— Итак, тебя зовут Кедрик. Имя хастарское. Выговор у тебя тоже тамошний. Однако ты не хастарец, а мой земляк. Что, ты и впрямь учился у самого Рангвальда?

На столе стояли два кубка, хрустальный сосуд с красным вином и серебряное блюдо, на котором возвышалась внушительная горка ломтиков вяленой говядины. Напротив Борланда сидел владыка Биланы Фирен. Раньше Весельчак никогда не видел живых герцогов. В его представлении все аристократы были тучными и чванливыми коротышками. Встреча с Фиреном развеяла заблуждение Борланда: правитель Биланского герцогства был высок, мускулист и имел весьма благородный облик. Его трудно было представить себе на поле битвы прячущимся за спины солдат, — скорее всего, он ринулся бы в самую гущу боя и, возможно, сложил голову, но не отступил ни на шаг. Впрочем, герцог Фирен не был похож и на бравого вояку с отвагой льва, но бараньим умишком. Пристальный взгляд карих глаз герцога выдавал в нем не то, что даже просвещенного — по-настоящему мудрого человека. Причем не чуждого — там, где это уместно, — и некоторого коварства. С первых минут этой, с одной стороны, запланированной, а с другой — совсем неожиданной встречи с Фиреном Весельчак понял, что в процессе общения с властью следует соблюдать крайнюю осторожность.

Но и чрезмерно юлить тоже не стоит: раскусит в момент, о чем, скорее всего, придется жалеть всю оставшуюся жизнь — если не вздернут сразу. Благородство благородством, но с лихим людом у всех разговор короткий.

— Я не солгал вашим людям, — пожал плечами Борланд. — Рангвальд был моим учителем чуть больше трех лет. До самой своей смерти.

— Что? — Черные брови герцога поползли вверх. — Мастер Рангвальд умер?

— Погиб. Его убили, — вздохнув, сказал Весельчак. — Уже год, как учитель смотрит на нас из небесного чертога Занзары.

— Кто же сумел сразить Рангвальда? Ведь он, насколько я знаю, был непревзойденным виртуозом клинка.

— Даже самые сильные и умелые из нас ничего не могут противопоставить человеческой подлости, — сказал Борланд. — Лучший из воинов падет, сраженный предательским ударом в спину. Рангвальд погиб от руки того, кому доверял, как самому себе. Как и я, этот человек был его учеником. Однажды мы схватились с черным колдуном, который… оказался сильнее нас. Он завладел сознанием Квилона и расправился с Рангвальдом его руками. Чтобы не погибнуть самому, мне пришлось убить своего товарища. Бывшего товарища, впрочем: ведь он уже не был властен над собой. Квилон отправился в Бездну, но был еще жив колдун. Вскоре он объявился во главе целой своры отвратных зомби. Почему-то Лангмар — так зовут того проклятого чародея — твердо решил меня уничтожить. Я не силен в магии, а потому счел за лучшее бежать из Хастарии. Но колдун и после не оставлял попыток до меня добраться. Не раз и не два я был на волосок от гибели, но как-то ухитрялся выходить сухим из воды. Некоторое время назад я перестал ощущать преследование Лангмара и решил, что мне больше не нужно скрываться в лесах. Ближайшим городом оказалась Билана. Поразмыслив, я счел, что мечник хастарской выучки может понадобиться вашей светлости при дворе.

— Я задал тебе один вопрос, — рассмеялся Фирен, — а ты ответил на десять. Что ж, это тоже правильно. Я все равно задал бы их тебе. Ты сказал, что целый год бродил по диким лесам. Чем же ты жил все это время?

«Вот она, первая ловушка, — подумал Борланд. — Интересно, поверит или нет?»

— Охота, рыбалка, собирательство, — невозмутимо произнес он. — Извечный набор уроженца южных областей Аркании. Я родом как раз оттуда, и там немалая часть людей всю жизнь проводит за этими занятиями. К тому же время от времени я выбирался из лесу и нанимался на работу к жителям окрестных деревень.

— Знаешь, порой мне хочется все бросить и поселиться в какой-нибудь деревушке в предгорьях, — сказал вдруг герцог. — Разбить сад и выращивать яблоки, например. Или свиней разводить. Тысячи людей мечтают оказаться на моем месте, не зная, что это на самом деле такое. Внешняя сторона — она и есть внешняя, и то, что у меня есть роскошный замок, вовсе не означает, будто в его стенах я провожу все время в пирах и плотских утехах. Народ Биланы завидует мне… а я завидую ему. Лавочникам, портным, кузнецам, гончарам и крестьянам. Даже самому нищему рыбаку. Уж он-то не должен постоянно думать о безопасности границ и поддержании порядка в герцогстве.

— Рыбак-то, конечно, не должен об этом печься, — сказал удивленный таким поворотом беседы Борланд. — Но… неужели быть герцогом Биланским так уж плохо?

— Нет, — улыбнувшись, встал Фирен и начал прохаживаться по кабинету, поглаживая пальцами левой руки аккуратно постриженную бороду. — Совсем неплохо быть герцогом Биланским. Трудности начинаются, когда понимаешь, каким должен быть настоящий герцог, и пытаешься этому соответствовать. Ты когда-нибудь встречался с аристократами, Кедрик?

— Нет, ваша светлость. Вы первый. Правда, когда-то давно я видел издалека одного барона. Он был совсем не похож на вас.

— Дай угадаю. Толстый, неповоротливый, глядящий так, будто окружающие обязаны целовать ему пятки. И это всего лишь то, что можно разглядеть со стороны, а ведь есть еще — подлость, жадность, трусость, похоть, самодурство!.. Мало сегодня найдется голубой крови, не оскверненной одним из этих пороков. Конечно, кровь у дворян совсем не голубая, но слишком многие из нас в последнее время заставляют думать, что по их венам струятся черные потоки!

Весельчак слушал герцога с удивлением и вместе с тем с восхищением. Похоже было, что Фирену очень давно не выпадало возможности высказать кому-нибудь накипевшее на душе. Возможно, герцог просто не доверял своему окружению. А Борланду, человеку со стороны, совершенно не посвященному во внутренние дела герцогства, была оказана великая честь. Он, и только он, сумел узнать сокровенные мысли правителя Биланы.

— Ладно, я, кажется, отвлекся… — Герцог остановился, сжал кулаки и тут же вернулся к основной теме разговора. — Мне сообщили, что ты хотел меня видеть. Зачем?

— Я хотел испросить у вас разрешения остаться в городе. А еще — поступить на службу.

— А ты мне нравишься, Кедрик, — сказал Фирен. — Ты целый год скитался по лесам, но остался законопослушным.

При этих его словах Борланд едва удержался от смеха.

— Даже слишком, пожалуй, законопослушным, — продолжал герцог. — В Билане оседает много разного люда, но еще никто не являлся за разрешением лично ко мне. Ты первый. Впрочем, я понимаю. Главная цель твоего визита — получить место при дворе. Вообще-то бойцов у меня хватает. Навыки, полученные в Хастарии, безусловно выделяют тебя из общей массы, но, боюсь, сегодня в Билане им не найти достойного применения. Куда больше городу пригодятся твои познания в магии, о которых ты почему-то умолчал.

«Ну и дела, — подумал Борланд. — Познания в магии! И с чего это он решил, что я умею колдовать?»

Весельчак уже открыл рот, чтобы развеять заблуждения герцога, но Фирен, к счастью, не дал ему этого сделать. Достав из шкафа черную замшевую сумку, герцог принялся вынимать из нее и складывать на стол перед Борландом волшебные артефакты. Те самые, которые Весельчак не далее как вчера продал на базаре влюбленному в магию толстяку Заффе. Вопрос «кто?» отпал сам собой. Но все еще оставался вопрос «почему?».

— Я понимаю, с магией у тебя связаны не самые приятные воспоминания, — говорил тем временем Фирен. — И в твоем желании поскорее забыть о прошлом и избавиться от вещей, которые о нем напоминают, нет ничего предосудительного. Но понимаешь, в чем дело: мне позарез нужен маг. Ты волен, конечно, оставить все как есть. Но в этом случае я ничего не смогу тебе предложить.

«Позарез нужен маг?.. А в этом что-то есть…» — Фирен еще не договорил, а Борланд уже решил, что вполне способен на некоторое время прикинуться волшебником.

— Я весь внимание, милорд, — сказал Весельчак, напустив на себя как можно более важный вид.

Он уже знал, что именно поможет ему оправдать ожидания герцога.