— Поступил на сверхсрочную службу. Еще на три года.

— Понятно.

Вспомнив что-то из прочитанного в папке, Брунетти спросил:

— Как он изучил итальянский?

— Прошу прощения? — сказал Баттеруорт.

— Если он был целый день занят на работе, у него не оставалось времени изучить новый язык, — объяснил Брунетти.

— Tanti di noi parliamo Italiano,[19] — ответил по-итальянски Баттеруорт с сильным акцентом, но вполне внятно.

— Да, разумеется, — сказал Брунетти и улыбнулся, полагая, что именно этого от него ждут в ответ на умение майора говорить по-итальянски. — Он жил здесь? Здесь ведь казармы, да?

— Да, казармы, — ответил Баттеруорт. — Но у сержанта Фостера была своя квартира в Виченце.

Брунетти знал, что на квартире уже был проведен обыск, поэтому не стал спрашивать, сделано ли это.

— Что-нибудь нашли?

— Нет.

— Могу ли я посмотреть квартиру?

— Не думаю, что это необходимо, — быстро ответил Баттеруорт.

— Я тоже в этом не уверен, — сказал Брунетти, слегка улыбаясь. — Но мне хотелось бы взглянуть на квартиру, в которой он жил.

— Вам не полагается ее осматривать.

— Я понимаю, что мне здесь ничего не полагается осматривать, — сказал Брунетти.

Он знал, что либо карабинеры, либо полиция Виченцы могут дать ему санкцию на обыск квартиры, но ему хотелось, по крайней мере сейчас, оставаться как можно более покладистым со всеми представителями властей, имеющих к этому отношение.

— Думаю, это можно будет устроить, — продолжал Баттеруорт. — Когда бы вам хотелось это сделать?

— Никакой спешки. Сегодня к вечеру. Завтра.

— Как я понял, вы не собирались остаться здесь до завтра, вице-квесторе.

— Но придется, если не успею все сделать сегодня, майор.

— Что еще вы хотите сделать?

— Хотелось бы поговорить с теми, кто знал его, кто с ним работал. — Брунетти заметил среди бумаг, лежащих в папке, справку, что убитый посещал университетские занятия на базе. Подобно римлянам, эти новые строители империи повсюду возят с собой свои учебные заведения. — Может быть, и с теми, с кем он посещал университет.

— Полагаю, что-нибудь мы устроим, хотя признаюсь, не вижу для этого оснований. Мы сами закончим расследование. — Он замолчал, словно ждал, что Брунетти станет возражать. Поскольку тот ничего не сказал, Баттеруорт спросил: — Так когда вам хотелось бы осмотреть его квартиру?

Брунетти бросил взгляд на часы. Почти полдень.

— Пожалуй, попозже. Если вы скажете мне, где находится его квартира, я попрошу своего шофера завезти меня туда по дороге обратно.

— Не хотите ли, вице-квесторе, чтобы я поехал с вами?

— Это очень любезно с вашей стороны, майор, но вряд ли в том есть необходимость. Просто дайте мне, пожалуйста, адрес.

Майор Баттеруорт пододвинул к себе блокнот, не заглядывая в папку, написал адрес и протянул его Брунетти.

— Это недалеко отсюда. Уверен, что ваш водитель без труда найдет это место.

— Спасибо, майор, — сказал Брунетти, вставая. — Вы не возражаете, если я немного побуду здесь, на базе?

— В гарнизоне, — тут же поправил Баттеруорт. — Это гарнизон. Базы — это у военно-воздушных сил. У армии — гарнизоны.

— А, понятно. У итальянцев и то, и другое называется «базы». Так ничего, если я побуду здесь какое-то время?

После мгновенного колебания Баттеруорт сказал:

— Почему бы и нет. Никаких проблем.

— А квартира, майор? Как я в нее попаду?

Майор Баттеруорт встал и обошел вокруг стола.

— Там два наших человека. Я им позвоню и сообщу, что вы приедете.

— Благодарю вас, майор, — сказал Брунетти, протягивая ему руку.

— Не за что. Рад помочь в этом деле. — Пожатие Баттеруорта было сильным, крепким. Но когда они пожимали друг другу руки, Брунетти заметил, что американец не попросил сообщить ему, если выяснится что-нибудь новое об убитом.

Блондинки уже не было за столом в наружном кабинете. На одной стороне стола мерцал дисплей ее компьютера, такой же пустой, как выражение ее лица.

— Куда едем, синьор? — спросил шофер, когда Брунетти снова сел в машину.

Брунетти протянул ему листок бумаги с адресом Фостера.

— Вы знаете, где это?

— Борго Казале? Да, синьор. Это за футбольным стадионом.

— Мы приехали по этой же дороге?

— Да, синьор. Мы проезжали как раз мимо. Вы хотите ехать сразу туда?

— Нет, пока нет. Сначала хотел бы перекусить.

— Никогда не бывали здесь раньше, синьор?

— Нет, не бывал. А вы здесь давно?

— Шесть лет. И очень рад, что получил назначение сюда. Моя семья из Скио, — пояснил он, назвав городок примерно в получасе езды от Виченцы.

— Странное местечко, правда? — спросил Брунетти, махнув рукой на окружающие их здания.

Водитель кивнул.

— А что здесь есть еще, кроме офисов? Майор Амброджани говорил о супермаркете.

— Кинотеатр, плавательный бассейн, библиотека, школы. Целый город. У них тут даже своя больница.

— А сколько здесь американцев? — спросил Брунетти.

— Не знаю в точности. Примерно пять тысяч, но это, наверное, вместе с женами и детьми.

— Они вам нравятся? — спросил Брунетти. Водитель пожал плечами:

— Почему не нравятся? Они приветливые. — Особенного восторга в этом отзыве не прозвучало. Потом водитель спросил, меняя тему разговора: — Как насчет ланча, сэр? Вы хотите поесть здесь или в городе?

— А что бы вы предложили?

— Самое лучшее место — итальянская mensa.[20] Там вам подадут еду. — Услышав это, Брунетти задался вопросом — а чем кормят в своих столовых американцы? Заклепками? — Но сегодня у них закрыто. Бастуют.

Ну что же, это доказывает, что столовая действительно итальянская, даже если она расположена на американском военном объекте.

— А есть что-нибудь еще?

Не отвечая, водитель врубил скорость и отъехал от края тротуара. Потом внезапно сделал крутой подковообразный поворот и направился на главную трассу, которая делила территорию гарнизона пополам. Он несколько раз огибал здания и машины, каждый поворот при этом казался Брунетти бессмысленным, и вскоре остановился перед очередным приземистым бетонным домом.

Брунетти посмотрел в заднее окно машины и увидел, что они остановились наискосок к прямому углу, образованному двумя фасадами магазина. Над одной из стеклянных дверей виднелась надпись «Продовольственный пассаж». Другая надпись гласила «Баскин Роббинс». Брунетти спросил без особого энтузиазма:

— Где тут подают кофе?

Водитель кивнул на вторую дверь. Ему явно не терпелось поскорее высадить Брунетти. Когда тот вышел, водитель откинулся на спинку сиденья и сказал:

— Я вернусь через десять минут.

Он захлопнул дверцу и резко рванул с места, оставив Брунетти у обочины дороги со странным ощущением покинутого чужака. Справа от второй двери он увидел вывеску, на которой стояло «Бар Капучино». Вывеску делал явно американец.

Войдя, он попросил у женщины за прилавком кофе, потом, зная, что на ланч нет никакой надежды, спросил бриошь. Бриошь с виду походила на кондитерское изделие, пахла, как кондитерское изделие, но на вкус оказалась чем-то вроде картона. Он положил на прилавок три тысячи лир. Женщина посмотрела на деньги, посмотрела на него, взяла деньги, потом положила на прилавок монеты той же чеканки, что он нашел в карманах погибшего. На мгновение Брунетти показалось, что она хочет подать ему какой-то тайный знак, но, посмотрев внимательней на ее лицо, понял, что она озабочена только одним — правильно отсчитать ему сдачу.

Он вышел и остановился у дверей, решив в ожидании водителя попробовать ощутить атмосферу гарнизона. Усевшись на скамью у входа, он стал разглядывать проходивших мимо людей. Кое-кто из них мельком поглядывал и на него самого, пока он сидел на скамейке, одетый в костюм и при галстуке, — он явно представлялся им чужеродным предметом. Большинство прохожих, независимо от пола, были в военной форме. Остальные же щеголяли в шортах и теннисных туфлях, а на многих женщинах, причем чаще на тех, кому это было противопоказано, красовались топы без спинки и рукавов. Люди были одеты так, словно собирались либо на войну, либо на пляж. Почти все мужчины отличались атлетическим телосложением, многие женщины ненормально заросли жиром.