сестра связалась с бывшим уголовником! – он издал воинствующий вопль.

– Пожалуйста, Дэви, не кричи так громко. Соседи начнут жаловаться.

Пританцовывая, он прошел к окну.

– А тетя Паула знает? Бьюсь об заклад, она упадет в обморок! – пропел он.

– Дэви, я встречаюсь с Виктором не для того, чтобы сердить тетю. Я очень сильно люблю его.

– Тяжелый случай! – он присвистнул.

– Давай-ка поговорим о возвращении домой, – предложила она.

Улыбка пропала с его лица.

– Я стану самым несчастным человеком, если ты потащишь меня туда.

– Я не изверг и не собираюсь тащить тебя силой, ты ведь знаешь.

– Тогда я остаюсь, – решительно проговорил он, считая вопрос закрытым. – Я должен идти.