Поэтому в Катарину я отправился не без опаски — черт его знает, как ко мне, французу, отнесутся местные жители? И поможет ли мне рекомендация Кранца? Впрочем, вскоре я смогу сам это узнать.

Из столицы Перу — Лимы — в сторону Катарины шел рейсовый автобус. Когда-то он, видать, был гордостью американских хайвэев — и на его борту, покрытом ржавыми разводами, все еще просматривалась надпись «Автобусная компания Северного Техаса». Честно отслужив свой срок, бедняга попал не на свалку, а сюда, на второстепенный автобусный маршрут. Внутренности тоже не поражали воображение: вместо мягких кресел, когда-то стоявших в салоне, меня встретили деревянные скамьи, выкрашенные в желтый свет. Содрогнувшись от мысли, что мне придется просидеть на них несколько часов, я тем не менее смирился с неизбежным и занял место у окна.

Впрочем, скоро мне пришлось забыть о неудобной посадке. Широкое шоссе сменилось узкой и извилистой дорогой, усеянной выбоинами. Но все компенсировал пейзаж за окном — буйство зеленых лесов, голубая линия далеких гор, редкие деревушки и окружавшие их поля… Когда автобус со скрипом миновал очередной поворот, смуглый водитель обернулся и крикнул в салон:

— Кто спрашивал Катарину?

Я поспешно рванул к выходу. Автобус притормозил около узкой, но хорошо укатанной грунтовой дороги, уходившей в лес. С шумом открылась дверь, и я — впервые за несколько часов — почувствовал под ногами твердую землю, а не прыгающий вверх-вниз пол старой жестянки. Выпустив облако сизого дыма, автобус скрылся за поворотом. Я постоял немного, прислушиваясь к шуму ветра в листве и пению птиц, и решительно двинулся вперед.

Впрочем, долго наслаждаться одиночеством мне не пришлось. Меня окликнул мужской голос, причем на самом что ни на есть чистом немецком языке. Пытаясь понять, откуда он идет, я оглянулся кругом. И только через несколько секунд я заметил прикрытую ветками морду новенького внедорожника БМВ, из-за руля которого вылезал молодой коротко стриженый блондин.

— Добрый день, сеньор! — испанский у парня оказался ничуть не хуже, чем немецкий. — Позвольте спросить, что вы ищете в здешних местах?

— Я ищу поселение Катарина, — ответил я, несколько опешив. — А в чем, собственно, дело?

— А дело в том, — холодно улыбнулся парень, — что вы находитесь как раз на землях Катарины. Эта территория, сеньор, — частная собственность, и ходить по ней без нашего на то разрешения строжайше воспрещено. Поэтому представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Аурелиано Сендера, — ответил я, с трудом припомнив свое новое имя. — О моем визите должен был предупредить господин Кранц из Аргентины…

— Господин Кранц — уважаемый человек, — бесстрастно произнес мой собеседник, — но ни о каких Сендера он нас не предупреждал. Да и акцент у вас, если честно, не аргентинский. Еще одна попытка?

— Этьен Кассе, — произнес я, внутренне махнув рукой на все происходящее.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно кивнул головой мой собеседник. — Садитесь. И запомните: на этой территории лучше говорить правду. Врать опасно.

Я молча кивнул и устроился на обтянутом кожей пассажирском сиденье. Черт подери, этот парень был моложе меня, но чувствовал я себя, как школьник, которого отчитал строгий учитель! Чтобы немного разрядить обстановку, я попросил:

— Расскажите мне что-нибудь о Катарине.

— С удовольствием! — бодро отозвался мой провожатый. — Свободная территория Катарина была основана в 1863 году. Мы — выходцы из Позена, и привел нас сюда Гельмут Бингер, в честь матери которого мы и назвали селение. Его потомок — Людвиг Бингер — является сейчас нашим бургомистром. Сюда переселилось около 20 семей, а 90 лет назад, когда Германия проиграла войну и наш прекрасный Позен был отдан полякам, к ним добавилась еще добрая сотня человек. Сейчас Катарина — одно из самых процветающих и авторитетных немецких поселений в Перу…

— А семья Герке? — ляпнул я зачем-то. Парень замолчал так резко, словно кто-то нажал на рубильник.

— Знаете что? Встретитесь с бургомистром, с ним и поговорите, — произнес он после долгой паузы.

— Но Кранц же наверняка сообщил вам о цели моего визита… — начал я. Но мой собеседник не дал мне договорить, резко мотнув головой:

— Если он кому и сообщал, то не мне. Моя задача — встретить.

Весь остаток пути мы молчали. Через пару километров лес расступился, и моему взгляду открылись поля, покрытые ровными рядами кукурузы. Чуть левее зеленели сады, а пологий склон холма, находившегося в нескольких километрах правее дороги, похоже, был покрыт виноградником. Впервые я почувствовал, что проголодался. Прямая, как стрела, дорога, упиралась в россыпь белых домиков — частью довольно старинных, частью вполне современного вида, но выглядевших просто образцово. Разительный контраст с теми перуанскими деревнями, которые я наблюдал из окна автобуса! Практически над каждым домиком торчала спутниковая антенна. Джип пронесся мимо них — я еще успел разглядеть ухоженные клумбы и стоявшие у фасадов автомобили, — до того как мы выскочили на главную площадь и резко затормозили.

В центре площади стоял небольшой двухэтажный особняк, выкрашенный, как и другие строения вокруг, в белую краску. Над особняком, фасад которого украшал непонятный герб, развивались два флага: один из них был перуанским, второй — черно-бело-красный — был флагом Германской империи. Слава богу, хоть свастики нигде не отказалось!

Я открыл дверь и выскочил из джипа. В ту же секунду дверь особняка отворилась, и навстречу мне не спеша спустился пожилой мужчина с большим пивным животом. Ни дать ни взять — настоящий бюргер! Впрочем, кое-что отличало его от таких же бюргеров, обитающих ныне в Баварии или на Рейне. Например, острый пронзительный взгляд, которым он буквально прожигал меня насквозь.

— Что ж, господин Кассе, — начал он, протянув мне руку, — пока не могу сказать, что рад вас видеть, но не могу сказать и обратного. Насколько я знаю, вы прибыли сюда с определенной целью.

— Да, — твердо ответил я, вспомнив совет своего водителя. — Я хотел бы пообщаться с семейством Герке.

— Кранц предупредил меня об этом и очень просил за вас, — произнес, словно размышляя вслух, бургомистр. — Не понимаю, почему? Он же сам всегда свято хранил такие вещи… Нет, решительно не могу понять.

— Вы позволите мне поговорить с ними? — в лоб спросил я.

— Отчего же нет… — протянул Бингер, — отчего же нет, раз об этом просил Кранц… и все же позволю себе вопрос, на правах хозяина, — а зачем вам это?

— Дело в том, что я исследую контратайм, — начал я, решив быть откровенным до конца. — А по моим данным, семья Герке относится к числу…

— Откуда данные? — мгновенно отреагировал Бингер.

— От профессора Геллера, Аргентинский университет.

— Геллер… — протянул бургомистр, — вот оно что… и с чего это аргентинцы прониклись к вам таким доверием? Скажу честно: мне все это очень не нравится. Но препятствовать я вам не буду. Помогать, впрочем, тоже. Если Анна не захочет с вами говорить — я ей не указ.

— Кто такая Анна?

— Анна Герке, глава их семейства.

— Но вы, по крайней мере, покажете мне ее?

— Отчего же не показать? — пожал плечами Бингер и тут же, посмотрев куда-то через мое плечо, крикнул: — Анна!

Я быстро обернулся. Немолодая женщина, шедшая по противоположной стороне площади, сделала то же самое. Бингер энергично махнул рукой, и она не спеша направилась к нам.

— Анна, — сказал бургомистр, когда она подошла поближе, — знакомься: это Этьен Кассе, журналист из Европы. Он очень интересуется такими, как ты. Говорят, ему можно доверять. Но это уж ты решай сама.

С этими словами — и, видимо, с чувством выполненного долга Бингер повернулся и зашагал к особняку, оставив нас одних посреди площади. Другой бы на моем месте, наверное, растерялся, но я все-таки журналюга с большим опытом, приходилось брать интервью в ситуациях и покруче. Поэтому, состроив на лице улыбку подружелюбнее, я приступил к беседе.