Шарлотта и Лютер были просто в восторге от прибывших гостей и слуг. Некоторые из наших родственников никогда не видели Шарлотту раньше и теперь нянчились с ней. Вскоре Вера принесла Шарлотту ко мне в комнату повидаться. Она сшила ей восхитительное маленькое платье, в котором Шарлотта выглядела прелестно. Ей очень хотелось спуститься вниз и присоединиться к Лютеру, чтобы ничего не пропустить.

– Ну? хоть дети счастливы, – пробормотала я. Мой взгляд упал на часы. С каждой секундой стрелки все приближались к тому часу, когда мне придется выйти из своей комнаты и спуститься по ступенькам под крики: «Невеста идет!» Но мне будет казаться, что я спускаюсь на казнь.

Вера сжала мою руку и улыбнулась.

– Ты так прекрасно выглядишь, дорогая, – сказала она. – Твоя мама была бы переполнена гордостью за тебя.

– Спасибо, Вера. Как бы мне хотелось, чтобы здесь были Тотти и Генри.

Она кивнула и, взяв Шарлотту за руку, вышла, оставив меня ждать, когда пробьет назначенный час. Много лет назад, когда мама была жива и здорова, я мечтала о том, как мы проведем день моей свадьбы. Мы провели бы часы за ее туалетным столиком, обдумывая до мелочей мою прическу. Потом мы экспериментировали бы с помадой и румянами. У меня было бы собственное подвенечное платье, подходящие к нему туфли и фата. Мама бы перетряхнула всю свою шкатулку с украшениями, чтобы решить, какие драгоценности я надену.

А потом мы бы сидели и беседовали. Я слушала бы ее воспоминания о ее собственной свадьбе, и мама дала бы совет, как мне вести себя со своим мужем в первую ночь. Она смотрела бы на меня с гордостью и любовью. И мы обменялись бы взглядами и улыбками как два заговорщика, которые разработали этот деликатный момент. Она бросилась бы ко мне навстречу и сжала бы мою руку до того, как я подойду к алтарю и после того, как все это завершится. Она была бы первой, кто обнял бы меня, поцеловал и пожелал бы мне удачи и счастливой жизни. Я плакала бы и боялась покинуть дом, чтобы провести медовый месяц, но улыбка мамы утешила бы меня и придала бы мне силы начать свою собственную жизнь.

Вместо этого всего, я сидела в одиночестве в своей мрачной комнате и слушала тоскливое тиканье часов, сопровождаемое печальными мыслями. Я вытерла набежавшие слезы и вздохнула, когда услышала, что музыка заиграла громче и затем в коридоре послышались папины шаги. Он пришел, чтобы сопровождать меня. Папа пришел, чтобы избавиться от меня, продать меня и исправить страшные ошибки в своей жизни. Я встретила его с каменным лицом, когда он открыл дверь.

– Готова? – спросил он.

– Более, чем когда-либо, – сказала я. Он усмехнулся, подергал себя за ус и протянул руку.

Я взяла его за руку и пошла, лишь раз оглянувшись на свою комнату, которая была для меня в некотором роде тюрьмой. Но мне показалось, что в окне я увидела улыбающееся лицо Нильса. Я улыбнулась ему в ответ и представив, что это он ждет меня внизу, пошла с папой к лестнице.

Я медленно спускалась вниз, боясь, что мои ноги могут подкоситься. Я сконцентрировала свой взгляд на мисс Уолкер, которая улыбалась мне, и собралась с силами. Папа кивнул кому-то из своих знакомых. Я видела лица друзей моего будущего мужа, незнакомых людей, которые испытующе разглядывали меня, чтобы увидеть кто же наконец покорил сердце Билла Катлера. У некоторых из них на губах блуждала та самая распутная улыбка, остальные – просто с любопытством оценивали меня.

Мы остановились. Все принялись аплодировать. Впереди ждал священник с Биллом Катлером. Он повернулся и самодовольно улыбнулся мне, а меня вели словно жертвенного барашка. Он был красив в своем смокинге. Его волнистые темные волосы были тщательно расчесаны. Я увидела Эмили, сидящую напротив, и Шарлотту рядом с ней. Ее огромные глаза следили за каждым моим движением и широко раскрылись при моем приближении. Папа подвел меня и отступил в сторону. Музыка замолкла, кто-то закашлял. Я слышала приглушенный смех друзей Билла; наконец, священник поднял глаза к потолку и начал. Он прочитал две молитвы, одна длиннее другой. Затем он кивнул Эмили, и она затянула гимн. Гости шумели, но ни священника, ни Эмили это не заботило. Когда служба, наконец, закончилась, священник сконцентрировал на мне взгляд своих глаз, тех самых глаз, которые, как я всегда считала, должны были принадлежать гробовщику, и начал читать текст клятвы. Как только он сказал: «Кто дает согласие на то, чтобы эта женщина стала невестой?», папа вышел вперед и сказал: «Я». Билл Катлер улыбался, но я стояла, опустив голову, слушая как священник рассказывает, какое это таинство – брак. И вот наконец, он подошел к той части церемонии, где он спрашивает меня: согласна ли я взять этого человека в законные и преданные мужья.

Медленно я перевела взгляд на лицо моего будущего мужа и чудо, о котором я молила, свершилось. Я не видела Билла Катлера, я видела Нильса, милого и прекрасного, с любовью улыбающегося мне так же, как тогда у волшебного пруда.

– Да, – ответила я. Я не слышала, как произносил слова клятвы Билл Катлер, но когда священник объявил нас мужем и женой, я почувствовала как Билл поднял мою фату и жадно прижал свои губы к моим. Этот поцелуй был таким горячим и длинным, что среди присутствующих прошел вздох изумления. Мои глаза неожиданно открылись, и я увидела Билла Катлера. Его так и распирало от удовольствия. Потом были поздравления, нас обступили гости. Каждый приятель моего вновь испеченного мужа, подходя, целовал меня и желал удачи, хитро подмигивая. Один молодой человек сказал:

– Теперь, когда вы вышли замуж за этого негодяя, удача вам просто необходима.

Наконец я смогла освободиться от всего этого, чтобы поговорить с мисс Уолкер.

– Я желаю тебе огромного счастья и здоровья, какое только может быть, Лилиан, – сказала она, обнимая меня.

– А мне бы хотелось снова быть у вас в классе, мисс Уолкер. Я желала этого все прошедшие годы и хотела снова стать маленькой девочкой, чтобы ощутить тот восторг от каждой крупинки знаний, которые вы мне дали.

Она просияла.

– Я буду скучать по тебе, – сказала она. – Ты была самой умной и лучшей моей ученицей. Я надеялась, что станешь учительницей, но теперь я понимаю, что тебе предстоит более ответственная работа, ты будешь хозяйкой крупного курорта на побережье.

– Лучше бы я стала учительницей, – сказала я. Она улыбнулась, как будто я пожелала чего-то невозможного.

– Пиши мне время от времени, – попросила она, и я пообещала.

Как только закончилась церемония, началась вечеринка. У меня не было аппетита, несмотря на приготовленную чудесную еду. Я провела еще некоторое время с нашими родственниками, понаблюдала, как Шарлотта ест и пьет, и пользуясь моментом, выскользнула из дома. Накрапывал дождь, но я не обращала внимания. Я подобрала юбки и заторопилась прочь от дома, быстро пройдя через двор. Я отыскала тропинку, ведущую к северному полю и почти побежала в сторону фамильного кладбища.

Теперь я могла попрощаться с мамой и Евгенией, которые покоились рядом.

Капли дождя, попадая на лицо, смешивались со слезами. Долгое время я молча рыдала, мои плечи вздрагивали, и на сердце было так тяжело, что, казалось, оно превратилось в камень. Я вспомнила один солнечный день, когда много лет назад Евгения еще не была так сильно больна. Она, мама и я были в бельведере. Мы пили холодный лимонад, а мама рассказывала нам о своей юности. Я держала свою младшую сестренку за ручку, и мы позволили нашему воображению странствовать вслед за маминым, которое проводило нас через солнечные прекрасные дни ее юности. Она говорила с таким чувством и восторгом, что нам казалось, мы тоже там.

– О, Юг – удивительное место, дети! Здесь кругом вечеринки и танцы. В воздухе витает дух праздника, и мужчины так вежливы и внимательны, а девушки всегда на грани то одного любовного романа, то другого. Мы каждый день влюблялись в кого-нибудь нового, и наши чувства уносил ветер. Эта жизнь была книгой историй целого мира, в которой каждое утро начиналось словами: однажды, жили-были… Я молю, мои дорогие, чтобы такой была и ваша жизнь. Подойдите, я обниму вас, – говорила она, протягивая нам руки. Мы прижимались к ее груди и чувствовали как ее сердце радостно бьется от счастья. В то время казалось, что ничто ужасное и жестокое нас не коснется.