Он сбросил камзол, а она развязала пояс своего халата. Минута, и Уэр глубоко вошел в нее, ее бедра лежали на краю кровати, а он, стоя на полу, мощными толчками овладевал ее извивавшимся телом. Его раздражение и беспокойство были забыты в этом потоке плотского наслаждения. Становилось легче.

Спустя час он лежал на спине, подложив под голову руку, подставив покрытое потом тело под охлаждающий ночной воздух.

– Это было восхитительно, – тихо сказала Джейн хрипловатым от страстных выкриков голосом. – Вы всегда так естественны, когда раздражены.

– Раздражен? – Он засмеялся и прижал ее к себе.

– Да. Я чувствую, когда что-то беспокоит вас. – Она погладила его грудь.

Уэр смотрел на узорную лепнину потолка и снова думал о том, как хорошо эта комната с розово-кремовой позолоченной мебелью подходит Джейн. Он уговаривал ее не жалеть денег и думать только о собственном удобстве, ибо, сменив несколько любовниц, Уэр убедился, что вкус женщины к декору говорит о многом.

– А нам обязательно надо говорить о неприятных вещах?

– Мы могли бы обсуждать ваши огорчения до изнеможения, – поддразнила она, подняв голову и глядя на него смеющимися черными глазами. – Вы знаете, я не буду жаловаться.

Он отвел с ее виска пряди влажных волос.

– Я предпочитаю наслаждение.

– Но оно будет временной мерой. Как женщина, я, может быть, смогу помочь вам.

– Вы действительно помогаете мне, – мягко сказал он.

Она скептически подняла брови, но не стала спорить.

Тяжело вздохнув, он высказал вслух свои мысли, доверяя Джейн как другу и как наперснице. Она была милой женщиной, самой милой из всех, кого он знал. Это была душа, которая не стремится навредить другим или возвыситься за счет чужого унижения.

– Вы понимаете, что человек моего положения редко воспринимается как мужчина? – спросил он. – Я – это земли, деньги и престиж, но не более этого.

Она слушала тихо, но внимательно.

– Я провел свою юность в Линкольншире, меня научили думать о себе только как об Уэре, а не как о личности. У меня не было иных интересов, кроме обязанностей, никаких целей, кроме титула. Меня приучили думать, что мне никогда не захочется чего-то для себя, чего-то, что не связано с титулом маркиза.

– Похоже, вы очень одиноки.

Он пожал плечами и подсунул под голову еще одну подушку.

– Я не знал другой жизни.

Молчание затянулось, и Джейн подсказала:

– До каких пор?

– Пока однажды не вышел за пределы наших владений и случайно не увидел мальчишку, собиравшегося ловить рыбу в ручье.

Джейн улыбнулась и, выскользнув из его объятий, надела брошенный халат, подошла к шкафчику и налила бренди.

– Кто же был этот мальчишка?

– Слуга из соседнего имения. Он ждал молодую леди, у отца которой служил. У них возникла своего рода дружба, и это заинтересовало меня.

– Как и ту молодую леди. – Она умело подогревала бренди, повертывая бокал вокруг горящей свечи.

– Да, – подтвердил он. – Она была молода, своевольна и свободна. Мисс Бенбридж показала мне, каким выглядит мир, когда на него смотрят глазами человека, от которого ничего не ожидают. Она совершенно не принимала во внимание мой титул и обращалась со мной точно так же, как и с тем мальчишкой, с игривой симпатией.

Джейн села на край кровати, немного отпила и передала бокал ему.

– Думаю, она бы мне понравилась.

– Да. – Он улыбнулся. – Я полагаю, и вы понравились бы ей.

Конечно, они никогда не встретятся, но дело не в этом.

– Я восхищаюсь вами, вы женитесь на ней, несмотря на грехи ее отца.

– Как я могу не жениться на ней? Это она внушила мне, что я чего-то стою. Мое аристократическое высокомерие сдерживает личное высокомерие.

Джейн со смехом устроилась у его ног.

– Как это хорошо.

Уэр запустил руку в свои растрепанные волосы.

– Я никогда не забуду тот день, когда она сказала совершенно бесхитростно, что я дьявольски красив и поэтому она иногда забывает закончить фразу, Никто никогда не говорил мне этого. Сомневаюсь, что кто-нибудь чувствовал подобное. Когда мы заикаемся, это происходит от страха, а не от восхищения.

– Я тоже скажу вам, что вы красивы, милорд, – сказала Джейн, и блеск в ее глазах подтверждал слова. – Мало найдется мужчин, таких же красивых, как вы.

– Может быть. Я не сравнивал себя с другими мужчинами, поэтому и не знаю. – Он большими глотками выпил бренди. – Но подозреваю, что становлюсь более привлекательным, когда в это верю.

– Уверенность привлекает, – согласилась она.

– Она ничего не ждала от меня, поэтому я мог оставаться с нею самим собой. Впервые в жизни я говорил, не думая о своем положении. Я чувствовал себя свободно и говорил вещи, о которых никогда раньше не решался даже думать. – Он посмотрел на спинку кровати, а затем на огонь в камине. – Думаю, что, узнав ее, я стал самим собой.

Пробежав пальцами по его обнаженному бедру, Джейн спросила:

– Вы чувствуете себя в долгу перед ней?

– Отчасти, но наши отношения никогда не были односторонними. Мы вместе учились правильно вести себя и разговаривать. У меня был в этом некоторый опыт; она же жила в уединении.

– Вы научили ее хорошим манерам.

– Да. Мы оба выиграли от общения.

– И теперь она принадлежит вам, – заявила Джейн, – потому что вы создали ее.

– Я… – Уэр нахмурился. Не отсюда ли возникло это недовольство? Не было ли это просто чувством собственника? – Не думаю, что это так. Однажды она влюбилась, или, по крайней мере, ей так казалось, она все еще не может забыть того человека. Я не сержусь на нее. Я мирюсь с этим.

– Возможно, более подходящим словом было бы «понимаю». – Добрая улыбка появилась на ее губах. – Ведь она не может изливать на вас возвышенные чувства, если они отданы кому-то другому.

Он залпом допил бренди, обжигая внутренности, и протянул Джейн бокал, молча требуя снова наполнить его.

– Если это так, то почему меня так раздражает ее увлечение другим мужчиной?

Беря бокал, она подняла бровь.

– Раздражает? Или вы ревнуете?

Уэр рассмеялся.

– Немножко и того и другого. – Он беспечно махнул рукой. – Может быть, задето мое мужское самолюбие, потому что я никогда не интересовал ее так? Не могу утверждать. Я только знаю, что снова неуверен в себе. Я все думаю, не было ли ошибкой мое решение дать ей место и время залечить душевную рану?

Джейн остановилась, не дойдя до шкафчика.

– Кто же этот другой мужчина?

Уэр объяснил.

– Понимаю. – Она наполнила бокал, согрела его и вернулась к Уэру. – Знаете, я очень любила своего покойного мужа. – Кивнув, Уэр указал на место рядом с собой. Она забралась на постель, позволив ему любоваться голыми стройными ногами. – Но я не устояла перед соблазном и вышла замуж за другого, которого не любила.

– Вы шутите, – усмехнулся он. – Женщины ничего так не хотят, как верности и заверений в вечной любви.

– Но мы еще и прагматичны. Если вы предложите мисс Бенбридж все, что она желает иметь, а этот другой мужчина не сможет ей такого предоставить, не возникнет ли у нее искушение выбрать вас?

– Я говорил, что из-за его иностранного титула ей придется расстаться с сестрой.

– На словах, да, вы убеждали. Но покажите на деле, какие преимущества имеете вы. Покажите ей свои владения, купите дом поблизости от дома ее сестры… Затем воспользуйтесь ее любовью ко всему романтическому и таинственному. Включите и это в вашу игру. Вы легко можете соблазнить ее. Вы в этом искусны, а она впечатлительна. Цветы, подарки, сорванные поцелуи. Ваш противник держится в тени. У вас же нет никаких ограничений.

– Хм…

– Это могло бы развлечь вас обоих. Возможность узнать друг о друге больше, чем вы сейчас знаете.

Он потянулся и сжал ее пальцы:

– Вы так умны.

Джейн улыбнулась своей обаятельной улыбкой:

– Я женщина.

– Да, я всегда это знал. – Уэр поставил бокал на столик у кровати и, притянув Джейн к себе, повернул ее на спину. Он поцеловал ее, затем опустил голову и, откинув ее халат, взял в рот сосок.