– Я никогда не перестаю думать о ней, – отрезал Колин. – Я не знаю иной жизни.

– Ей требуется время. Я восхищаюсь вашим мужеством, с которым вы предоставляете ей это время.

Колин сжал кулаки.

– Это не мужество. Я просто не хочу убивать человека у нее на глазах.

– Alors… вы должны уйти. Займитесь чем-нибудь.

Резко втянув в грудь воздух, Колин кивнул:

– Я так и собирался сделать. Я искал тебя.

– Что от меня требуется? – как всегда мрачно, спросил француз.

– Я не могу поехать в город. Есть предположение, что мисс Бенбридж последует за мной, и хотя я лично убежден, что это маловероятно, надо выполнить просьбу, я должен остаться здесь.

– Понимаю.

– Сент-Джон посылает человека собрать в Бристоле всех, кто служит ему. Поезжай и возьми на себя руководство поисками. Скажи им, что надо искать, чего следует ожидать. Если найдешь что-то важное, пошли за мной.

Жак кивнул и мгновенно исчез. Француз выбрал парадную лестницу; Колин – лестницу для слуг. Она вела в кухню, и он, не обращая внимания на устремленные на него удивленные взгляды, вышел через заднюю дверь и направился к конюшне.

С каждым шагом на сердце становилось все тяжелее от предстоящей встречи, эта встреча ранит его так же глубоко, как и встреча с Амелией.

Он тихо вошел в конюшню, вдохнул воздух со знакомым и успокаивающим запахом сена и лошадей. Животные фыркали и беспокойно переступали копытами, чувствуя чужой запах, нарушивший их покой. Оглядываясь по сторонам, Колин искал помещение для конюхов. Он замедлил шаги, очутившись перед дверью. Прислонившись к косяку, на племянника гневным взглядом раненого животного смотрел Пьетро.

Годы пощадили его. Он выглядел крепким и сильным. Седые волосы серебрили его виски и бороду, но лицо оставалось гладким, лишенным морщин.

– Дядя, – сказал Колин, горло которого сжималось от жалости и любви.

– Мой единственный племянник умер, – холодно ответил Пьетро.

Колин вздрогнул от его слов.

– Я скучал по тебе.

– Ты лжешь! Ты заставил меня поверить в твою смерть!

– Мне представился случай изменить жизнь. – Колин протянул к нему руки, молча умоляя понять. – У меня был единственный шанс и ни минуты на размышления.

– А как же я? – спросил, выпрямляясь, Пьетро. – А как же мое горе? Оно не имело для тебя значения?

– Ты думаешь, я не страдал? – с горечью сказал Колин – его осуждал еще один человек, которого он любил. – Я мог бы и на самом деле умереть.

– Так зачем же ты это сделал? – Пьетро подошел к нему. – Я пытался понять, что заставило тебя так поступить, но не смог.

– Раньше у меня ничего не было. Ничего, чтобы создать обеспеченную жизнь тем, кого я любил.

– Обеспеченной чем? Единственное, что омрачало мою жизнь, – это твоя гибель!

– А избавление от необходимости работать? – настаивал Колин. – Жизнь с путешествиями и открытиями? Сейчас я могу предложить тебе то, чего не мог обеспечить раньше.

Красивое лицо Пьетро исказилось от боли.

– Я простой человек, Колин. Крыша над головой… пища… семья. Вот все, что мне нужно для счастья.

– Хотел бы и я иметь такие простые потребности. – Колин подошел к стойлу и положил на перекладину скрещенные руки. – Я хочу, чтобы Амелия была счастлива, и это был единственный путь к обладанию ею.

– Колин… – Он услышал, как вздохнул его дядя. – Ты ее все еще любишь?

– Не представляю, как можно не любить ее. Это стало частью меня, как волосы и цвет кожи.

Пьетро подошел.

– Мне надо было воспитать тебя в таборе. Тогда бы ты не желал того, что недоступно.

Колин улыбнулся, глядя куда-то мимо него.

– Где-нибудь и когда-нибудь мы с Амелией все равно бы встретились.

– Это в тебе заговорила цыганская кровь.

– Да, наверное.

Наступило долгое молчание, каждый пытался найти нужные слова.

– Как давно ты находишься в Англии? – наконец спросил Пьетро.

– Несколько недель.

– Несколько недель, и до сих пор не пришел ко мне? – Пьетро покачал головой. – Я чувствую, что совсем не знаю тебя. Мальчик, которого я вырастил, больше заботился о чувствах других.

Страдая от того, что причиняет боль, Колин протянул руку и положил ее на плечо Пьетро.

– Если моя любовь – заблуждение, то не потому, что я меньше люблю тебя, а потому, что слишком сильно люблю Амелию. Чтобы стать достойным ее, я бы совершил все, что угодно, уехал бы в любую даль.

– Кажется, ты совершил все, что задумал, – тихо заметил Пьетро. – Твоя одежда и твоя карета очень хороши.

– Сейчас они кажутся бесполезными. Амелия, как и ты, сердится на меня. Я не знаю, простит ли она меня, а если нет, то все потеряно.

– Не все. Я всегда буду с тобой.

Слезы подступили к глазам Колина, и он резким взмахом руки стряхнул их. Дядя некоторое время смотрел на него, затем со вздохом облегчения обнял его.

– В тебе еще осталось кое-что от прежнего Колина, – ворчливо заметил он.

– Прости, что заставил тебя страдать, – прошептал Колин, горло сжималось, и ему было трудно говорить громче. – Я вижу только конец. Я хотел иметь все, а теперь у меня нет ничего.

Пьетро покачал головой и отступил назад:

– Еще рано сдаваться. Ты слишком много трудился.

– А ты можешь простить меня? – Если ему удастся вернуть любовь одного, то, может быть, удастся вернуть и любовь другого.

– Может быть. – Усмешку Пьетро скрыла борода. – Шесть лошадей требуют ухода.

На губах Колина мелькнула веселая улыбка.

– Я к твоим услугам.

– Тогда пойдем. – Пьетро обнял Колина за плечи и направился к помещению, где находились конюхи. – Тебе надо переодеться.

– Если я испорчу свою одежду, то куплю себе другую.

– Гм… – Дядя задумчиво оглядел его. – Насколько же ты богат?

– До неприличия.

Пьетро присвистнул.

– Расскажешь мне, как тебе это удалось.

– Конечно. – Колин улыбнулся. – Времени у нас достаточно.

Приближался вечер. На западе садилось солнце, а в доме готовили ужин. В этот вечер гости Уэра будут ужинать раньше, чем ужинали бы в городе, затем соберутся в гостиной, пытаясь не обращать внимания на напряженность отношений между собой. Бесспорно, им будет неприятно, но Уэр понимал скрываемые ими чувства. Он беспокоился об Амелии и считал ее самой подходящей для себя невестой. Это было единственным, что связывало его с остальными.

– Митчелл остался, – сообщил он Амелии во время прогулки по саду.

Амелия смотрела прямо перед собой. Вздохнув, Уэр остановился, и ей тоже пришлось остановиться.

– Поговорите со мной, Амелия. Это всегда было основой нашей дружбы.

С неуверенной улыбкой Амелия повернулась к нему.

– Простите, что так поступила с вами, – с чувством раскаяния сказала она. – Если бы я могла вернуться назад и изменить события прошлой недели, я бы вернулась. Я бы вернулась назад, в прошедшие годы, и давно бы вышла за вас замуж.

– В самом деле? – Он притянул Амелию к себе и осторожно положил руки на ее бедра. За ее спиной буйная поросль вьющихся роз создавала арку над дорожкой, ведущей к пруду. Ветерок разносил семена одуванчика, служившие очаровательным фоном для очаровательной девушки.

– Да. Все эти годы я оплакивала его, а он наживал богатство. – У нее вырвался какой-то восхитительный звук, напоминавший разгневанный рык животного. – Ему было так легко оставить меня одну. Меня уже тошнит от того, что меня бросают. Сначала отец, теперь Колин.

Она отошла от графа и грациозно и решительно расхаживала взад и вперед.

– Я никогда не оставлял вас, – сказал Уэр, подчеркивая то, в чем заключалась его сила. – Слишком большое удовольствие мне доставляет ваше общество. В этом мире ничтожно мало людей, к которым я питаю такие чувства.

– Я знаю. И благодарна вам. И люблю вас за это. – Ей удалось изобразить улыбку. – Да. Вы будете надежной опорой. Вы не стараетесь притворяться другим, а остаетесь таким, какой вы есть. Вы вызываете у меня желание быть благопристойной и вести себя так, как полагается леди. Мы притремся друг к другу.