Сейчас, приближаясь к городу, Даргор опять удивлялся. На этот раз — происходящему совсем рядом.

Навстречу тянулись многочисленные повозки, груженные не товарами на продажу, а… домашним скарбом, — маг понял это, увидев детские игрушки и клетки с птицами. По обочине вдоль дороги шли пешие процессии. Вывод можно было сделать только один: множество жителей Биланы в одночасье покинуло свои дома! Но почему? Задав этот вопрос одному из двигавшихся со стороны города людей — коренастому мужчине средних лет, — Даргор услышал слова, которые мало что объясняли, но по крайней мере помогали понять причины такого поведения горожан.

— Прогнил городишко, тьфу! — раздраженно буркнул мужик и сплюнул под ноги. — Нечисть всякая по улицам шатается. Людей на лапшу режут! А жить-то хочется. Вот мы и уходим. — И понуро поплелся дальше

«Что же могло случиться?» — подумал маг.

Расспрашивать об этом еще кого-то из беженцев охоты не было — те и так смотрели на них с Лой как на сумасшедших. Оставалось проехать последние несколько лиг и уже в городе разузнать, в чем причина паники.

Борланд и Заффа вернулись в «Трель коростеля» и вновь уселись за стол — на этот раз чтобы позавтракать. Оба заказали рагу из баранины и крепкий тонизирующий напиток, приготовляемый из зерен растения, произрастающего в Гонзасте. Борланд, мысли которого были прикованы к предстоящему походу на Кладбище криков, совсем позабыл о том, что наверху в комнате его ждет девушка.

— Что-то ты приуныл, как я погляжу, — заметил Заффа. — С чего это вдруг? Все решится сегодня вечером. Против нас — всего четыре недобитка-чернокнижника. Плюс ко всему ты заручился поддержкой вампира. Бояться нечего.

— Я и не боюсь. — Борланд мрачно уставился в свою тарелку. — Просто переосмысливаю свою жизнь… — Признаваться в том, что он почти паникует, не хотелось. — Однажды я сделал неправильный выбор.

— Да брось ты, — улыбнулся торговец. — Каждый когда-нибудь ошибается.

— Да, но далеко не каждый ошибается так, — возразил Борланд. — Кто может быть хуже разбойника?

— Да много кто… — Заффа не разделял его упорства. — Предатель, например. Или палач.

— Предатель — это точно. — Борланд сжал кулаки, вспомнив о Тронге. — А насчет палачей… ничего не могу сказать. Не доводилось с ними общаться. К счастью.

— Палачу приходится похуже, чем разбойнику, — сказал Заффа. — Его ненавидят все. Включая тех, кто даже косвенно от него не пострадал. Одно спасает беднягу — то, что свою работу он выполняет в маске. А сколько людей спит и видит, как с него срывают маску вместе с кожей! Так что разбойник, о котором думает только королевский конный патруль, по сравнению с катом находится в более выгодном положении.

— Ты с такой уверенностью говоришь об этом, — хмыкнул Борланд. — Должно быть, среди твоих знакомых есть какой-нибудь палач, который однажды открыл тебе душу?

— Да нет… — Заффа печально вздохнул и снова вдруг раскинул над столом магическую заглушку. — Палачом был я сам. Годы назад, в Денборге.

— Ну, ты, тролль побери, даешь, — пробормотал Весельчак. — Ни за что бы не подумал.

— Да, внешность и манеры бывают обманчивы, — согласился Заффа. — Но тут, конечно, не в этом дело. Знаешь, почему так получилось?

— Откуда ж мне знать такое? — пожал плечами Борланд. — Хотя интересно, конечно, как это тебя угораздило. Впрочем, можешь и не рассказывать, дело твое.

— Я расскажу. — Заффа отхлебнул дымящегося напитка. — Это случилось вскоре после того, как меня изгнали из Академии. Я погоревал несколько дней, да и успокоился, решив, что не магией единой жив человек. Но вот покинуть столицу после почти трех прекрасных лет… Это было выше моих сил. Жить мне было не на что — раньше-то я состоял на довольствии государства. К счастью, один приятель согласился приютить меня на некоторое время. Несколько месяцев прошли в бесплодных поисках работы. Не поверишь — даже улицы мести не получалось устроиться! Я совсем отчаялся и собирался уже было вернуться домой. А перед этим хотелось крепко гульнуть с товарищами, которых мне предстояло покинуть. Чтобы хватило денег на дорогу и на отвальную, мне пришлось продать все свои книги. В ночь, которая должна была стать для меня последней в столице, все и произошло… — Заффа замолчал, собираясь с мыслями. — В общем, я отстал от компании, заблудился по пьяной лавочке и забрел в городские трущобы. Да-да, в лощеном Денборге тоже такие есть. В общем, я послал все и вся к болотным троллям и завалился в какой-то затрапезный кабачок. Там и встретил пожилого человека, который, узнав о моей беде, предложил работу. То был не кто иной, как городской палач, собиравшийся уйти на пенсию и искавший человека на свое место. Я в тот вечер и не задумывался даже, на что, собственно, соглашаюсь. Да и на следующий день, протрезвев, не особо размышлял об этом. В конце концов, чем занимается палач — спросил я себя? И сразу ответил: карает преступников, осужденных за свои мерзкие злодеяния справедливым судом государства. Что-что, а судебная система в Аркании работает на совесть. Если, конечно, отдельные личности не начинают использовать ее в своих интересах. До определенного момента я нисколько не сомневался в том, что люди, чьи жизни я обрывал на эшафоте, действительно заслужили это.

— Много их было? — поинтересовался Борланд.

— Тридцать два. — Заффа оставался невозмутимым, даже признаваясь в том, что занимался некогда столь жутким ремеслом. — А потом все закончилось.

— Почему?

— Мой тридцать третий «клиент» был невиновен, — промолвил Заффа. — Я знал это наверняка. Вот тогда я впервые усомнился.

— Постой, а как ты смог это узнать?

— Родственники того парня каким-то образом прознали, кто скрывается под маской палача. И пришли ко мне домой — я в ту пору уже мог позволить себе снимать отдельную комнату. Когда они явились, я подумал: «Все, вот и конец мой настал». Но эти люди понимали, что я — всего лишь исполнитель чужой воли, и убить меня — столь же бесполезная затея, как сжечь топор, которым я орудовал на эшафоте. Они рассказали мне о заговоре против человека, которого я должен был казнить через несколько дней. Как оказалось, его подставили сами судейские чиновники — одному из них он перешел дорогу в любовных делах. Брату приговоренного удалось выкрасть письмо, в котором тот негодяй убеждал судью вынести самый суровый приговор за убийство, которого несчастный, конечно, не совершал. Ссылался на дальнее родство, сулил крупный куш. Именно это и заставило меня разочароваться в нашем правосудии.

— Что-то я не пойму: ты-то зачем им понадобился? — недоуменно произнес придворный маг. — Не мог же ты просто сделать вид, что отрубаешь ему голову.

— А вот представь себе, мог, — улыбнулся Заффа. — Не забывай, что я имел за плечами почти три курса Академии магии. О, то была великолепная иллюзия! Кочан капусты, что упал в корзину вместо отрубленной головы, сохранял ее облик до самых похорон. А дохлый осел, которого зарыли вместо оставшегося в живых человека, ничем не отличался от настоящего человеческого тела. Парень сбежал из города вместе со своей невестой. Я здорово рисковал тогда: ведь если бы мой обман раскрылся, я по полной бы огреб и от короля, и от Дорнблатта.

— Этот Дорнблатт, судя по твоим рассказам о нем, просто зверь какой-то.

— Да нет, он совсем не злой. Мессир ректор добр, мудр, честен и справедлив. У него есть только один «пунктик», — покрутил Заффа пальцем у виска, — зато какой! Это в некоторых случаях перечеркивает все его достоинства. Дорнблатт зациклен на соблюдении правил. Его не сильно беспокоит суть проблемы, когда одно из них нарушается. Так и со мной было. — Торговец пожал плечами. — Это жизнь.

— Слушай, а как он может следить за соблюдением запрета? — спросил Борланд. — И что он сможет сделать, если ты ослушаешься? До Денборга-то — ого-го!

— Не забывай, что Дорнблатт — архимаг, — улыбнулся Заффа. — В своем подвале я установил защиту, но в любом другом месте он меня засечет. От этого никуда не деться.