— Но мне пора вернуться к своим делам — я должен сообщить одной даме, что покидаю ее ради другой, — провокационным тоном объявил Костюшко. — И еще собраться, и заглянуть в любимые притоны, прежде чем отплыть на «Старательном».

Он осушил свой бокал, встал и с ленивой грацией подобрал перчатки, шляпу и трость.

— Во всяком случае, вы можете утешаться сознанием того факта, что за все то время, что я буду страдать, растянувшись под мачтой, и поневоле являть собою образец добродетели, может так и не произойти ничего интересного.

— Верно, — согласился Уэссекс и тоже встал, чтобы проводить товарища. — Веселье начнется после прибытия принцессы Стефании, когда король Генрих примется убеждать Джейми встретить свою невесту надлежащим образом.

Но две недели спустя, когда Уэссекс предстал перед королем Генрихом, ему было не до размышлений о чувствах венценосного родителя.

Уэссекс умудрился напрочь позабыть о том, что он обещал вдовствующей герцогине Уэссекской присутствовать на балу, который она давала этим вечером в Херриард-хаусе в честь несколько запоздалого представления маркизы Роксбари ко двору. Но когда герцог, к несчастью своему, вспомнил об этом интересном факте — с помощью Этелинга, пожелавшего узнать, что его милость изволит надеть, бальный костюм или мундир, — то уже не мог выбросить его из головы ни на минуту. Уэссекс провел утро за своим столом, на Бонд-стрит (членам «Белой Башни» приходилось читать массу всяческих депеш и посланий — не меньше, чем всем прочим политикам, — а Мисбоурн очень не любил, когда столь щекотливые материалы выносились за пределы отведенного помещения), а день — у Уайта; но вечером, когда начали сгущаться сумерки, герцог вернулся в свои апартаменты в Олбани, дабы переодеться, и направился в Сент-Джеймсский дворец.

Герцога сразу же проводили к королю, но это никого не удивило, поскольку все знали, что его величество часто советуется с Уэссексом по вопросам, касающимся военных дел. И это вполне соответствовало действительности; примерно три четверти часа двое мужчин, монарх и его подданный, обсуждали, как лучше наладить снабжение войск, находящихся за морем, с учетом того, что море кишело неугомонными военными кораблями противника; как решать некоторые щекотливые ситуации, возникающие из-за чрезмерного количества королей, эрцгерцогов и принцев, присутствующих в действующей армии, и что делать с печально известной ненадежностью нерегулярных войск, которые скорее мешали, чем помогали армии лорда Уэллесли, действовавшей в Испании.

— Ваш юный друг, Костюшко, успешно добрался до Копенгагена, — сказал король Генрих, — и обнаружил, что там все обстоит именно так, как я и ожидал.

Конечно же, Костюшко поплыл на «Старательном» не в роли матроса — равно как и не под собственным именем, ибо что там было делать Илье Костюшко, бывшему офицеру конной гвардии его величества короля Польского, очаровательному повесе, питающему слабость к неподходящему обществу? Подобная характеристика лишала его возможности примкнуть к свите принцессы Стефании — или, точнее, подобного шалопая вообще не стали бы привлекать к столь важному делу. Уэссекс не сомневался, что Костюшко нацепил на себя какую-либо из полудюжины личин, позволяющих ему находиться на борту военного корабля, а стоит кораблю войти в порт, как эта маска спадет и будет заменена другой, более подходящей для действий в Дании.

— И как же, сир? — вежливо поинтересовался Уэссекс, хотя врожденная осторожность подсказывала ему, что его величество постепенно подводит разговор к той теме, ради которой, собственно, он и вызвал Уэссекса на сегодняшнее совещание.

— О, беспорядок и постоянные проволочки — французский посол, этот ренегат Сен-Жермен, конечно же, делает все, что только в его силах, чтобы удержать принца-регента от заключения договора. Но сэр Джон — прекрасный дипломат. Я абсолютно уверен, что он сумеет обойти все препятствия, и потому полагаю, что конвой выйдет в море лишь с небольшим запозданием. И это напоминает мне о деле, которое я особенно хотел обсудить с вами, Уэссекс.

Тревога до предела обострила все чувства Уэссекса, но герцог приложил все усилия, чтобы не выказать перед королем своих опасений.

— Как вам известно, принц Джейми… возможно, не до конца примирился с прибытием принцессы Стефании, — со странной нерешительностью произнес король.

Уэссекс напрягся. Все знали, что принц Джейми не желает этого брака, но делать это предметом всеобщих пересудов вовсе не стоило.

— Я уверен, что принцесса — само очарование, — несколько натянуто произнес Уэссекс.

Генрих улыбнулся:

— Я рад, что вы так думаете, но вы сами знаете, что не все разделяют ваше мнение. Мистер Фокс уже призывает к умиротворению, а партия принца не может одобрить шаг, в котором они видят лишь привлечение новых группировок к старой войне.

«Если, конечно, предположить, что датчане согласятся плясать под нашу дудку», — подумал Уэссекс. Вслух же он сказал:

— Я уверен, что время покажет им всю глубину их заблуждений. Принц Джейми достиг возраста, подходящего для женитьбы, а Дания…

— Очень далеко, и бедная девочка окажется здесь совсем одна — и я боюсь, что мнение общества по поводу уместности этого брака будет во многом зависеть от того, насколько хорошо примет принцессу высший свет… именно потому я и хотел сегодня побеседовать с вами наедине.

Уэссекс подсознательно напрягся, словно в ожидании удара.

— Я намереваюсь предложить маркизе Роксбари стать главной распорядительницей гардероба…

Теперь Уэссекс понял, к чему клонится эта беседа, и мысленно проклял себя за то, что у него не хватило предусмотрительности уплыть на «Старательном», наведаться на острова каннибалов или застрелиться. Должность распорядительницы гардероба стояла в придворной табели о рангах весьма высоко… но ее не могла занимать незамужняя женщина.

Король Генрих тем временем продолжал:

— …принцесса всегда должна быть одета по последней моде. Я не хочу, чтобы в моем доме состоялась еще одна свадьба наподобие той, что была у Марии и этого ее немчика, Георга, — он даже не потрудился научиться разговаривать по-английски; только и мог, что ходить и шипеть. Принцесса Стефания прибудет в Англию в середине июля, и я был бы очень рад, если бы вы с маркизой к этому времени уже обвенчались. Роксбари много лет была законодательницей мод в городе, да и вас, ваша светлость, трудно назвать человеком незначительным. Вдвоем вы сможете ввести принцессу в английское общество и позаботиться, чтобы все прошло хорошо. Я хочу, чтобы вы сделали это для меня, Руперт. Вы нужны мне.

У Уэссекса упало сердце, но он не мог отказать королю в столь незначительной просьбе после того, от чего он и так уже отказался ради служения Англии. Если герцог и герцогиня Уэссекские будут более полезны королю, чем холостой герцог и незамужняя маркиза Роксбари, — что ж, Уэссекс женится на этой крошке. Король повелел, и Уэссексу не приходило в голову оспаривать его приказание.

Но запятнанный род Дайеров закончится на нем; он не желает плодить новых шпионов себе на смену. Этого зарока он не нарушит.

— Я не подведу ваше величество, — сказал Уэссекс и слегка поклонился. Интересно, а маркиза отнесется к повелению короля с тем же послушанием или нет? Хотя… Он видел ее талисман. Раз Роксбари — член Союза Боскобеля, одна из немногих избранных, поклявшихся служить интересам короля, она подчинится, как только узнает, что приказ исходит от самого короля.

Генрих заметил колебания Уэссекса, но неверно их истолковал.

— Дорогой мой Руперт, — с улыбкой произнес он, — вы, возможно, думаете, что маркиза может отказать вам? Я слыхал, что эта девица весьма высокого мнения о себе, но ее семейство всегда было предано короне, — и чтобы вы не волновались понапрасну, я сам задам ей этот вопрос. С вашего позволения, конечно, — и король улыбнулся.

Сара разглядывала свое отражение в зеркале с золоченой рамой, и ей никак не удавалось совладать с нервной дрожью. Архаический наряд для представления ко двору, — платье, подобных которому сейчас никто уже не носил, с широким кринолином, высокий головной убор, — сверкал белым атласом, серебряной отделкой и драгоценностями неимоверной ценности. Бальное платье, в которое ей предстояло переодеться попозже, хотя и более современного фасона, было сшито из такой же ткани. Саре оставалось надеяться, что у нее хватит нервов, чтобы выдержать все это. К счастью, представление как таковое — чистейшая формальность; Сару вместе с десятком других подающих надежды девиц проведут в одну из дворцовых гостиных, где они дождутся появления короля Генриха. Потом каждая из них будет представлена королю и получит возможность поклониться ему. Все это займет совсем немного времени — так ей сказали.