Когда музыка оборвалось, всем показалось, что в ресторане стало даже как-то темнее. Верка с капельками пота на лбу опустилась и тут же с аппетитом хлопнула рюмаху.

— А с чего ты взял, что этот лох тебе обязательно ответит?

— Потому что я назовусь Акелой. Наш клоп ведь не в курсах, что Акела кони двинул.

Пиночет тихо выматерился и схватился за мобильник:

— Алло! Алло? Клепа? Тормози работу. Пусть мощи еще с нами покатаются… Алло, как — поздно?!.. — Пиночет положил трубу на стол и расхерачил ударом кулака. — Блин, они его уже в Неву сбросили. Как пить дать, всплывет.

— Не понял? Жмура сегодня-завтра обнаружат? — переспросил Тарзан.

— Мы не настолько тупы, чтобы повторять умные вещи, — огрызнулся Пина.

А цыгане, чуть переведя дух, снова тронули струны, снова ударили в упругую ткань бубнов.

— Я не хочу танцевать одна. Я — женщина, в конце концов!

И, более не тратя времени на слова, она схватила за руку Пепла. Сергей легко дал себя увести от угрюмых лиц пиночетовско-вензелевской братвы.

— Эй, ты куда? — догнал Сергея недоуменный возглас Тарзана.

— Ладно, пусть девочку побалует, — ответил ему Пиночет.

Верка встряхнула головой, пуская волну из черных волос, взмахнула руками, топнула ногой.

Поигрывая плечами и грудью, Верка приблизилась к Пеплу. Подмигнув и улыбнувшись, сказала:

— Ты умный, тебя даже Пина послушался. Тебе хватило одной фразы: «Сколько у тебя запасных обойм»? чтобы он не стал стрелять в евреечку, — льстила и ластилась Верка, — Я знаю, откуда ты можешь Акелиному дружку письмо послать. Выскочим через халдейскую дверь. Оттуда к служебному выходу. Оттуда за угол и проходными дворами. С ромалами я договорилась, они прикроют.

Пепел обходил по кругу отчаянную дочь цыганского народа, заводя поочередно руки за голову и потом похлопывая в такт мелодии ладонями по щиколоткам.

Веркины глаза снова оказались совсем близко от глаз Пепла.

— Я отведу тебя к нашим. Нигде ты не спрячешься надежней. Наши честно возьмут половину и потом помогут тебе уехать, куда пожелаешь. Пойдешь?

Пепел уже все просчитал: играет ли Верка сама, или провоцирует по указке Пини; одна ли Верка надеется удержать возле себя Сергея или их поджидают у ресторана друзья из ее табора; имеет ли смысл ему корешиться с ромалами. И вот ответы: Пине нет смысла проверять Пепла, он и так знает, что тот готов сбежать при любой возможности; конечно, Верка не решилась бы на такой отчаянный шаг без поддержки, кстати, ведь именно она выбрала этот ресторан, да и плюс отличное знание, какие тут дворы поблизости проходные; да, ему есть смысл корешиться с цыганами.

— Пошли, чернобровая, — сказал Сергей.

Тогда Верка что-то громко выкрикнула на языке кочевого народа. И ромалы пестрою толпой тут же слаженно двинулись к столу Пиночета. Пепел и цыганка Вера сразу же оказались за завесой из развевающихся юбок и шалей, за красными мужскими рубахами гитаристов, скрипачей и плясунов. Яркая живая стена растянулась до той самой двери в служебные помещения. За этой стеной Пепел и Верка не бегом, но быстрым шагом добрались до выхода из зала. А по кухням, коридорам, заставленным баками, мимо моек они уже бежали. Выигрыш от одной до трех минут им обеспечен — быстрее Пина не спохватится — а этого довольно даже и без проходных дворов.

Но до дворов, как Пепел и предполагал, дело не дошло. Едва они выскочили на улицу и побежали к углу дома, их нагнала «девятка», остановилась, завизжав тормозами и въехав передними колесами на тротуар. Из распахнувшихся дверей высыпало трое невысоких смуглых парней.

— Это наши! Какая удача! В машину! Быстрее! — радостно, будто и вправду случайно так совпало, закричала Верка, не забыв намертво вцепиться Пеплу в рукав.

Сергея бы запихали, начни он сопротивляться. А начни он сопротивляться всерьез, его бы, конечно, не до смерти порезали ножами. Но Пепел без вопросов, брыканий и прочих глупостей запрыгнул в прокуренный салон «девятки». Ведь он уже все заранее обдумал и решил.

— Весьма интересный жилец, — сказал Юрий Витальевич, брезгливо понюхав кружку с жирно-коричневым осадком на стенках. — И, самое грустное, никаких концов не оставил. — Майор подошел к магнитоле, занес руку над кнопкой «play» но почему-то передумал шуметь.

Соня зябко поежилась, хотя комната сквозь запыленное стекло была залита солнцем по люстру:

— Он нормальный парень, только в жизни не повезло. Папа с его отцом когда-то вместе… Вот папа и решил помочь.

— Только не надо из своего покойного папеньки доброго самаритянина строить, — брезгливо поморщился майор, приставил стул к шкафу, взгромоздился и заглянул наверх. — С твоих слов выходит — решил помочь, а, по моему разумению, Семен Моисеевич подобрал парня, которого воля не шибко ждала. — Кудрявцев, морщась, носовым платком вытер пыль с ладони. — Торпеду готовил для своих мутных игр, вот только против кого? Не против меня ли?

— Вы ведь дружили с отцом…

— Я по службе курирую черный рынок антиквариата. Если нужно расшифровать, что значит — «мы дружили», то твой папа барабанил, как Ринго Старр, на всех вокруг вдоль и поперек. — Майор ударил носком ботинка о батарею, и та жалобно загудела. — Не из дружбы, правда, и не из врожденной подлости. А из выгоды: моими руками убирал конкурентов. — Майор без энтузиазма поковырялся в кожаной сумке с фотопричиндалами «Filips». По его скучной мине было сразу понятно, что ничего интересного в этой берлоге он найти и не ожидает, а шарит так, из привычки и для проформы. — Да, видно, слишком долго мы пахали антикварный чернозем бок о бок, слишком многое я про Моисеевича между делом проведал, слишком близко и к его закромам подобрался. Вот и готовил твой батяня сюрприз. Какая здесь дружба?

— А зачем тогда вы меня вытаскивали из реки? — испуганно спросила Соня.

— Дело тут не в твоем отце, дело в тебе, — под нос пробурчал майор и облапил подушку, не спрятано ли чего под наволочкой.

— Значит, вы из-за меня? — Соня сделала шаг назад. Ее рука потянулась вверх и механически стала расстегивать пуговицы на сарафане. Ее глаза остановились на ядовито-зеленых цифрах электронных часов, словно время для девушки что-то значило. Лицо Сони в этот момент было простым и некрасивым.

Майор придвинулся к окну и попытался сквозь грязь разглядеть обстановку во дворе:

— А жигуленка-то нет, катается…