Она вздохнула.

— Хорошо, милорд. Он написал, что потерпел сокрушительное поражение у моста Реггони. Повстанец командир орды Кавотти испортил…

— Заговорщик! — вскричал Терек.

— Хорошо, заговорщик. Он испортил мост, и, когда охота вашего брата оказалась на нем, тот обрушился в пропасть. Авангард остался в изоляции. Его атаковали борцы за свободу…

— Повстанцы! Клятвопреступники!

— …и уничтожили. Лорд крови потерял почти целое войско. Он требует пополнения… Его точные слова, милорд, звучат так: ваша высокочтимая сестра должна «послать ему столько людей, сколько полоумный Терек сможет переправить через Границу». Милорд.

Терек подумал, что было бы неплохо свернуть Свидетельнице шею, но решил этого не делать.

— Хет, ты сможешь до наступления зимы отправить еще пять караванов?

— Я попытаюсь, милорд. Последнее слово останется за погодой.

— А ты сумеешь увеличить караваны?

— Нет! — твердо ответил Хет. — Без новых рабов и мамонтов не смогу. Но даже если нам и удастся собрать достаточно провианта для более чем четырех шестидесяток воинов, у нас нет таких вместительных хранилищ, куда можно все это сложить. Они построены для маленьких караванов. Четыре шестидесятки — это абсолютный предел… милорд.

И тут Тереку в голову пришла великолепная идея, просто блестящая.

— Не стоит оставлять место для Воина Орлада.

— Мой господин добр, — неуверенно пробормотал Хет.

— Новобранцы… они хоть и полны желания отправиться на войну, но такие неопытные, — заявил сатрап и радостно рассмеялся. Здесь, в Нардалборге, он не мог привести свой план в исполнение. Это подорвет моральный дух войска. — Сегодня я разрешаю сделать то, о чем тебя просили. Уверен, командир молодняка Орлад справится с испытанием. Пожелай всем кадетам удачи. Свободен.

— Мой господин добр.

— Да, и еще… Когда командир молодняка Орлад наконец пройдет посвящение, в чем я нисколько не сомневаюсь… отправь его ко мне, в Трайфорс.

Он услышал, как Хет закрыл за собой дверь. Белое пятно Свидетельницы осталось в комнате, но она держалась от него на почтительном расстоянии. Замечательные, чудесные, прекрасные, юные воины! Прежде чем отправить их в сражение, будет только справедливо позволить потренировать на флоренгианских веристах.

Френа Вигсон потратила еще один день на подготовку к банкету. Ответы на приглашения текли сплошным потоком — правда, про глиняные таблички нельзя сказать, что они текут, но многие присылали благодарности с гонцами, юношами, обладающими поразительной способностью запоминать очень длинные послания наизусть. Их тоже нельзя было назвать потоком, но пот с них капал на плитки пола, потому что дождь прекратился и установилась еще более невыносимая жара.

Натужно скрипящие фургоны доставляли продукты. Варилось пиво, наполняя дом пьянящими запахами дрожжей. Ей приходилось принимать множество мелких решений между примерками и бесконечными проблемами, возникавшими повсюду. Хорта нигде не было видно. Хотя все свои дни он отдавал делам, когда Френа находилась дома, он обычно разделял с ней какую-нибудь трапезу — грыз ячменное печенье, запивая его молоком, в то время как она частенько с удовольствием поглощала гуся в имбире или форель, фаршированную устрицами. Сегодня она обедала одна, а Виньор, сказочник, рассказывал ей одну из своих древних историй, чтобы она не скучала. Один раз она мельком видела мастера Пакара. Тот улыбнулся ей и поклонился. Она кивнула и быстро прошествовала мимо. Нет, она скорее доверится огненной гадюке!

Однако рано или поздно каждый день подходит к концу. Пришел миг, когда Френа смогла запереть дверь на засов, оставив за ней Ингу, Лилин и всех остальных, отца и его слуг, Пакара и весь мир. Измученная хлопотами, она рухнула на спальную платформу и закрыла глаза. Тут на нее, точно голодные звери, набросились Проблемы.

Ее возлюбленная мать принадлежала Древнейшей, и сама Френа обещана этой богине. Даже без видения, посетившего ее прошлой ночью, она не сомневалась, что лишь божественное вмешательство позволило выжить крошечному младенцу во время путешествия по приграничным землям. Ради Паолы Френа должна сдержать данное ею обещание и принести свои клятвы Ксаран, а не Двенадцати. Но как она может это сделать, когда у нее так мало времени? Очевидно, ее вчерашняя молитва была услышана и ей показали прошлое. Сегодня она попросит наставлений о том, что ей делать в самом ближайшем будущем. Хотя Френа невероятно устала, ей не составило никакого труда не заснуть и дождаться, когда затихнет весь дом.

Закутавшись в темный плащ и чувствуя себя невидимкой, Френа в полной безопасности осторожно пробиралась по коридору, начиная свой путь паломника. Ее отец все еще работал, и из-под его двери наружу пробивалась полоска света. Добравшись до арки, ведущей в сад, Френа остановилась и прислушалась. Где-то далеко вопили коты, лаяли собаки, на постоялых дворах на улице Рыбьи Потроха веселились матросы. В доме же, точно в могиле, царила тишина. Дурное сравнение! Звезды, светившие над Кирном — Фургон, Меч Грабена, Ишроп и Ишниар — в Скьяре, пристроившемся в сыром каньоне, разглядеть было невозможно. Вокруг все замерло в неподвижности, и у нее не было никаких причин, чтобы не идти дальше.

Френа быстро пробежала по саду к могиле. Она сомневалась, стоит ли раздеваться, но потом решила, что будет правильно не пачкать платье, поэтому сняла его и повесила на ветку. Рана на плече затянулась; Френа нашла острый камень — скорее всего кусок мрамора, оставленный строителями — и сделала новый надрез, из которого проступило несколько капель крови.

— Матушка?

Она чувствовала себя довольно глупо, обращаясь к земляным червям; и ей было трудно думать о том, насколько все это серьезно. Она не уловилаприсутствия, которое ощущала раньше. Прошлую ночь наполняла загадочность и благоговение; сегодняшняя казалась ей фарсом.

— Матушка… Ксаран…

Она еще ни разу в жизни не произносила это имя вслух, и ей стало так страшно, что из чистого упрямства она его повторила.

— Наисвятейшая Ксаран, я поклянусь в верности Тебе и Твоему святилищу, если Ты укажешь мне путь. Я принесу клятвукровью и рождением; смертью и холодной землей, если только Ты покажешь мне, как это сделать.

Каким-то непостижимым образом мольба, обращенная к Паоле Апицелле, превратилась в молитву Матери Лжи, но она не почувствовала никакого ответа. В конце концов Френа поднялась, чувствуя смущение и напомнив себе, что Древнейшая разговаривает со своими детьми во сне. Возможно, она еще получит ответ.

Холод ночи окутал Паолу Апицеллу, точно ледяной плащ — она была еще слишком слаба. Ей едва удавалось поднять полную лопату земли, сил у нее хватало лишь на ложку, и если бы почва не была мягкой, она бы и вовсе не смогла копать. Паола дрожала на ветру. Лопата издавала негромкие скрежещущие звуки. Она пришла сюда одна, поскольку остальные вообще запретили бы ей выходить из дома, а сама она не знала, где нужно копать. Она позволила Матери руководить собой, а потому ни в чем не сомневалась.

Вжик… ежик… лопата продолжала скрежетать… воздух наполнили запахи разложения и смерти.

Она начала рожать в тот самый момент, когда ледяные демоны погнали прочь стада, и мужчинам пришлось выбежать наружу, чтобы их остановить. К тому времени, когда отошли воды, все мужчины были мертвы. Когда роды закончились, женщины и мальчики их уже похоронили… прямо здесь, в общей могиле.

Вжик… вжик… Ей сказали, что ребенок не выживет, а потому не следует давать ему имя. Однако она назвала его в честь отца. Она так хотела ребенка и так отчаянно старалась. Он сражался, как настоящий боец, но это ничего не изменило. Мать забрала его к себе. Слава Матери.

Вжик… Лопата скользнула по чему-то мягкому. Возможно, по руке Ставана. Яма получилась не слишком глубокой, но этого будет достаточно. Она остановилась, чтобы перевести дыхание и вытереть лоб. Ей было холодно, но она вспотела. Нужно заканчивать побыстрее Она взяла маленький сверток, крошечного Става, развернула для последнего поцелуя, а потом встала на колени и положила его на руки отцу. Затем она произнесла молитву, обращенную к Древнейшей, чтобы Она позаботилась о них обоих. Потом Паола засыпала яму и пошла через поле обратно к деревне.