Благовоспитанные девушки посещали «Альмэкс», закрытый клуб любительниц вальса, на Кингз-стрит. А леди Роксбари не посещала.

Не то чтобы она не удостаивалась приглашений на светские приемы. С самого приезда в Лондон не проходило дня, когда леди Роксбари не казалось бы, что ее жизнь перенасыщена разнообразными визитами. Сара была совершенно уверена, что если бы не укрепляющее лекарство, которое Нойли добросовестно скармливала ей по утрам и вечерам, она бы не выдержала этого бесконечного светского раута.

Но чутье Сары, столь же безошибочное, как у лесного охотника, подсказывало: эти приемы, несмотря на весь их блеск, были «не теми» — не теми, которые давали самые респектабельные дамы высшего света.

Сара не была уверена, что ей так уж хочется бывать на «тех» приемах, — чем благонравнее вечеринка, тем она скучнее, не так ли? — но вдовствующая герцогиня Уэссекская прилагала все усилия, чтобы укрепить репутацию Сары в глазах драконов, стороживших высший свет. Вскоре Сару должны были официально представить королю Генриху во время дворцового приема, и вечером того же дня герцогиня намеревалась дать блестящий бал. Бал должен был состояться в Херриард-хаусе, поскольку в городском доме самой герцогини не имелось достаточно просторного бального зала, и обещал стать чрезвычайно респектабельным; туда наверняка явятся и дамы из «Альмэкса».

Сара могла лишь восхищаться подобной решимостью и энергией — особенно потому, что ей не удавалось найти действенного способа прекратить все это. Молодая женщина послушно заказала платье для представления ко двору и бальный наряд и тихо надеялась, что ей все-таки удастся придумать, как выбраться из этого водоворота, пока не стало слишком поздно.

По крайней мере, Уэссекс не навязывал ей больше знаков внимания, — хотя, если говорить честно, Сара не могла не признать, что чрезмерного внимания он не проявлял к ней никогда. Это, на ее взгляд, было неприятнее всего: мужчина, которого она подозревала в честных намерениях, до сих пор не сделал ей предложения, чтобы она наконец-то могла отказать ему по всем правилам.

А она непременно ему откажет, поскольку у нее нет ни малейших причин принимать это предложение. Подобно самому Уэссексу, Сара никак не могла понять, почему сейчас, в просвещенном тысяча восемьсот пятом году, кого-то должно волновать соглашение между семьями, заключенное тогда, когда объекты этого соглашения были еще детьми. Ну да, конечно, позднее последовала официальная помолвка; предположительно, она, еще когда ей было шестнадцать лет, пообещала выйти замуж за Уэссекса… «Но почему же тогда я не помню ни этой помолвки, ни его самого?»

Но ответа не было. Ну что ж, помнит она это или не помнит, но она откажет Уэссексу, как бы вдовствующая герцогиня ни старалась всучить ей своего внука. А потом, дождавшись окончания светского сезона, она вернется в Мункойн, и…

И что?

Внезапно Сара ощутила леденящее присутствие опасности. Девушке показалось, будто она застыла на краю утеса: любой неверный шаг может оказаться роковым, и размеры бедствия превысят все ее представления. Но что это за бедствие? Сару посетило непрошеное воспоминание о существе, с которым она встретилась в парке Мункойна в ночь бала-маскарада. Девушка была убеждена, что эльфов просто не существует на белом свете, — и так же твердо была уверена, что они существуют. Здесь.

«Но где это „здесь“? И что такое „здесь“ как не то место, где я родилась?» — спросила себя Сара, окончательно потеряв терпение.

— Госпожа! — донесся у нее из-за спины обеспокоенный голос Нойли, и Сара сообразила, что стоит, рассеянно созерцая шумную Лондон-стрит. Это называется — она пошла прогуляться, чтобы развеяться после хитросплетений прошлого вечера!

Сара стояла перед зелено-золотой двустворчатой дверью книжного магазина Хэтчарда на Пикадилли. Пребывание в Лондоне было связано по крайней мере с одним неподдельным удовольствием: она могла часами напролет изучать каталоги и посещать книжные лавки, скупая все книги, какие только душа пожелает. Каждую среду Сара навещала Хэтчарда, чтобы изучить новые поступления; эти часы, проведенные в тишине книжного магазина, были одними из счастливейших на ее нынешней недолгой памяти.

Вообще, она действительно счастлива. Герцогиня Уэссекская была не какой-нибудь людоедкой, а просто старой женщиной, безвременно утратившей мужа и ребенка, и теперь от всего сердца стремилась обеспечить счастье своему единственному внуку — ну, может, прилагая к этому чрезмерно много усилий. Только и всего.

Расправив плечи, Сара толкнула дверь и вошла в магазин. Внутри царили прохлада и безмятежность; сквозь стеклянный потолок лился золотистый свет. В центре находился круглый прилавок, а во все стороны от него протянулись ряды книг; это зрелище подействовало на Сару успокаивающе. Не останавливаясь, чтобы проверить, прибыл ли ее заказ, девушка двинулась меж полок и начала изучать корешки книг в переплетах из телячьей кожи и с разноцветной позолотой.

Сара с головой погрузилась в это приятное занятие, но через несколько минут почувствовала, что в нескольких шагах от нее появилась какая-то молодая женщина, и взглянула на нее из-под полей шляпки, пытаясь сообразить, чем незнакомка привлекла ее внимание.

Девушка была одета с квакерской простотой; на ней было свободное платье из однотонного муслина цвета лаванды — такое обычно носят, только-только сняв траур. Но когда она подняла взгляд, присматриваясь к очередной книге, Сара поняла, что в данном случае любые украшения были бы излишни: незнакомка оказалась потрясающей красавицей; Сара в жизни не видала никого, кто мог бы сравниться с этой девушкой.

Ее светлая кожа оттенка слоновой кости была безукоризненно гладкой, а глянцевитые волосы, волнами ниспадавшие на плечи, — настолько черны, что на щеках девушки играли едва заметные синеватые отсветы. Длинные темные ресницы — явно никогда не знавшие туши — обрамляли поразительно зеленые глаза: такой цвет можно увидеть лишь в коробке с красками или на витрине ювелирного магазина. Одним словом, юная леди была истинным совершенством. Сара даже на миг решила, что такая красавица не может быть респектабельной. Но маркиза сразу же отказалась от этой мысли. В этой девушке все — от скромного наряда до торчащей рядом горничной, особы средних лет, — недвусмысленно свидетельствовало о респектабельности. На самом деле — подумала маркиза Роксбари, решительно возвращаясь к выбору книг, — эта леди куда респектабельнее ее самой.

И это — поняла Сара — всего лишь расплата за те годы, которые маркиза Роксбари потратила на развлечения, совсем позабыв о своем положении и своей ответственности. На мгновение Сара потянулась рукой к груди, где под защитой муслина, шелка и клееного холста корсета покоилось отцовское кольцо. Молодая женщина ощутила странное беспокойство, как будто какая-то часть ее сознания отчаянно пыталась вспомнить нечто такое, что она позабыла в результате несчастного случая. «Кольцо моего отца…»

И, полностью отдавшись ощущению иного, Сара, сама того не заметив, шагнула назад и столкнулась с объектом своего недавнего любопытства.

Раздался испуганный возглас и грохот падающих книг.

Вспыхнув, Сара стремительно развернулась, чтобы поддержать прекрасную незнакомку.

— О, прошу прощения! — выдохнула Сара и принялась собирать рассыпавшиеся тома. — Я была непростительно неуклюжей.

— Ничего страшного! — отозвалась девушка. — Вы просто чересчур увлеклись всеми этими книгами. Должна признать, я и сама к этому склонна; мой дядя часто пеняет мне за это.

— К счастью или к несчастью, но я имею полную возможность потворствовать всем своим недостаткам, не оглядываясь на других людей, — откровенно призналась Сара. — Я — маркиза Роксбари, и клятвенно вас заверяю: я не так уж часто пытаюсь затоптать своих знакомых-книголюбов.

— Знакомство с вашей светлостью — большая часть для меня, — отозвалась девушка. Кажется, ее радость была вполне искренней. — Я — Мириэль… Баллейн из… ну, неважно! Мы приехали в Лондон на светский сезон…