Его подневольным собеседником был на сей раз человек, что покушался на жизнь Борланда минувшей ночью в гостинице. Выглядел он далеко не так бодро, как Филгор до своего шокирующего преображения. Борланд даже посочувствовал парнишке. Но на смену состраданию тут же явилось холодное презрение: Борланд имел полное право ненавидеть этого человека — несколько часов назад тот собирался его убить. Но, как подумалось придворному магу, по отношению к этому существу — слово «человек» при взгляде на него почему-то не торопилось приходить на ум: и презрение-то было актом великодушия.

Руки пленника дрожали — должно быть, готовы были в любой момент взметнуться, прикрывая лицо. Борланд криво усмехнулся. «Одно слово — козел», — подумал он, вспомнив о необычной способности этого жалкого труса превращаться в рогатую скотину.

Весельчак решил слегка подшутить над ничтожным приспешником Мрака. Сделав шаг по направлению к нему, шумно выдохнул, сжал кулак и размахнулся, делая вид, что и впрямь собирается ударить несостоявшегося убийцу. Тот взвизгнул, зажмурился, отшатнулся и замахал перед собой в воздухе обеими руками. Это выглядело до того уморительно, что Борланд, Эйнарс и даже флегматичный Заффа синхронно расхохотались.

— Смотри мне в глаза, засранец, — железным голосом произнес Весельчак. — Ночью мне было не до тебя, как я уже говорил. А вот теперь — будь любезен, рассказывай, кто ты такой, откуда взялся и с чего вдруг решил пустить мне кровушку.

— Я ни в чем не виноват! — заверещал человек. — Меня заставили!

— Ну, эту песню я уже слышал, — ухмыльнулся Борланд. — Не далее как вчера, причем — в этой самой камере. А пел ее твой приятель Филгор.

— Филгор? — Пленник перестал трястись и поднял взгляд. — Вы поймали этого выродка?

— А вы, как я погляжу, не слишком-то ладите между собой, — промолвил придворный маг. — Или это просто здоровая конкуренция внутри трудового коллектива?

— Вы не понимаете, — печально вздохнув, сказал его жалкий собеседник. — Я не из их компании. Меня прислали из Академии магии Денборга, чтобы разобраться с местными проблемами. Но я оплошал…

— Это уж точно, — хмыкнул Весельчак. — Значит, ты — тот самый выпускник Академии, о котором упоминал герцог Фирен. Я'Ли Адавил, так?

— Да, это я. Герцог может подтвердить мои слова.

— А не много ли ты хочешь? — хохотнул Борланд. — Звать в свидетели его светлость ради ничтожного предателя? Ты ведь перешел на сторону чернокнижников, разве не так?

— Не так, — устало промолвил Адавил. — Я уже сказал, что меня заставили. Они оказались сильнее. Сумели меня скрутить. Лишили способности творить чары. И наложили Проклятие. Теперь, стоит кому-нибудь поблизости произнести одно слово, как я превращаюсь в… то, во что превращаюсь.

— В коз… — хотел уточнить Борланд, но Я'Ли не дал ему закончить фразу:

— Не надо! — закричал он. — Прошу вас, не говорите! Это и есть то самое слово. Я могу превращаться и по собственному желанию, но, согласитесь, нет ничего приятного в том, чтобы носиться по улицам грязным вонючим рогатым животным. В общем, Хагнир и его банда заставили меня выполнять их мерзкие приказы. Сначала поручили пробудить вампира. Потом — убить тебя. В противном случае они угрожали навсегда оставить меня в шкуре… этого… — Я'Ли Адавил заплакал.

— Да уж, не повезло тебе, — пробормотал Борланд.

— Если бы только это! — заливаясь слезами, стенал Я'Ли. — Они… Они… Особенно Филгор… — Маг не договорил, но присутствовавшим и без того стало ясно, что дзергопоклонники принуждали его вступать с ними в противоестественную связь.

— Список их преступлений растет и ширится, — констатировал Борланд. — Вот теперь еще и честь мага попрана…

Последняя фраза вызвала новый взрыв рыданий Я'Ли.

— Да, что делать с этим магом? — спросил начальник полиции. — Похоже, он правду говорит.

— Все равно пускай пока останется в тюрьме, — сказал Весельчак. — Некогда сейчас разбираться с ним. Не возражаешь, Я'Ли?

Адавил промолчал. На самом деле он был рад и тому, что вырвался наконец из лап компании жутких извращенцев.

— Молчание — знак согласия, — резюмировал Борланд. — Ну что, Заффа, пойдем готовиться к битве?

Когда они вышли во двор, Борланд заметил, как в небе промелькнула крылатая черная тень. Придворный маг подумал, что это был Ревенкрофт, но существо опустилось на крышу штаба Лиги, и Борланд увидел… ворона. Был ли это тот самый ворон, что уже встречался ему, или какой-то другой? Борланд не стал над этим задумываться. Понимая, что происходящие вокруг события принимают все более зловещий оттенок, он твердо решил — сразу, как только биланское золото от щедрот герцога Фирена перекочует в его карман, бывший разбойник станет еще и бывшим магом. Сдаст принадлежавшие ранее покойному хранителю побрякушки в волшебную лавку — и со скоростью ветра поскачет домой.

Тем же вечером объединенные отряды эльфов Кандарского леса, эльганорцев и гномов начали операцию против воинства троллей, засевших в заброшенном руднике близ Северного кряжа. Танарис ненадолго вернулся в Эльганор, чтобы привести еще пять десятков воинов. Эрталиону и Кальдерику не было нужды делать то же самое — первый находился у себя дома, а домой ко второму они как раз и направлялись.

Выступить в пеший или даже конный поход было бы чересчур рискованно. Путь к руднику в этом случае длился бы несколько дней, а за это время зеленомордые могли сняться с места и скрыться в неизвестном направлении. Пользоваться в целях массовой телепортации одним лишь волшебным зеркалом было весьма неудобно. Требовался проход побольше.

Создать его не составляло особого труда: ведь воинов возмездия возглавляли могучие волшебники — Эрталион, Танарис и Кальдерик. Итрандил велел принести из Чертога Разума четыре золотых изваяния богини. Статуи были расставлены по углам главной площади Нонкариэля, после чего правитель Кандара, лидер темных эльфов и гномий колдун-воевода в три голоса прочли заклинание, творящее Большой портал. Кальдерик в этом процессе играл особую роль — он проецировал из своего сознания в тонкий слой реальности картину местности, в которую они собирались попасть.

Пространство между статуями наполнилось золотистым свечением. А через миг в центре площади образовалась в воздухе здоровенная овальная дыра с рваными краями. Сквозь нее были видны желтоватые склоны хребтов Серного кряжа, низенькие деревца в порыжевшей от солнца траве, маленькие черные птички, перескакивавшие с ветки на ветки. И… троица гномов, пьянствовавших под деревом, расставив бутылки и кружки на куске зеленой материи. Один из них увлеченно рассказывал что-то своим собутыльникам, не замечая, что они с окаменевшими лицами таращатся ему за спину. Он, однако, скоро обратил на это внимание и обернулся. А, обернувшись — увидел трепещущий в воздухе проем портала. И — своего правителя, с грозным видом стоявшего по ту сторону.

Застигнутым врасплох пропойцам не оставалось ничего, кроме как вскочить и со всех ног улепетывать в сторону гор, надеясь, что Кальдерик не успел разглядеть их лиц. Учитывая тот факт, что перед этим все трое приняли на грудь немало горячительного, их бегство было довольно комичным зрелищем.

Напрасно, впрочем, опасались эти полуденные пьяницы, что владыка Серного кряжа станет гневаться, застав их за этим занятием. Кальдерик, во-первых, сам был не дурак выпить. А во-вторых, сейчас его мысли были безмерно далеки от таких рутинных вопросов, как наказание нерадивых подданных.

Уже через час войско общей численностью в три с половиной сотни мечей — и секир, разумеется: ведь гномов было здесь больше, чем всех остальных — выдвинулось в направлении облюбованного троллями рудника. Никто до сих пор не мог до конца поверить, что судьба операции по уничтожению троллей зависит от одного из них — маленького уродливого существа но имени Кхальдар. Маги из Дома хранителей в это время подъезжали к Билане. Ночью Даргор, чье сознание было привязано к Пентаклю Света, вновь стал свидетелем нескольких эпизодов из жизни отступника. Судя по наблюдаемым Даргором событиям, убийце Ангуса впору было забыть о том, что такое покой. Вечер тот провел в изнурительных тренировках, но и ночью не особо отдыхал. Сначала его пытался убить какой-то молодой хлыщ, наделенный, как выяснилось чуть позже, невиданной способностью перекидываться в козла. Чуть позже, когда хлыщ был повержен, в гости к негодяю заявился давешний вампир и вновь началась заваруха. В глубине души Даргор надеялся, что с отступником будет покончено, после чего им с Лой останется лишь отыскать Пентакль. Но тут, к немалому удивлению хранителя — даже больше чем при виде козла-оборотня, — вампир и маг-предатель вдруг перестали пытаться уничтожить один другого, уселись за стол и начали вести вполне мирную беседу. Даргор пожалел, что не может слышать, о чем они говорят. Но и от увиденного была немалая польза: в тот момент, когда отступник стрелял Заморозкой в козла на улице, хранитель успел хорошо разглядеть окружавшую убийцу обстановку. В том числе и часть названия гостиницы, куда минувшей ночью зачастили сверхъестественные гости.