Потом он погасил свет. В верхнем левом квадратике окна вставало тупое ярко-рыжее полукружие — последний раз луна была на убыли. По низу серпа проплывали рваные облачка. Завтра взойдет молодая луна, и ночь за ночью можно будет кормить нгангу, вызывая сильнейшего из всех духов, что повиновались ему за все время его колдовских упражнений.

В лунном свете поблескивали его голые руки и ноги. Он взял резак с тонким как игла лезвием и взвесил его в левой руке. Правой он ухватил шестидюймовый нож для свежевания и сделал несколько движений перед большим, в полный рост, зеркалом. И начал танец. Лезвия поблескивали в лунном свете, его мускулы перекатывались под кожей, а перед глазами расплывались пятна — алые, малиновые и самого глубокого из цветов — цвета крови при лунном свете, — темного, как запекшаяся кровь.

Руки Кевина кровоточили. Уже несколько часов он пытался ослабить узел, цепляя его за шляпку гвоздя, но никакого движения заметно не было. Стал ли узел менее тугим, понять он не мог. Единственное, что он чувствовал, была боль — нестерпимо ныли кисти.

Терри, как мешок, лежала на полу в другом углу, она была без чувств. Чтобы ее утихомирить, Леон еще в машине вкатил ей какой-то укол. Зная Леона, можно было только удивляться, что она была еще жива после этого укола. Но дышала она часто и с трудом.

Сознание у Кевина сейчас прояснилось, ломка прекратилась, и, несмотря на жуткую вонь, внутренности его терзал голод.

— Терри, — сказал он, — Терри, очнись.

Она не шевелилась.

Кевин вновь накинул веревку на гвоздь и потянул. Веревка соскользнула, как соскальзывает с зуба зубная нить. Он попробовал еще — так же безрезультатно.

— Терри, надо проснуться.

С ногами, спутанными у щиколоток, он на четвереньках двинулся к ней. Лег рядом на бок и стал толкать ее коленками:

— Терри! Ради Бога, Терри, очнись!

Она застонала. Это был первый звук, который она издала с тех пор, как Леон швырнул ее сюда и привязал к ножке стола.

— Теперь не попляшешь, — сказал он, завязывая веревку.

— Зачем здесь Терри? — сказал Кевин. — Отпусти ее, Леон. Она ничем не провинилась.

— Уж слишком она любопытна, знаешь ли. В этом ее беда. Сует нос куда не следует. — Леон привязал руки Терри к ножке стола, туго затянув. — Вот так, туго. Поделом ей.

— Да что она сделала-то? Что ты ей впрыснул?

— Немного секоналу. Чтобы успокоить.

— Пожалуйста, Леон. Терри за всю свою жизнь мухи не обидела. Зачем ты с ней так?

— Босс приказал, — сказал Леон. — В отличие от тебя, я знаю, что делаю.

Подойдя, Леон сел на корточки перед Кевином:

— Господи, парень, это ж надо — украсть товар у Рыжего Медведя! Из всех глупостей, какие ты мог придумать, это самая большая глупость.

— Я был не в себе, Леон. Зачем бы иначе стал я это делать. Послушай, помоги нам выбраться отсюда. Рыжий Медведь убьет нас.

— И не только убьет, как я думаю.

— Брось, Леон. Как можешь ты с ним ладить?

— Да уж приходится, братец мой. Мы повязаны с ним, вот и ладим. Он научил меня кое-чему. Приоткрыл кое-какие двери. Он могучий колдун, а ты рассердил его. Вот уж глупость так глупость.

— Я думал, мы с тобой друзья, Леон.

— Ты так думал? — Леон склонил голову набок. — А вел себя ты не очень-то по-дружески. Мне все казалось, что ты поглядываешь на меня свысока. С этой своей хреновой поэзией и все такое.

— Господи боже, да не так это вовсе! Ты хоть знаешь, что с нами сделает Рыжий Медведь?

Леон встал, потянулся:

— Испробует на вас старинное индейское колдовство. Заставит служить нам.

И он ушел, несмотря на все мольбы Кевина. У того уже вся кожа на руках была изодрана в клочья.

Он толкнул Терри коленками. На этот раз сильнее, и бок его отозвался нестерпимой болью.

Она застонала, и веки ее затрепетали.

— Терри, очнись! Надо очнуться!

Фотография, присланная по факсу, пришла на следующее утро, еще до двенадцати. Приняла ее Делорм.

На фотографии был снят парень лет тридцати с узким, по-ястребиному хищным лицом. Широкие скулы придавали его облику нечто индейское. Взгляд смело устремлен прямо в камеру. «Сам догадайся, — казалось, говорил этот взгляд, — на что я способен».

Под фотографией подпись: «Реймонд Белтран», ниже шла дата, когда был сделан снимок — за полтора года до настоящего времени, когда его задержали за хранение оружия. Казалось, в исходе задержания он не сомневался и не слишком беспокоился по этому поводу.

Делорм показала фотографию всем в отделе — Маклеоду, Желаги, экспертам по опознанию, Арсено и Коллинвуду. Никто из них не признал Реймонда Белтрана. Тогда она подъехала к зданию федеральной администрации побеседовать с капралом Клеггом.

— Вам, наверно, очень нравится здесь, — сказала она, — если даже в выходные вы на работе.

Клегг уничтожал бумаги в машине. Не отрываясь от своего занятия, он улыбнулся ей через плечо:

— С тех пор как мы расстались с женой, я не очень-то спешу домой, понимаете ли. А на вас я тоже кольца не вижу. Вы замужем?

— Нет.

— А были?

— Нет. Мне надо кое-что вам показать.

Делорм порылась в сумочке.

— Может быть, как-нибудь поужинаем вместе, после того как вы разберетесь с этим делом?

— Спасибо. Но я принципиально избегаю романов с коллегами.

— Но заводить знакомства так трудно. Согласны?

— Да, трудновато, — сказала Делорм. — Послушайте, нам остро необходимо найти этого парня. — И она протянула ему фото.

— Реймонд Белтран, — прочитал Клегг. — Латинос, вероятно?

— Кубинец. Корни, во всяком случае, кубинские. Вырос в Торонто. Несколько лет прожил в Майами, где, между прочим, подозревался в трех убийствах, очень похожих на то, какому подвергся Вомбат.

— Шутите. Он тоже расчленил их?

Делорм кивнула:

— И тоже прежде, чем убить.

— Нехорошо. Это уж никуда не годится.

— Так можете нам помочь? Вам попадался этот парень. Если это тот, что расправился с Вомбатом, то он должен быть тесно связан с наркоторговцами.

Клегг повертел в руках фотографию.

— Давненько снято, — сказал он. — А люди могут и менять внешность, если того желают.

— Да, но лицо приметное — глаза, скулы. Может быть, пороетесь в архивах, поищете среди фотографий?

— Да нет здесь у меня никаких архивов фотографий, — сказал Клегг. — Все в Садбери.

Делорм покосилась на картотечный шкаф у окна.

— Там только бумаги, — сказал Клегг.

— Не очень-то удобно.

— Каких удобств можно ожидать от федеральной организации? Слыхали, у нас еще недавно пожар был?

— Пожар?

— В Садбери. Склад сгорел. Мы даже понятия не имеем, скольких свидетельств лишились.

— Это был поджог?

— Пока неизвестно, но не думаю. Более вероятно — простая халатность. Сторож там чуть ли не девяностолетний и практически слепой. — Клегг взял фото. — Могу я его у себя оставить?

— Конечно. У меня есть копии.

— Я порыщу в нашей до невозможности подробной писанине, а потом верну его вам.

Делорм доехала до Самнер, а потом свернула в Управление полицией Онтарио. Джерри Комманда был на рабочем месте и говорил по телефону. Прижав трубку плечом, он добыл Делорм стул из другого отсека и жестом пригласил сесть.

Окончив разговор, он крутанулся на стуле к ней лицом:

— Держу пари, что ты приехала поговорить о внутриведомственном матче.

— Прости, но нет, — сказала Делорм, доставая фото Белтрана. — Ты говорил, что в последнее время много занимался наркотиками. Так вот, не попадался тебе этот тип?

Джерри взял у нее фото и поднес к свету:

— Точно не скажу. А зачем он тебе?

— Во-первых, он расчленил Вомбата Гатри.

— Серьезно? — Джерри вгляделся в фотографию. — Есть у меня один на примете.

Он влез в ящик стола и вытащил оттуда папку. Внутри лежало несколько черно-белых, восемь на десять, фотографий. Он разложил их на столе веером, как карточную колоду, и выбрал из них одну. На ней была снята группа молодых людей, сидящих за столиками возле кафе. Трое из них, казалось, внимательно следили за четвертым — длинноволосым, одетым во все белое.