Крус облегченно вздохнул, выпустил на прогулку Изабелл и, вернувшись к телевизору, включил девятый канал.

На экране появилась бычья шея, увенчанная могучим куполом лысины, несомненно принадлежавшей шефу. Фоббс сидел затылком к телезрителям и, вероятно, вел допрос: перед ним находился какой-то мужчина, по бокам которого стояли полицейские. А за кадром слышался захлебывающийся голос Касаса:

— …против насилия и коррупции, за торжество закона и порядка! Наша полиция явно неспособна противостоять нарастающему валу преступности, который грозит обернуться девятым валом. Да, дамы и господа, мы должны со всей ответственностью признать, что, к великому сожалению, не все общественные институты Гурарры функционируют нормально!… Но вернемся к нашему конкурсу на лучшего детектива-любителя. За вчерашний день «Камера обскура» получила 865 ответов от телезрителей, двенадцать из которых компетентное жюри признало достойными внимания полиции. И остается еще раз выразить сожаление, что полиция не удостоила их внимания! Более того, господин Фоббс, оборотную сторону которого вы видите сейчас на ваших экранах, полностью игнорируя здоровый интерес широкой общественности, запретил нам вести прямую передачу со следствия! Дамы и господа, мы видим кадры, которые нашему оператору с большим трудом удалось запечатлеть вчера вечером. Идет очередной допрос очевидца, незаконно задержанного полицией только потому, что в момент убийства он находился перед зданием полицейского управления! Кстати, это еще один веский аргумент в пользу того, что лучше следить за событиями, не покидая стен своего дома! Дамы и господа, мы еще раз повторяем; приобретайте телевизоры марки «Камера обскура»! Наша фирма дает следующие гарантии…

Крус выключил телевизор и закачался в кресле. Ситуация несколько прояснилась: Фоббс запретил прямую трансляцию из полиции, и оставшаяся не у дел «Камера обскура» пошла в контрнаступление. Теперь — кто кого.

Крусу стало жаль шефа: в кулачном бою он несомненно вышел бы победителем с целой шайкой таких, как болтушка Касас, но против инсинуаций и наветов, выдаваемых за голос общественности, устоять ему было трудно.

Единственный шанс для Фоббса — скорейшее разоблачение Цезаря, тогда бы он заткнул рот Касасу и компании. Но здесь без помощи Круса ему наверняка не обойтись. А Крус, в свою очередь, тоже нуждается в помощи и не от кого иного, как от Фоббса.

Детектив опять взглянул на молчащий телефон: почему не звонит шеф?…

Фоббс выслушивал показания высокой дамы с рыбьими глазами, которая за все время допроса умудрилась ни разу не моргнуть:

— Я стояла рядом с ним и видела, как он волновался. Сразу же после выстрела…

— Вы слышали выстрел? — перебил Фоббс.

— Э-э, нет, но я видела, как он упал.

— Продолжайте.

— Так вот, сразу же после выстрела, словно что-то толкнуло меня взглянуть на его карман. И я очень отчетливо, как на экране телевизора марки «Камера обскура», увидела в его кармане небольшую дырку, из которой вился легкий дымок. Его рука, конечно, была в кармане, и я все поняла.

— Что вы поняли?

— Господи, это же так просто! Он стрелял через карман, как этот, ну, известный актер… Рамарас!

Фоббс подавил усталую улыбку и приказал стоявшему у дверей полицейскому;

— Введите номер шестой!

В кабинет втолкнули мужчину средних лет в пиджаке, но без брюк. Заметив даму, он в нерешительности остановился, пытаясь прикрыть ладонями серьезный недостаток в его туалете. Охранник грубо подтолкнул его в спину:

— Шевелись!

— Это он? — спросил Фоббс у дамы.

Ее рыбьи глаза бесстрастно ощупали голоногого мужчину и, не моргнув, снова уставились на голый череп Фоббса:

— Нет, тот был в брюках.

— Вы свободны, — кивнул ей Фоббс.

Дама еще раз презрительно покосилась на голые ноги, неодобрительно фыркнула и с достоинством покинула кабинет.

— Зачем вы, черт подери, держали в кармане, зажженную сигарету? — спросил он голоногого.

Тот заискивающе улыбнулся:

— Вы позволите закурить?

— Курите, — помедлив, разрешил Фоббс.

— Да, но у меня нет сигарет, — продолжал улыбаться голоногий.

— Тогда не курите, — раздраженно бросил Фоббс. — И отвечайте на вопрос внятно и коротко: зачем вы держали зажженную сигарету в кармане?

— Вчера за завтраком, — быстро и сбивчиво заговорил мужчина без штанов, — я дал своей супруге слово, что бросаю курить.

Заметив в зубах Фоббса потухшую сигару, он счел нужным уточнить:

— Кстати, я тоже курю брамантские сигары, вычитал где-то, что они сокращают жизнь всего на шесть с половиной лет, что по сравнению с вечностью…

— Вы будете отвечать на вопрос?! — гаркнул Фоббс и, сам того не замечая, сунул потухшую сигару в карман.

— Дело в том, что я человек впечатлительный, — еще быстрее заговорил голоногий, — и, когда увидел, как ведут Мистикиса, забыл о данном мною обещании и попросил у стоявшего рядом со мной господина закурить. Брамантских сигар у него не было, и он угостил меня сигаретой. Только я затянулся, гляжу: ко мне моя супруга пробирается. Ну, я и сунул ее в карман, сигарету, конечно. Да, потом…

— Вы свободны! — сказал Фоббс.

Голоногий недоверчиво посмотрел на охранников, затем расплылся в улыбке и бегом направился к двери.

Фоббс поднял со стола бумажный пакет с брюками, которые удостоились чести побывать на экспертизе в баллистической лаборатории.

— Брюки! — крикнул он вдогонку.

Но голоногий уже скрылся в дверях, и догнать его было невозможно.

Фоббс снял телефонную трубку:

— Дежурный?… Там один тип без штанов бежит по коридору… Нет, надо вернуть ему брюки… Связались с Крусом?… Не отвечает?

В дверях показался Абабас:

— Шеф, вас срочно требует полицай-президент, — прохрипел он и провел ладонью по шее.

Фоббс нахмурился, поднялся с кресла:

— Абабас, остаешься за меня. Только смотри, поделикатней!

Абабас хмыкнул и, довольный, что остается за главного, принялся закатывать рукава, обнажая длинные волосатые руки…

Над Барсовым ущельем появился вертолет. Некоторое время он висел неподвижно, осматривая окрестность, затем мягко опустился на узкий выступ Черной скалы.

— Отец! Отец на стрекозе прилетел! — закричал Ирасек.

Он схватил Еву за руку и, увлекая за собой, стал карабкаться по крутой тропе.

— Ирасек, я не могу так быстро! — взмолилась Ева.

Он оглянулся. Виновато улыбаясь, она поглаживала рукой заметно округлившийся живот.

— Ева, прости, пожалуйста!

Ирасек упал перед нею па колени, стал осыпать поцелуями.

Так и застал их выросший из-за скалы Главный Конструктор. Сделав суровое лицо, он постучал костяшками пальцев по граниту:

— К вам можно?

Ирасек вскочил на ноги, шагнул к нему:

— Отец!

— Неблагодарные, так вы встречаете родителя своего?!

— Еве нельзя взбираться по крутым склонам, — оправдывался Ирасек.

— Кто сказал, что нельзя? — удивился Главный Конструктор.

Ирасек взглянул на Еву. Та смутилась:

— Мне казалось, что в моем положении…

Главный Конструктор рассмеялся:

— У тебя блестящее положение, Ева! И чем больше ты будешь двигаться, тем здоровее будет малыш! А ну-ка, сбегай, принеси что-нибудь поесть! Меня уже тошнит от этого иона! Придумал на свою голову, и теперь утром ион, в обед ион, вечером опять проклятый ион!…

— Может, мне сходить… сбегать то есть? — нерешительно предложил Ирасек.

— Мне надо поговорить с тобой, сын мой, — сказал Главный Конструктор.

Когда они остались одни, отец спросил:

— Ты счастлив?

— Да, отец. Ева — прекраснейшая из женщин.

— Откуда ты знаешь, каковы другие женщины?

Ирасек несколько растерялся:

— Я их не знаю, но и знать не хочу!