– Гром и молния, достаточно! – приказал ей Ройс, отворачиваясь от стены и подходя к королю. – Видите, государь: вот ее истинная натура. Эта рабыня постоянно огрызается и во всем перечит.

– Меня всегда восхищали люди, которые не пресмыкаются передо мною. И уж тебе-то должно быть хорошо известно, что превыше всего я ценю в воине отвагу. – Вильгельм повернулся к Бетани. – Какими бы ни были причины, по которым я собираюсь даровать тебе жизнь, полагаю, тебе лучше стать более сговорчивой.

С этим Бетани не могла поспорить. Почувствовав, что короля начинают раздражать ее колкости, она кивнула.

– Мудрое решение, дорогая. Я знал, что за внешним ослиным упрямством скрывается здравый рассудок.

Бетани смотрела на него, не скрывая недоверия.

– За то, что я объявлю тебя невиновной перед cобранием знатных нормандцев и саксов, ты должна будешь оказать мне одну небольшую услугу.

– Небольшую услугу?

– Oui. – Король улыбнулся, но улыбка не затронула его глаз. – Мадемуазель, ничто в нашей жизни не дается бесплатно.

Бетани сглотнула комок в горле, чувствуя, как ее пробирает дрожь.

– Мне это прекрасно известно. Но только я ума не приложу, что вы можете у меня попросить.

Она понимала: за свою жизнь ей придется заплатить, и заплатить дорого.

– Ты уже догадалась, кто я такой. Я понял это в то самое мгновение, когда переступил порог. Поэтому, если ты хорошенько подумаешь над тем, что я предлагаю, ты поймешь, почему я пытаюсь спасти тебя.

– Моя жизнь вам ничего не даст, – сказала Бетани, указывая на Ройса. – Благодаря вот этому рыцарю у меня больше нет ни земель, ни титула.

– Я слышал, у тебя есть родственники в Шотландии, – внешне безучастно произнес Вильгельм, но его пристальный взгляд, неотступно следящий за Бетани, был гораздо красноречивее слов.

– Да, – сдержанно подтвердила она. – Это правда.

– В таком случае я добьюсь очень многого, сохранив тебе жизнь. Леди Бетани, я не прибыл бы в Нортумберленд, если бы это не было мне выгодно.

– И что же вам угодно в обмен за мою жизнь?

Бетани покрылась испариной, и хотя ей очень хотелось отереть со лба пот, она сдержалась, не желая выдать свой страх.

– Ты должна по доброй воле согласиться оказать мне услугу. И никто не должен узнать о нашем уговоре.

О господи! Опять тайное соглашение. Неужели все нормандцы обожают скрытность? Бетани слишком хорошо помнила, чего ей стоила предыдущая клятва, данная завоевателю.

– Ты сохранишь свою жизнь и получишь полную свободу, – продолжал король, – и, что важнее, снова вступишь во владение Нортумберлендом и населяющими его людьми.

– Что вы хотите этим сказать, Ваше Величество? – воскликнул Ройс, и Бетани испуганно отшатнулась назад.

Не отрывая от нее взгляда, Вильгельм поднял руку, останавливая Ройса.

– Что вы на это скажете, мадемуазель?

– Государь, – ответила девушка, этим обращением уже выражая свое согласие, – буду рада оказать вам услугу. Сир, чего вы ждете от меня?

– Вы должны выйти замуж за Ройса де Бельмара.

– Ни за что! – взревел Ройс, и его гневный голос громовыми раскатами отразился от каменных стен и пола.

Наступила неловкая тишина.

Встретившись с полным ненависти взглядом, Бетани внутренне съежилась, пытаясь скрыться от сверкающих яростью потемневших, словно грозовые тучи, глаз. Разочарование Ройса можно было предугадать, но презрение и негодование явились неожиданностью. Под его пронизывающим насквозь взором Бетани потупилась. Чувствуя, как у нее внутри все переворачивается, она кивнула, выражая свое согласие.

Ройс повернулся к королю.

– Я никогда не женюсь на этой женщине.

– Если ты откажешься повиноваться мне, Ройс, ты лишишься всего, над чем трудился.

– Если я женюсь на этой низкородной сакской девчонке, я и так все потеряю, – ответил Ройс.

– Выбор за тобой, – тихо промолвил Вильгельм.

– Происхождением я познатнее тебя! – с жаром воскликнула Бетани.

Ройс молча надвинулся на нее. Под его свирепым взглядом храбрость оставила Бетани. Она вспомнила поединок, когда рыцарь стоял над нею, занеся меч, готовый пролить кровь.

– Ты хочешь выставить меня на посмешище перед всей Нормандией? Незаконнорожденный, соединенный узами брака с рабыней! На какое положение в обществе смогут рассчитывать после этого мои дети? Я сделаю так, чтобы каждое мгновение твоей жизни в качестве моей супруги стало для тебя невыносимой мукой.

Бетани ничего не ответила. Она была не в силах вымолвить ни слова. Подбородок у нее затрясся, и ей пришлось прикусить губу, чтобы унять дрожь. Слова Ройса, тон, которым они были произнесены, ранили ее и пугали. Он прекрасно отдает себе отчет в каждом сказанном слове; и впервые в его присутствии Бетани ощутила настоящий страх.

Окинув взглядом короткую белую накидку и роскошный голубой лиф платья, Бетани изумленно покачала головой. Струящаяся сквозь пальцы тончайшая ткань казалась на ощупь пушком только что вылупившегося цыпленка. Даже она, богатая, знатная землевладелица, никогда не держала в руках ничего подобного.

В нормандском одеянии Бетани чувствовала себя несколько неуютно, платье слишком сильно облегало ее, оно не столько скрывало, сколько подчеркивало изгибы тела. Но она обратила внимание не только на это. Привычные ей наряды были просты и безыскусны, единственным их украшением являлась затейливая вышивка. Это одеяние не шло с ними ни в какое сравнение. Приталенное бело-голубое платье с синим расшитым поясом, опушенное белым мехом, с застежкой, украшенной большим сапфиром, было вершиной роскоши и изящества.

Наряд этот был подарком супруги короля Вильгельма. Не вызывало сомнения, что королеву интересовали дела ее царственного супруга, и Вильгельм не только не осуждал, но и приветствовал это. Не имея пластинки полированного металла, чтобы оглядеть свое отражение, Бетани крутилась так и сяк, пытаясь через плечо увидеть длинную юбку. Лиф обтягивал ей грудь, словно кусок мокрой ткани. Платье очень нравилось Бетани, но, желая все же проявить независимость, она сняла расшитый драгоценными, камнями пояс, предпочтя ему свой, полученный в наследство.

Этот пышный наряд был словно ниспослан ей небом, ибо главная зала была до отказа забита нормандцами и саксами, пожелавшими стать свидетелями предстоящего судебного разбирательства. Облаченная в платье королевы, Бетани чувствовала, что ей нечего стыдиться ни Ройса, ни своих людей, и это сознание придавало ей хоть немного столь необходимой уверенности в себе.

Само разбирательство явилось хитроумно построенным издевательством над правосудием. Хотя Ройсу и Бетани было хорошо известно, что Вильгельм уже давно принял решение, никто другой об этом и не догадался бы. Король вел себя безукоризненно. Все свидетели предстали перед судом и дали показания.

С мастерством великого полководца Вильгельм устроил так, чтобы каждый свидетель высказал что-нибудь против Дамианы. У Бетани замерло сердце, когда вызвали ее старую кормилицу. Бедняжка Тейта после нормандского вторжения была не в своем уме. Она не понимала, что, высказывая вслух лютую ненависть к нормандцам, навлекает на себя подозрение в преступлении. Вильгельма, однако, не интересовали поиски виновного. Ои просто хотел представить всем присутствующим и других людей, не менее Бетани желавших смерти красавицы Дамианы.

Когда последний сакс дал показания, Бетани вздохнула с облегчением. Принимая участие в нормандском суде, ее преданные слуги могли навлечь на себя гнев завоевателей, а ей не хотелось, чтобы над ними нависала опасность.

После этого король заслушал свидетельства своих соотечественников. Бетани была поражена, узнав, как много воинов ненавидело леди Дамиану. Судя по всему, жестокость покойной распространялась на всех, занимающих более низкое положение. Один за другим воины повторяли рассказы, очерняющие память Дамианы. Но вот перед королем предстал Филипп Гастон, и Бетани сглотнула комок страха. Припертый вопросами Вильгельма, Филипп признался в своей связи с Дамианой, в том, что та имела пристрастие к спиртному, и даже обмолвился парой слов по поводу вздорного характера покойной. Нарисованная им картина была далеко не лестной, но злоба, с которой Филипп старался убедить короля в том, что Бетани приложила руку к этому чудовищному преступлению, не имела границ.