— Вот-вот, Цезаря Гриса! Мы собрали против него столько улик, что…
— Извините, шеф, — перебил его Крус, — но вы тоже клюнули на голый крючок!
— Что ты хочешь сказать, детка?
— Я хочу просить, требовать, чтобы вы без меня ничего не предпринимали, шеф!
— Ага, понимаю, — в голосе Фоббса зазвучали издевательские нотки, — супердетектив Крус выступил в поход и вдруг, оказывается, его опередил начальник полиции! Тогда он советует ему приостановить наступление, чтобы иметь возможность первым вступить в освобожденный город — на белом коне! Вся Гурарра ликует: «Новая блестящая победа Ясноглазого Шпика»!…
— Шеф, вы несете чушь!
— Ну вот что, полководец, — прорычала трубка, — займись-ка лучше тем слепым! А еще лучше — возвращайся домой вместе со своей сучкой!
Крус побледнел и медленно опустил трубку.
— Вы слышали? — обратился он к автоинспектору, и голос его дрогнул. — Он снова назвал ее сучкой!
Старший сержант Брумс внимательно посмотрел на Изабелл и, не заметив никаких опровергающих фактов, шепотом спросил:
— Извиняюсь, а кто — она?
— Изабелл, — сказал Крус и направился к двери. — Пошли, Изабелл.
XIII
Режиссер нервно расхаживал у пульта, поглядывая на контрольные экраны. На одном Крус и Изабелл шли по безлюдной улице. На другом Абабас двигался по тюремному коридору. С третьего экрана смотрело жующее лицо Касаса.
— Касас, ты скоро? — не скрывая раздражения, бросил режиссер. — Опять ЧП: по-моему, Крус выходит из игры!
— Вы дадите мне, наконец, поесть по-человечески? — возмущенно икнул комментатор. — Включите пока музыку!
Син-син тихо выругался на отборной латыни и включил кнопку «муз.»
В эфир полилась музыка — тревожная, местами зловещая, развивающая «тему преступления» из предыдущих серий «Необыкновенных приключений»…
Син-син увидел, как под эту музыку (естественно, не слыша ее), Абабас вошел в тюремную камеру, в которой находился Грис. Пинком согнав с нар арестанта, Абабас выхватил нож и распорол подушку. Оттуда вместе с опилками посыпались бумажные банкноты, притом последних было больше, чем опилок…
У Гриса затряслась нижняя челюсть, и он в ужасе закрыл глаза. Абабас осклабился, еще одним пинком заставив Гриса собрать деньги обратно в подушку. Когда Грис поднялся и протянул подушку полицейскому, его челюсть все еще продолжала дрожать. Возможно, в душе Абабаса проснулось «реликтовое чувство сострадания», и он молниеносным ударом возвратил челюсть неудавшегося императора в состояние относительного покоя. Грис рухнул на колени и, выпучив глаза, уставился прямо в объектив телекамеры, как бы вновь выступая в роли рекламного актера, на этот раз рекламируя не зубную пасту, а зуботычины бравых гураррских полицейских…
— Несравненный Нарцисс! — брезгливо процедил Син-син и врубил в эфир другую телекамеру,
XIV
Зрители увидели полицейскую машину, которая с визгом остановилась у дверей с вывеской:
ОРУЖЕЙНЫХ ДЕЛ МАСТЕР КАНАТИС
Из машины вылез Фоббс и вломился в двери мастерской. Через несколько секунд оттуда вылетел сухонький старичок с каким-то металлическим блином в руках и шлепнулся на заднее сиденье машины. Старичок вежливо поклонился сидящему за рулем полицейскому и опустил блин рядом с собой.
В машину влез Фоббс и грузно опустился на блин. Раздался стук часового механизма. Машина с ревом рванулась с места. Старичок попытался что то сказать Фоббсу, но перед его лицом возник такой огромный кулак, что он умолк и, закрыв глаза, стал молитвенно шевелить губами.
Раздался взрыв. Машина подпрыгнула и остановилась.
Старичок приоткрыл один глаз и покосился в сторону Фоббса: тот был цел и невредим, лишь в недоумении озирался. Старичок показал рукой, чтобы тот встал. Фоббс приподнялся и взглянул под себя: в сиденье зияла рваная сквозная дыра, из которой вился легкий дымок…
Старичок с нескрываемым восхищением уставился на нижнюю часть спины Фоббса, но перед ним снова возник мощный кулак…
Режиссер Син-син смеялся, как ребенок, наблюдая по контрольному экрану за этой непредвиденной интермедией. И чуть было не упустил из виду неожиданный поворот событий на другом экране, по которому шли Крус и Изабелл.
Крус швырнул в урну пустую бутылку из-под иона и, обнаружив в кармане несколько талонов, вошел в питейное заведение, приказав Изабелл ждать на тротуаре.
Едва детектив исчез в дверях, как рядом с собачонкой остановился белый автофургон. Оттуда вылез Тарантус и, открыв заднюю дверцу, ласково позвал Изабелл. В фургоне было полно собак. Увидев Изабелл, они призывно заскулили. Помешкав немного. Изабелл прыгнула в кузов: проснувшийся инстинкт бродяжничества позвал ее в дорогу!
С бутылкой в руке из дверей питейного заведения вышел детектив. Мимо него промчался белый автофургон, на борту которого вместо прежнего названия бюро гражданских услуг темнела новая надпись:
ОБЪЕДИНЕНИЕ МЫЛОВАРЕННЫХ ЗАВОДОВ «PЕKC»
Поняв, что может произойти непоправимое, Крус выбежал на проезжую часть улицы, чтобы остановить попутную машину.
Ею оказалась машина Фоббса. Водитель вопросительно взглянул на шефа. Тот надменно отвернул голову.
Машина с ревом пронеслась мимо голосующего Круса. Разъяренный детектив швырнул ей вслед бутылку и угодил в заднее стекло. Машина остановилась, раздались полицейские свистки. Крус бросился бежать и исчез в первой подворотне, словно в нем тоже проснулся великий дух бродяжничества…
— Этот идиот испортит мне весь сценарий! — воскликнул Син-син и склонился над пультом. — Касас! Касас! Все летит к чертям, ты слышишь?…
С контрольного экрана, погруженного в темноту, доносился мерный храп. Как ни колдовал режиссер над кнопками, экран не зажигался и не отвечал: комментатор решил устроить себе послеобеденный тайм-аут…
Син-син снова выругался, на этот раз на вульгарной латыни, и пустил в эфир телекамеру, установленную в тюремном госпитале.
XV
В больничной палате лежала забинтованная Сирена Сириас. Даже в таком состоянии она сумела подать себя телезрителям: тугие бинты выгодно подчеркивали ее роскошные формы.
К Сирене приблизился Абабас и, осклабившись, протянул ей пунцовую розу.
(«Штучки Зольдатта!» — догадался Син-син, знавший слабость своего оператора, который отказывался снимать, если в кадре нет красного пятна.)
Сирена мученически улыбнулась и с трудом пошевелила пальцами. Абабас понимающе прохрипел и поискал глазами, куда поставить цветок. Через несколько секунд роза украшала плевательницу…
Довольный своей находчивостью, Абабас еще раз ухмыльнулся, склонился над Сиреной и что-то объяснил ей.
(Все это телезрители видели под музыкальное сопровождение, поскольку Син-сину не хватило синхронных камер, а комментатор Касас бесстыдно храпел.)
Абабас жестами изобразил, как он набирает номер телефона и слушает. Сирена понимающе кивнула. Абабас вытащил из-под ее койки телефонную трубку, что-то сказал в нее и приложил к уху Сирены. В глазах Сирены промелькнул ужас, и она закивала. Абабас смачно чмокнул ее в забинтованную щеку и, забросив трубку обратно под койку, выбежал из палаты.
Он ворвался в другую палату, охраняемую двумя полицейскими. Там стоял Грис с телефонной трубкой и руках. На радостях Абабас обнял Гриса, затем, опомнившись, ткнул его трубкой в живот. И уже в который раз новоявленный Цезарь согнулся в три погибели, заставив режиссера брезгливо переключить камеру.
Телезрители увидели ворота, над которыми приветливо светилась неоновая реклама:
МЫЛОВАРЕННЫЙ ЗАВОД «РЕКС»
Под арку въехал белый автофургон. Пересекая линию ворот, машина подпрыгнула, и задние дверцы распахнулись, показав ахнувшему (подумал режиссер) зрителю, что кузов фургона был совершенно пуст…
