– В башне. Я провела ночь в башне, дожидаясь, пока вы заснете, и вернулась только утром, когда стало безопасно.

Рыцарь поднял бровь, глядя на нее так, будто она говорила по-китайски.

– Безопасно?

– Да. Солнце уже взошло. – Увидев его недоуменное выражение, она пояснила: – У вас много работы, о сне нечего и думать. К тому же сейчас светло. А вы… вы не станете заниматься этим при свете дня.

Ройс де Бельмар изумленно глядел на нее, моргая, словно не в силах поверить своим глазам. Наконец вокруг его глаз появилась паутинка веселых морщинок, и он прикрыл рукой рот, как бы пытаясь откашляться.

Бетани поспешно наполнила кубок элем.

– Вот, выпейте.

Рыцарь послушно сделал глоток. Бетани заметила у него в глазах веселые искорки, но вслух ничего не сказала. Ее положение и так было слишком неустойчивым.

– В одном ты права, cherie,[4] – наконец смог вымолвить рыцарь, возвращая девушке кубок. – Меня ждет очень напряженный день.

Он улыбнулся, показывая ослепительно белые зубы, и эта улыбка озарила его глаза. Нагнувшись к Бетани, рыцарь провел кончиками пальцев по ее щеке. Девушка ощутила жаркую волну, разлившуюся по ее телу до самых кончиков пальцев на ногах.

Глубоко вздохнув, рыцарь отодвинулся от нее.

– На первом месте дела.

Отвернувшись с нескрываемым сожалением, он вышел из спальни.

Бетани казалось, она вся пылает. Этот мужчина очень привлекателен. Разумеется, для нормандского завоевателя.

Перед глазами нормандских воинов, скакавших из замка на север, во все стороны расстилалось безбрежье серых холмов, покрытых редкими зарослями высоких унылых деревьев.

– Ройс, чему ты улыбаешься? – спросил брата Ги. – Северные границы владений, примыкающих к Шотландии, наверняка станут причиной постоянных беспокойств.

– Я думал о молодой рабыне.

– После вчерашней ночи я полагал, что она никак и никогда не сможет вызвать у тебя улыбку.

– Девчонка вернулась утром, сразу же после восхода солнца, – усмехнулся Ройс. – Знаешь, она уверена, что вожделение мужчины определяется временем суток. Судя по всему, она считает, что от захода солнца до рассвета сдержать похоть невозможно, но в светлое время дня на первое место выходят насущные заботы.

Ги фыркнул:

– Надеюсь, ты просветил ее.

– У меня не было времени. Но не беспокойся, брат, я излечу девчонку от этого заблуждения, и с превеликим удовольствием.

Ройс снова довольно улыбнулся, радуясь тому, как идут дела, и предвкушая наслаждение, которое подарит ему Бетани.

– Давно я не видел тебя таким счастливым.

Ройсу это тоже уже приходило в голову. Действительно, он никогда не позволял себе наслаждаться радостями жизни, все время стараясь пройти дальше, достичь большего.

– Скоро я добьюсь всего, чего хочу, – сказал Ройс.

– Надеюсь, брат, осуществление мечты доставит тебе столько же радости, сколько стремление к ней.

– Черт побери, что ты хочешь этим сказать? – раздраженно бросил Ройс.

– Я уже успел убедиться в том, что часто победа оказывается не такой сладостной, как путь к ней.

– Ты говоришь чушь, – недовольно буркнул Ройс.

– Или, быть может, наоборот, мои слова слишком верны, – тихо, но убежденно ответил Ги.

– Довольно. Мой выбор остановился на Дамиане, И ради сохранения мира в нашей семье ты должен принять его.

– Как скажешь.

Такая непочтительность со стороны младшего брата заслуженно стоила ему подзатыльника, но Ройс не вложил в удар полную силу.

– Мне следовало бы отослать тебя обратно в монастырь, как того желала наша мать.

– Сейчас уже слишком поздно горевать по поводу твоего решения. Я твой брат, и ты можешь быть уверен, что верный меч отразит направленный тебе в спину удар, а мудрый совет, нашептанный на ухо, спасет твою душу.

– Мудрый совет? – захохотал Ройс. – Вы со святым отцом потратили время впустую, пытаясь сделать из тебя служителя церкви.

– Согласен. Не в моей натуре подставлять другую щеку. Но из того, что я не стал священником, еще не следует, что время было потрачено напрасно. В отношения Дамнаны ты совершаешь ошибку.

– Это мое личное дело. Все, хватит. От твоей болтовни я устаю и старею.

– Стыдись, Ройс! – с деланной строгостью воскликнул Ги, не в силах, однако, сдержать улыбки. – Ты хочешь, чтобы я забыл о сказанном в Священном писании? Разве я не должен быть сторожем брату своему?

Ройс загрохотал раскатами смеха:

– Что-то ты стал слишком набожным. Занимайся своими любовными похождениями, а то я подыщу неотложные дела, чтобы ты не томился бездельем.

– Как скажешь, Ройс. У меня нет ни малейшего желания идти ночью в караул или обучать боевому искусству новобранцев.

Ройс кивнул, понимая, что уступчивость брата лишь временная.

– Я хочу поставить здесь дозор, – сказал он, указывая на крутой склон вдалеке. – Проследи за этим, Ги.

– Ты чего-то опасаешься? – тотчас же посерьезнел брат.

– Non, но было бы большой глупостью расслабиться и успокоиться. Шотландцы непредсказуемы, и у меня нет ни малейшего желания оказаться в их власти.

– Говорят, они язычники.

– Ну и черт с ними. Да пусть они хоть размалевывают свои тела и поджигают волосы на голове. Мне нет никакого дела до их верований. Меня интересуют лишь их воины. Соглядатаи доносили Вильгельму, что шотландцы отчаянно дерутся в бою и у них есть немало способных полководцев.

– Ты полагаешь, мы их встретим? – спросил Ги, и на его лице появилась тревога.

– Если это произойдет, брат, держись рядом со мной. Мне бы не хотелось писать матери, что ее младший сын имел глупость недооценить врага.

– Да, задача была бы не из приятных. Мама души не чает в своем любимчике.

Ройс тотчас же подхватил давнишнюю шутку:

– Oui, ей будет жаль своего младшего сына, слабого умом и телом.

Ги усмехнулся.

Ройс возблагодарил Бога, что его брат находится рядом с ним. Преданность Ги не вызывает сомнений, хотя его манеры и оставляют желать лучшего. Но Ройс уже давно отказался от попыток переделать младшего брата, откровенного до резкости. Нелицеприятную правду часто труднее высказать, чем выслушать.

– Перед отплытием из Нормандии мать отвела меня в сторону и попросила присматривать за тобой, Ройс. Она боится, что тот удар в голову лишил тебя последних остатков разума.

Рассмеявшись, Ройс небрежно заметил:

– За нами следят. На западе и севере появились два отряда.

Продолжая улыбаться, Ги поспешно оглянулся, затем внимательно посмотрел на брата:

– Давно ты их заметил?

– Ты как раз спросил, встретим ли мы шотландцев.

– Как ты думаешь, что они делают?

– Пытаются решить.

– Что?

– Стоит ли вступать с нами в бой.

Ги всмотрелся в небольшую рощицу на вершине холма.

– Тебя не выводит из себя то, что за тобой следят?

– Non! Выдержки мне не занимать, – ответил Ройс.

Ги покачал головой.

– В тот день, когда ты потеряешь свою железную стойкость, колокола на всех церквях начнут погребально звонить, а мне придется заниматься похоронной церемонией.

Ройс улыбнулся:

– Предводитель войска всегда должен сохранять трезвый рассудок. Но я ни перед кем не склоню головы.

– А как же Вильгельм?

– Я его верный вассал. Он заслужил мою преданность, а я заслужил свое положение. В этом отношении мы с ним равны. Но, помимо тебя и Вильгельма, на свете больше нет человека, за которого я бы пожертвовал жизнью.

– То же самое верно и в отношении меня, – сказал Ги. Обернувшись, он огляделся вокруг, как бы наслаждаясь красотами открывающегося вида. – Они не ушли?

– Non. Пока они только следят, – ответил Ройс. – Потом, вероятно, нападут. Но мы будем готовы.

Он развернул коня назад к замку, и весь отряд последовал за ним.

– Оставь Вашеля позади, – негромко приказал брату Ройс. – Он прекрасный воин. Если шотландцы станут преследовать нас, мы будем об этом знать.